Звучание сердец (СИ) - Волчек Дарья. Страница 35

— Золотое правило хорошего напитка — половина молока, половинка кофе, и побольше сахара.

Мы вышли к Дворцовой площади, где, как обычно в это время года, толпилось множество народу. Весёлые, шумные, с шампанским и вином, люди беззаботно смеялись, обнимались и знакомились, готовились увидеть второе чудо Санкт-Петербурга, после белых ночей, — разводку мостов.

— Мы теперь никогда не попадем в свой район, остаемся жить здесь, — я устроилась на свободном клочке земли за Зимним дворцом, опираясь свободной рукой о гранитную плиту.

— Плевать! Зато будем лежать вдвоем, обниматься и смотреть, как мимо нас проплывают корабли, — ответил Богдан. Его рука обвила мою талию, тёплая ладонь покоилась на животе, крепко прижимая спиной к своей груди.

Еще никогда в жизни мне не было так спокойно. Я все время куда-то мчалась и летела, стараясь успеть сделать все и даже больше. Но сегодня мой жизненный цикл замедлился, сузился до этого странного, колючего парня с глазами безумца, который, оказывается, умеет быть очень мягким, заботливым и нежным. Можно, чтобы этот вечер никогда не заканчивался?

Я почувствовала, как он зарылся носом в пряди волос на макушке, что-то неразборчиво прошептал и еще крепче прижал к себе, хотя, казалось бы куда крепче.

— Мне хорошо с тобой, Богдан.

Это признание вырвалось из меня так неожиданно и импульсивно, что первым моим порывом было поймать непослушное слово и запихнуть обратно в рот, хорошенечко пережевать и больше никогда не выпускать на волю. Не знаю почему. Все тело напряглось, как перед прыжком с обрыва, но слова Богдана мигом его расслабили до состояния манной каши:

— Я очень постараюсь сделать, чтобы так было всегда, лисичка.

Он развернул меня к себе лицом, не выпуская из объятий. Провел пальцем по линии скулы, нырнул ладонью под волосы, зарываясь в них пальцами.

— Сашка?

— Что?

Я неотрывно смотрела, как парень скользил по моему лицу потемневшим взглядом, как хищно улыбнулся, медленно приближая лицо к моему.

— А сейчас поцелуешь? — спросил он, опаляя нежную кожу горячим дыханием.

Вместо ответа, я нежно коснулась теплых губ своими, впитывая его каждой порой, каждой нервной клеточкой. В голове взрывались фейерверки и меркли звёзды, а в душе распускалось чувство, щемящее и трогательное, от которого хотелось сворачивать горы и быть самой лучшей. На заднем плане в сияющих огнях Санкт-Петербурга медленно поднимались пролёты моста. Туристы и местные радостно приветствовали это поразительно красивое событие громкими возгласами, а мы с Богданом растворились в этом поцелуе, позабыв обо всём на свете.

Глава 19

Богдан

Все задумчиво склонились над чуть измятыми листочками. По белой поверхности плотным и неаккуратным подчерком скакали аккорды и слова. Сидя кружком, прямо на полу, вокруг текста будущей песни, словно детишки у вечернего огонька в лагере, мы трудились над сырым материалом.

— Может там кровь написано? — Жека задумчиво почесал затылок. — Белый, ты в следующий раз свои почеркушки на диктофон сразу записывай, чтобы мы потом не расшифровывали твои письмена.

— Это у тебя в голове только одна рифма к слову любовь, — буркнул я, — а там написано:

«Прощай бездушная любовь,

Слова есть исповедь кнутов.

Ты — повод бросать привычки,

Эти рабские цепи порвать,

И к жизни новой найти отмычки».

Юлька крепко прижимала к груди гитару, а губы беззвучно двигались в погоне за фразами.

— Здесь будет моё соло, — она ткнула пальцем в середину страницы. — После мягкого припева хорошо будет звучать. А потом вступят парни с небольшим хуком и снова твой припев.

Пальцы сестры бегло двинулись по струнам, одновременно зажимая и щипая их. Она скользила по грифу, извлекая свистящие звуки. Пластиковый «коготь» на большом пальце с лёгкой вибрацией ударялся о разгорячённый металл, а хрупкая ладонь изредка барабанила по полому корпусу гитары. В моей голове в это время выстраивалась стройная система взрывных риффов и балладных аккордов.

— Ну как? — Юля откинула назад немного отросшую чёлку.

— Это было офигенно! — Жека восхищённо хлопал ресницами, не сводя тёмных глаз с сестры. — Крутейший соляк! И как ты…это был фингерстайл?

— Ну, естественно, — пряча за высокомерностью девичье смущение, бросила она. — Лучше вычеркнуть брейк, и без него объёмно получается.

— Ты прямо как Джон Леннон, только в юбке, — ничуть не смутившись выпадом, продолжил басист вгонять в краску мою сестричку.

— И правда, неплохо, — Семён то непрерывно крутил палочки в руках, то тут же решал барабанить ими прямо по коленке, перенимая манеру игры Юльки, — такого у нас ещё не было.

— И кому нужно сказать спасибо? — я удовлетворённо откинулся на диван, выпрямляя затёкшие от сидения в неудобной позе ноги.

— Саше, — Сёма беззаботно дёрнул плечом, продолжая свой воображаемый сет ударных, — твоей вдохновительнице и нашей спасительнице.

— Главное — не уйти в слащавость, а то будем играть не рок, а детские песенки, — сестра показала мне язык, и катапультировала в мою голову мягкую подушку в форме губ.

— Давайте начнём? — Женька нетерпеливо хрустнул пальцами, а в глазах вспыхнул огонек азарта. — Уже очень хочется услышать, что получилось!

— Погоди, я схожу, подышу воздухом, — уже полностью встав с пола, притормозил я друга.

— Каждая секунда на счету, мы же не хотим опозориться в субботу? — басист недовольно поморщился.

— Не ворчи, — я пробрался к балкону, перешагивая через ноги Юльки. — Настройте инструменты для начала.

На приказ Женька начал бурчать себе под нос, за что и получил от сестры укоризненный толчок в бедро, а потом в ход пошла и жёлтая подушка Семёна. Между ними завязалась шуточная потасовка, в которой, естественно, победителем останется увалень Женя. Юлька будет защекочена до смерти, а Семёну просто быстро надоест дурачиться и он, выбросив белый флаг, устроиться за ударной установкой.

Из-за открытой стеклянной двери с облупившимися деревянными откосами подул лёгкий ветерок, донося до меня запах дворовой затхлости и свежей выпечки. Судя по всему, кто-то из соседей сегодня балуется приготовлением шарлотки, дразня всех ароматом пряной корицы и яблок.

Тяжёлый небосвод затянуло, угрожая городу непогодой и нехилым ливнем. Солнце окрасило тучи в грязно-оранжевые и серо-жёлтые оттенки. Почти такие же цвета распускались на ржавчине шатких перил. Я жадно глотнул душный Питерский воздух, наполняя им лёгкие до отказа.

Из арки выплыла стройная тень. Она размахивала пухлым пакетом, словно тот ничего не весил, а сама была чем-то явно воодушевлена. Я приблизился к балконной изгороди. Веснушчатое лицо подсвечивалось диодами тонкого экрана, в который она неотрывно смотрела. Её пальцы активно строчили что-то в телефоне, а сама она широко улыбалась.

— С кем же ты там переписываешься, лисичка? — подал я голос.

Саша оторвалась от мобильника и посмотрела на меня ясными зелёными глазами. Даже с расстояния трёх этажей они казались мне неземными и безумно красивыми. Густой лес среди бетонных коробок.

— Машка рассказывает о своём новом знакомстве в метро. А ты меня караулишь?

— Не исключено, — я хитро прищурился. — Поднимайся ко мне, я соскучился.

— Репетиция уже закончилась?

— Нет, она в самом разгаре, но ждать до её окончания очень и очень не хочется. Ну, давай, Сашка! — почти взмолился я. Хотелось прямо отсюда затянуть её в свои объятия.

— А ты заканчивай поскорее, и я накормлю тебя ужином?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Не-е-ет, так не пойдёт, — я ещё ниже повис на перилах, сильно рискуя перевалиться вниз. — Ты разве не хочешь посмотреть, как мы репетируем? Раньше ты могла только слышать, а сейчас узришь наши перепалки воочию.

— Очень хочу, — она неуверенно замялась, — но я же буду мешать тебе и ребятам.