Год тигра - Хиггинс Джек. Страница 23

Шавасс нисколько не удивился, когда увидел себя возле кабинета полковника Ли. Сержант постучал в дверь, и двое конвойных, втащив англичанина внутрь, поставили его посередине комнаты. Шавасс второй раз за эту ночь посмотрел на себя в зеркало. Вид у него был ужасный: волосы прилипли ко лбу, один глаз полузакрыт, на правой скуле, раздувшейся от побоев, темнел огромный синяк, а из распухшего рта на рубашку стекала кровь.

– Друг мой, – произнес полковник Ли, – вы оказались жутким упрямцем. И все это ради чего?

На его рабочем столе по-прежнему стояла бутылка и два стакана. Китаец налил виски в стакан и подвинул его арестованному. Конвойные усадили англичанина на стул, а сержант поднес стакан к его губам.

Отхлебнув виски, Шавасс застонал от боли. Через мгновение приятная теплота стала разливаться по его телу, и он сразу же почувствовал облегчение.

– Хорошенький спектакль вы устроили, – пробормотал Шавасс.

Лицо полковника исказила злоба.

– А вы думали, что я и дальше буду с вами либеральничать? Я что, по-вашему, тут с вами в игрушки собирался играть? – прокричал он и нажал на кнопку звонка. – Теперь игра в кошки-мышки закончилась. Мне известно, кто вы такой. Я все о вас знаю.

Дверь отворилась, и в кабинет вошла молодая китаянка в туго обтягивающей фигуру военной форме. Обута она была в русские кожаные сапоги. Девушка подошла к столу и положила перед полковником папку.

– Все сведения о вас здесь, – сказал Ли и взял папку в руки. – Я связался с Лхасой, а там, в свою очередь, сразу же связались с нашей контрразведкой в Пекине. Что, не верите?

– А чему я должен верить? – пожав плечами, спросил Шавасс.

Полковник открыл досье и начал читать:

– "Пол Шавасс, родился в Париже в 1930 году, отец француз, мать англичанка, таким образом, имеет двойное гражданство. Учился в университетах Сорбонны, Кембриджа и Гарварда. Имеет степень магистра в области лингвистики. До 1955 года преподавал в Кембридже, а затем поступил на службу в секретное управление, занимающееся подрывной деятельностью против стран социалистического лагеря".

Услышав это, Шавасс не испытал не только страха, но и удивления. Все тело его ныло от боли, и единственное, на что у него пока хватало сил, – это не закрывать глаза.

– Да, у ваших разведчиков прекрасное воображение, – заметил Шавасс.

Полковник в ярости вскочил со стула.

– Зачем вы заставляете меня быть с вами грубым? – крикнул он. – Интеллигентные люди так себя не ведут!

Ли обошел стол и присел на его краешек в паре футов от англичанина.

– Я хочу, чтобы вы рассказали, зачем вы приехали в Тибет, – вкрадчивым голосом произнес он. – И больше ничего. После этого я сразу же приглашу к вам врача, вас накормят и предоставят теплую постель. Одним словом, вам дадут все, что захотите.

Шавасс почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Ему казалось, что лицо полковника Ли распухло и стало невероятных размеров. Он открыл рот, но ни одного звука произнести так и не смог.

Китаец подвинулся к нему ближе.

– Шавасс, ответьте на мой вопрос, – сказал он. – Это единственное, что от вас требуется. Обещаю, что всем остальным я займусь лично.

Собрав последние силы, англичанин плюнул полковнику в лицо. От сильнейшего удара в голову у Шавасса перед глазами поплыли разноцветные круги, и он, потеряв сознание, свалился со стула.

Глава 11

На Шавасса, бредущего под дождем в конце колонны, было жутко смотреть: выпученные глаза, слипшиеся от грязи волосы, сгорбленная фигура, старая вонючая шуба.

Запястья рук, которые он держал перед собой, туго стягивала веревка, конец которой был привязан к деревянному седлу конвоира.

От усталости Шавасс еле передвигал ноги. Дождь и ледяной ветер хлестали в лицо, в животе бурчало от голода. Он замедлил шаг, и тут же конвоир резко дернул за конец веревки. Шавасс качнулся и упал лицом в грязь. Солдат, к чьему седлу он был привязан, злобно выругался по-китайски. С трудом поднявшись на ноги, Шавасс продолжил путь.

– Ладно-ладно, ублюдок, – крикнул он в спину конвоира по-английски, – только больше так не горячись!

Впереди колонны из тридцати всадников ехал сам полковник Ли. Все китайцы сидели на коренастых тибетских лошадях, и у каждого за спиной висел автомат. «Какая странная смесь древнего и совсем нового в этих китайцах, – подумал Шавасс. – Впрочем, что же в том удивительного – ведь это же Китай».

Несмотря на то что в обязанности полковника Ли входил контроль за огромной территорией, ему было придано всего три джипа и один грузовик. Когда ему требовалось выехать в отдаленные от Чангу деревни на высокогорных плато, он брал с собой усиленное сопровождение, больше полагаясь не на автомашины, а на выносливых тибетских лошадей.

Дождь заметно усилился. Холод пронизывал Шавасса уже до костей. Англичанин чувствовал, что силы его, не только физические, но и духовные, уже на исходе. При мысли о том, что он не выдержит и раскроется полковнику Ли, ему стало страшно. «Как бы удивился китаец, если бы узнал, что я уже почти готов расколоться», – подумал Шавасс. Он поднял руки, чтобы вытереть ими лоб, и снова чуть не упал.

В течение почти трех недель китайцы его жестоко избивали и измывались над ним, как только могли. Каждую ночь в его камере включалась серена, а над дверью начинала мигать красная лампочка. Китайцы иногда приходили и уводили его на пытки, а иногда и не появлялись.

Это был один из способов морального воздействия на Шавасса. Все было организовано в строгом соответствии с трудами физиолога Павлова, который перед кормлением собаки звонил в колокольчик. Русский ученый установил, что у животного, привыкшего после звонка получать корм, но не получавшего его, наступал нервный срыв. Именно этот метод и взяло на вооружение руководство КПК, чтобы психически воздействовать на китайцев и таким образом превратить их в послушных животных.

Шавасса не переставала волновать судьба Кати и доктора Хоффнера. Тревожные мысли приходили ему в голову и по поводу Йоро, тем более что полковник Ли ни разу о нем не заговорил.

На холодный дождь, хлеставший ему в лицо, англичанин не обращал внимания – он весь ушел в себя. Такой прием помогал ему сохранить здравый ум на протяжении долгих двадцати двух дней.

Шавасс вспомнил свою одиночную камеру. По крайней мере, в ней было пусть и не тепло, но сухо. Более того, там хоть изредка, но все же давали пищу. Вспомнив ту страшную ночь, когда его будили восемь раз, и двадцатичетырехчасовой допрос, который устроили ему полковник Ли и капитан Цен, англичанин невольно содрогнулся.

Его удивляло, почему этот Ли, с лицом интеллигента и изображавший из себя аристократа, взял его с собой в инспекционную поездку.

Шавасс уже представлял себе, как бы он, будь у него шанс, расправился с ненавистным полковником. Эта мысль об отмщении вот уже много часов грела душу Шавасса.

Неожиданно он споткнулся и упал. На этот раз солдат, ехавший перед ним, за веревку не дергал. Подняв голову, Шавасс увидел, что колонна китайцев остановилась на вершине холма. Внизу в долине лежала небольшая деревенька, над домами которой в небо сквозь пелену дождя лениво поднимались струйки дыма.

Конвоир отвязал от седла веревку, и Шавасс, сделав несколько шагов, осел на землю и, склонив на колени голову, прижался спиной к камню.

Сначала он услышал звуки шагов, а затем и сочувственный голос полковника.

– Пол, вы совсем неважно выглядите, – сказал по-английски Ли. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

Шавасс поднял голову и негромко пробормотал:

– Решили запустить пробный шар?

Полковник добродушно засмеялся и присел рядом с англичанином. Затем достал фляжку, налил в пластмассовую кружку чая и протянул ее Шавассу.

– Попейте, – предложил Ли.

Шавасс на мгновение задумался, а потом схватил кружку и, боясь, что полковник передумает, залпом выпил ее содержимое.

Чай оказался таким горячим, что Шавасс чуть было не обжег себе пищевод. Он согнулся и зашелся в кашле. Полковник Ли заботливо постучал ладонью ему по спине.