Год тигра - Хиггинс Джек. Страница 7

Они вышли через плетеную калитку и свернули на тропинку.

– А что собой представляет тот тибетец? – спросил Шавасс.

– Ты имеешь в виду Йоро? – переспросил Фергюсон. – Думаю, ты будешь приятно удивлен. Ему около тридцати, очень образованный и отлично говорит по-английски. Судя по всему, когда он был еще ребенком, Хоффнер организовал для него трехлетнюю учебу в миссионерской школе в Дели. Несмотря на свой возраст, Йоро человек мудрый.

– Где он сейчас?

– Живет со своими соотечественниками во временном лагере за пределами города. Из Тибета в Кашмир прибывает огромное количество беженцев, – ответил Фергюсон и вдруг протянул руку в сторону реки. – А вот и сам Керенский пожаловал.

К берегу в сорока ярдах от них причалила выкрашенная красной и золотистой краской барка. На мужчине, стоявшем на крыше ее будки, ничего, кроме плавок, не было. Как только Фергюсон с Шавассом подошли к краю берега, он тут же нырнул в воду.

Поскольку Фергюсону было трудно перебраться на борт барки, Шавасс первым вступил на трап и подал ему руку. Деревянная палуба судна блистала чистотой. Впрочем, и вся барка, которая служила Керенскому домом, находилась в отличном состоянии.

– Хорошее судно, – заметил Шавасс.

– Да, первый класс! – воскликнул Фергюсон. – Многие проводят свои отпуска вот на таких посудинах.

Они сели в стоявшие под тентом рядом с мачтой плетеные кресла и стали ждать Керенского, который, не замечая их, продолжал плавать. Наконец заметив гостей, пилот развернулся и не спеша поплыл к барке. Взявшись за поручень обеими руками, Керенский подтянулся и забрался на борт. Вода ручьями потекла с его мускулистого тела.

– А-а, мистер Фергюсон. Человек с большими деньгами, – улыбаясь, произнес он. – Что так поздно? А я уже думал, что вы не придете.

– Пришлось немного задержаться, – ответил Фергюсон. – Мой приятель в Дели не успел на пересадку.

У Яна Керенского было удивительно некрасивое лицо и коротко стриженные серо-седые волосы. Когда он улыбался, кожа на его лице собиралась в тысячи морщинок.

– Надеюсь, что у вашего приятеля крепкие нервы, – сказал пилот и посмотрел на Шавасса. – Они вам потребуются при перелете.

После таких слов Шавасс сразу проникся к нему доверием.

– Фергюсон утверждает, что с вами я в полной безопасности.

Керенский осклабился в широкой улыбке.

– Ему можно верить, но я бы предпочел, чтобы вы сами убедились в моих способностях пилота, – сказал он. – Минутку, пожалуйста.

Летчик прошлепал босыми ногами по палубе и исчез в кубрике.

– Сразу видно, он не из робких, – заметил Шавасс.

– Это уж точно, – согласился Фергюсон. – Если кто и может переправить тебя по ту сторону границы, так это он.

Вскоре из кубрика с подносом в руках, на котором были напитки и большая сложенная карта, появился Керенский. Он поставил поднос на столик и уселся.

– Водка со льдом, друзья мои, лучший в мире напиток, – торжественно провозгласил хозяин барки.

Шавасс сделал большой глоток и спросил:

– Польская, не так ли?

– Естественно. Самая лучшая водка у Керенского. Она для поддержания формы в таком климате просто необходима, – сказал пилот и, похлопав себя по загорелой груди, улыбнулся. – Мистер Шавасс, по-моему, для моих сорока пяти совсем неплохо?

– Да, такая мускулатура впечатляет, – ответил Шавасс.

Керенский отодвинул поднос и разложил на столике карту.

– Ну а теперь перейдем к делу, – сказал он. – Фергюсон говорит, что вы в Тибете уже бывали.

– Только в его юго-восточном районе.

– Западная его часть совсем другая, – продолжил Керенский. – Почти вся его территория расположена на высоте шестнадцати тысяч футов над уровнем моря. Дикая горная местность.

– Мы сможем туда добраться?

Керенский пожал плечами.

– Попытаемся, – ответил он. – В Лехе есть запасная взлетно-посадочная полоса, которой я иногда пользуюсь. Городок этот расположен в горах на высоте одиннадцати тысяч футов. Это Верхний Инд. Оттуда до Рутога всего сто двадцать миль.

– А там есть, где приземлиться?

Керенский кивнул.

– У тибетца, с которым вы летите, я уже об этом спрашивал. Он говорит, что в восьми милях восточнее Рутога есть отличное место для посадки. Там сразу за озером тянется что-то вроде песчаного пляжа.

– Это радует, – сказал Шавасс. – А что у вас за самолет?

– "Гавиллэнд-бивер". Лавировать между высокими горными вершинами можно только на небольшом самолете, – заметил Керенский. – В Тибет мы полетим через перевал Пангонг-Цо. Его высота приблизительно пятнадцать тысяч футов. Так что нашему самолетику придется поскрежетать брюхом. Хочу сразу вас предупредить, что там, если что, садиться негде. Там кругом только льды и снега. Если вы боитесь, то откажитесь сразу.

– Лишить вас удовольствия? Да никогда. Итак, когда мы вылетаем?

– Знаете, друг мой, вы мне нравитесь, – улыбаясь, сказал Керенский. – Я всегда считал, что летаю для удовольствия, но теперь отправлюсь в полет из чисто миссионерских побуждений. Хорошо. В Лех мы вылетаем сегодня после полудня. Если небо будет чистым, то полетим в Рутог напрямую. Но если небо затянет облаками, то через горы нам не прорваться.

– Пол, тебя такой вариант устраивает? – спросил Фергюсон.

Шавасс пожал плечами.

– Чем быстрее мы вылетим, тем быстрее вернемся, – сказал он. – В котором часу отправляемся?

– Из аэропорта в три часа, – предложил Керенский. – А как быть с тибетцем?

– Мы встретимся с ним по дороге в аэропорт и заберем его, – ответил Фергюсон.

Они поднялись, и Керенский, подняв стакан, предложил тост:

– Как говорят у нас на родине, пусть наша смерть будет красивой.

Его лицо стало вдруг серьезным, а затем, осушив стакан до дна, Керенский улыбнулся и сказал:

– А теперь, джентльмены, извините. Мне бы хотелось закончить свое купание.

Он развернулся и, прыгнув через поручень, нырнул в желтоватую воду.

Шавасс с Фергюсоном перебрались на берег и зашагали по направлению к бунгало.

По дороге в лагерь, где жили беженцы из Тибета, Фергюсон молчал, насупив брови.

– Что тебя беспокоит? – не выдержав его молчания, спросил Шавасс.

Фергюсон помялся и, вздохнув, произнес:

– Наверное, зря я волнуюсь. Просто мне показалось, что Керенский не так уж и рад лететь в Тибет, как он это хочет представить.

– Ну, за те деньги, которые ему дают, можно и не притворяться, – ответил Шавасс. – С другой стороны, он прошел войну и знает, что такое летать в экстремальных условиях. Может, ему это уже надоело.

– А ты, Пол, не боишься лететь? – искоса посмотрев на Шавасса, спросил Фергюсон.

– Зачем об этом спрашивать? Ты же прекрасно знаешь, что я лечу туда не по собственной инициативе, – меня послало наше начальство. Для меня это очередное задание. Возможно, посложнее, чем были до этого, но отказаться от него я не имел права.

– Сама мысль о перелете в Тибет тебя не беспокоит?

– Конечно беспокоит, – улыбнувшись, ответил Шавасс. Фергюсон свернул с шоссе. Дальше несколько миль они ехали по грунтовой дороге. Машина мчалась по зеленой долине, постепенно поднимаясь в гору. Когда они, наконец, оказались на невысоком холме, Шавасс увидел внизу небольшую речку, а вдоль нее – штук двадцать или тридцать палаток.

Мирную картину жизни тибетских беженцев дополняли тянувшиеся в небо струйки дыма костров, на которых готовили пищу. Несколько женщин стояли по колено в реке и стирали белье. Полы их длинных шуб были заткнуты за пояс. Рядом бегали звонко кричащие босоногие дети. Они играли в прятки.

Палатки, стоявшие на берегу речки, представляли собой типичное жилище тибетцев: плетеные из прутьев каркасы, обтянутые сшитыми между собой кожами яков и обложенные со всех сторон камнями или дерном.

В этом лагере было свое очарование. Один мальчуган, заметив спускавшихся с холма Шавасса и Фергюсона, что-то крикнул своим приятелям, и те, подняв гвалт, бросились к стиравшим белье матерям. Видя эту картину, Шавасс не смог сдержать улыбки. Женщины, ладонями прикрыв от солнца глаза, уставились на незнакомцев. И в этот момент на вершине холма ярдах в шестидесяти от англичан появился всадник. Промчавшись галопом по склону, он разогнал стадо пасущихся яков и стрелой влетел на территорию лагеря.