Башни Анисана (СИ) - Каверина Ольга. Страница 35

Подбежав к башне, Гиб Аянфаль с ходу высоко запрыгнул на стену и начал проворно взбираться наверх. Голос шептал, что ему следует быть осторожнее, но он не обращал на него внимания. Он уже знал, кому идёт на помощь, и тут же припомнил недавнюю просьбу абы Альтаса. Что ж, хоть не пришлось отдельно разыскивать ребёнка.

На высоте верхнего уровня замка Гиб Аянфаль закончил подъем и подобрался ближе к Эньши. Тот беспомощно повис на стебле. Босые ноги скользили по гладкому камню, и он не находил в себе сил, чтобы или продолжить подъем, или спуститься вниз. Его спину и плечи покрывали светло-серые полосы, оставленные безжалостными дождевыми каплями. Гиб Аянфаль не знал, какая у него будет рабочая точка, но, похоже, она не наделяла своего обладателя достаточной ловкостью для лазанья по отвесным стенам. Строитель крепко стиснул рукой детское плечо и громко сказал:

– Пошли домой!

Эньши взглянул на него. Он, похоже, был испуган, хотя совершенно не потерял своей обычной строптивости, которая так и подталкивала его ответить, что помощь не требуется. Но неожиданно страх взял над ним вверх. Он осторожно обхватил рукой шею Гиб Аянфаля и, повиснув на нём, зашептал:

– Пожалуйста, давай убежим от белых!

Гиб Аянфаль прислушался к чувству присутствия. Кажется, не он один поспешил на помощь ребёнку. Голос подсказывал, что ему следует спуститься и отвести дитя к белым воспитательницам. Да и не будь просьбы абы, он и без подсказки Голоса поступил бы так же. Но что-то побудило его прислушаться к просьбе Эньши.

– Держись, – кратко сказал он, и с силой оттолкнувшись от башни, спрыгнул вниз.

Почти безболезненно приземлившись на ноги, юный асай помчался обратно к замку, заглушая в себе звучание Голоса. Эньши, вцепившись в плечи, расположился на его спине точно наездник.

Гиб Аянфаль запрыгнул в недавно им же проделанный проход и только тут остановился, слыша, как стебли вновь пришли в движение, возвращаясь к целостности. Одежда на его теле с шипением становилась сухой, испаряя влагу с атмосферной пылью. Только на густых волосах поблёскивала россыпь оранжевых капель, выдавая его недавний визит на улицу.

Эньши пока не думал сходить с него, беспокойно глядя в сторону башни сквозь прозрачную стену. На твердынях Онсарры дети часто просили взрослых из своей обители взять их на руки и помочь добраться в то или иное место, но Гиб Аянфаль подобного никогда не допускал. И дальше тащить Эньши на себе он не собирался.

– Слезай, – сухо сказал строитель и сам поставил ребёнка на пол. Он тут же взял его за руку, намереваясь отвести к абе Альтасу, но Эньши вдруг затормозил ногами, упираясь.

– Куда ты меня ведёшь? – воскликнул он, словно забыв о том, что всего мгновение назад они вместе пошли наперекор воле Голоса.

– К мастеру замка, – ответил Гиб Аянфаль, не вдаваясь в подробности.

– Отпусти! Немедленно! – закричал Эньши, – скажу на тебя самой матери Онсарре!

Гиб Аянфаль бросил на него сердитый взгляд. Он, не напрягаясь, слышал открытые детские мысли, заполненные сейчас опасением разоблачения и стыдом. С ними обращаться куда проще, так как дети имеют очень слабое волновое сопротивление. Да и простая физическая сила позволяла ему легко справиться с ребёнком. Но всё это было бы проявлением насилия, а он не мог себе такого позволить.

Эньши дёрнулся ещё раз, почти вырываясь, и в это мгновение взгляд Гиб Аянфаля упал на его шею. Чуть выше голубой детской ленты на белой коже проступало странное тёмное пятно. Оно было совсем не таким, как те следы, которые оставлял жгучий дождь. Гиб Аянфаль, не выпуская маленькой руки, присел на корточки и прикоснулся к нему, улучшив момент, когда строптивый ребёнок на мгновение замер на месте. Это были сосудики пыли. Строитель не знал, что послужило истинной причиной, но волны шептали, что такие пятна – явные признаки болезненного состояния, когда пурное тело не выдерживает движения пыли. Эньши на мгновение удивлённо уставился на него, а затем тряхнул головой так, что прядь рыжих волос закрыла пятно.

– Ты не здоров, – проговорил Гиб Аянфаль, убирая руку, – и мастер Хосс об этом знает. Он попросил меня привести тебя как раз из-за этого. Глупо убегать от него после того, как он был к тебе так добр. Он ведь хочет тебе помочь!

Эньши, собиравшийся было снова дёрнуться прочь, замер на месте.

– Не хочу, чтобы меня считали больным, – проговорил он, поднимая на Гиб Аянфаля глаза и прикладывая руку к пятну, – и потому не хочу, чтобы аба Альтас увидел это!

Строителя удивило это слово, которое не использовал никто кроме родичей и Росер. Даже все дети в замке звали мастера просто по имени.

– Почему ты так назвал его? – тут же спросил он.

Эньши его вопрос не понравился.

– Тебе не всё ли равно?

– Нет. Хотя бы потому, что у меня есть право так его называть.

С этими словами Гиб Аянфаль вытащил из-за пояса карточку родственности и протянул её ребёнку. Он обычно никому не показывал свою единственную вещь, но тут не удержался. Эньши, не без удивления взглянув на него, взял её и, погасив глаза, считал. Потом он отдал карту обратно. На лице его так и светилось любопытство.

– Аба Альтас сказал, что будет меня опекать. Я – его дитя, хотя и карточки нет, – сообщил он, – он собирался в скором времени познакомить меня с другими родичами, но пока ни про кого конкретного не рассказывал.

Гиб Аянфаль недовольно поморщился.

– Поменьше говори об этом, – строго сказал он, – родство обсуждать не принято, если ты не знаешь.

Сообщение Эньши его изумило, хотя он догадывался, что аба рано или поздно сам выскажет нечто подобное. Но его занимал вопрос – почему именно Эньши? Почему таковым оказался выбор Звезды? То, что его родичами были Ае и Гиеджи, казалось ему само собой разумеющимся. А Эньши… Гиб Аянфаль чувствовал, что впервые воля Звезды его не радует.

В это время колебание волн прервало его раздумья. Кто-то вот-вот войдёт в галерею. Не тратя больше времени, Гиб Аянфаль крепче ухватил Эньши за руку и быстро зашагал прочь. Ребёнок послушно шёл с ним, видно так же ощутив приближение и не желая встречи.

– Куда мы? – запоздало спросил он.

– К абе. Не противься, пожалуйста, ему всё равно известно, что с тобой что-то не так.

Гиб Аянфаль чувствовал, что Эньши побаивается открывать свою тайну, но всё ж идёт сам. Аба Альтас был для него более приемлемым вариантом, чем воспитательницы.

Мастер замка всё ещё был у себя. Более того он, похоже, ждал, что Гиб Аянфаль придёт.

– Вы вместе! Ну наконец-то! – обрадованно воскликнул он, едва строитель вошёл, подталкивая Эньши вперёд себя.

Эньши несмело взглянул на него. Аба Альтас подошёл и, склонившись, прикоснулся к пятну на его шее.

– О, ну это не страшно! – проговорил он, – совсем не повод опасаться исправления! Такие пятна порой появляются у детей, обладающих очень тонкой телесной организацией, и с возрастом это проходит само. А сейчас нам понадобится только немного чистой пуры… Из-за этого ты, Эньши, убегал от меня? Это никуда не годится! Родичи всегда доверяют друг другу, даже больше, чем Голосу Ганагура. Доверие – основа любых отношений для асайя, родичу можно доверить даже то, что вынуждает тебя испытывать стыд. А родич в свою очередь должен это доверие оправдать. Хорошо запомни это. А сейчас немного подожди.

Ребёнок, промолчав, опустил голову. Аба, взяв его за руку, повёл в глубину залы и усадил на своё ложе. Затем он обернулся к стоящему у входа Гиб Аянфалю.

– Я рад, что ты выполнил мою просьбу, – с удовольствием сказал он, – хорошо было бы, если бы ты, Янфо, всегда теперь старался заботиться об Эньши. А тебе, Эньши, стоит слушаться Янфо.

Эньши обернулся, обращая к Гиб Аянфалю удивлённый взгляд. Он явно не собирался допускать в свои воспитатели новоявленного родича.

Гиб Аянфаль вернулся к себе. Больше всего хотелось глубоко нырнуть в волны, скрывшись в информационных глубинах до следующего утра. Гиб Аянфаль лёг, вытянувшись на ложе, и закрыл глаза. Спустя несколько мгновений волновые отражения его унеслись далеко, оставив замершее пурное тело. Однако покинуть волны пришлось гораздо раньше, чем он собирался. Спустя некоторое время Гиб Аянфаль ощутил, что невольно возвращается в сознание. Волны в замке, прежде тихо шелестевшие, начали мерно колебаться, призывая пойти в общий зал. Этот зов был гораздо слабее того, который звучал на Торжестве Праматери. Гиб Аянфаль по-прежнему сомневался в необходимости принимать в этом участие, и потому решил попытаться воспротивиться общим настроениям.