Мятеж в империи (СИ) - Борисов-Назимов Константин. Страница 15

— Капитан Маликов, — поднялся один из офицеров, — Иван Макарович, разрешите уточнить?

— Спрашивайте, — кивнул я.

— Неужели вы считаете, что собравшиеся готовы предать? Простите, но вы нас обижаете! Не так ли господа? — заявил капитан, смотря мне в глаза.

Раздались одобрительные выкрики, это напоминает не совещание в штабе армии, а какой-то базар-вокзал.

— Тихо! — поднялся со своего места Гастев. — Что вы как дети малые, ей богу! Устроили гвалт! Иван Макарович дело говорит! Сами подумайте в какой опасности империя!

— Мы присягу давали! — возразил ему все тот же капитан.

— Алексей Миронович! Не забывайтесь! — повысил голос Иван Матвеевич на своего офицера. — Не посмотрю на ваши заслуги и отправлю на гауптвахту, чтобы в тишине подумали о субординации!

— Господин генерал, — посмотрел я на Гастева, — спокойнее, вопросы поднимаются острые и сажать кого-то на губу не собираюсь. Заранее прошу у всех прощения, за следующие слова, — вздохнул, поморщился, а потом продолжил: — Если в наших рядах окажутся те, кто начнет агитацию против сложившегося строя, будет саботировать, то наказание одно — расстрел. В данной ситуации вынужден объявить военное положение на территории Урала и в том числе Сибири. Указ подпишу сегодня. Предлагаю всем успокоиться и перекурить, обдумайте мое предложение, если кто-то, — вытащил часы и откинул крышку, — через десять минут не вернется, то жду рапорта. Разойтись!

Офицеры вновь зашумели и потянулись к выходу. Им необходимо переговорить между собой. Возможно, действую неправильно, мог бы приказ отдать и без разговоров. Об этом мне и Гастев сразу же попенял, мол в армии не устраивают диспуты. Ничего ему не ответил и объяснять не стал. Господа офицеры люди чести, если кто-то сочувствует революционерам, то они сейчас уйдут. Нет, рад что ошибся, ни одного рапорта, все с перекура пришли и уже какими-то притихшими.

— Рад, вас всех видеть, — сказал я офицерам. — Теперь приступим непосредственно к делам. Бунт в Москве и еще нескольких крупных городах России. Захвачены телефонные станции, телеграф. Какая-то часть армейских подразделений перешла на сторону революционеров. Императрица в резиденции и с верными ей войсками отбивается. Не вижу иного выхода, как поспешить и помочь Ольге Николаевне в подавлении бунта. Прошу в кратчайшие сроки, — вновь вытащил часы, — даю два часа, предоставить предложения и план действий. Задавайте вопросы, если смогу — отвечу.

Как и ожидалось, офицеров больше интересует, что творится в центральной части России. Каковы силы у революционеров, как себя ведет генеральный штаб. Нет у меня ответов, как и связи со столицей. Не говорить же, что мой советник связывался со своими людьми, которые далеки от армии и являются преступными элементами. План у нас, конечно, тот еще, больше похож на авантюру, но ничего другого никто предложить не может. Приняли решение отправиться в сторону столицы на эшелоне, загрузив бронемашины и личный состав вооружив автоматами. Этакая мобильная группа в количестве почти трех сотен бойцов. Артиллерию не берем, рассчитываем на нашу технику и должны наскоком прорваться в резиденцию императрицы, а потом уже действовать по обстоятельствам. Остальные наши войска приводятся в полную боевую готовность, способные отразить тот или иной удар или же выдвинуться на помощь ударной группе.

— Возглавлю данную операцию лично и этот вопрос не обсуждается! — сделал я заключение, зная, что начнутся возражения со стороны Гастева и моего советника. — Господа офицеры, прошу разойтись и ускоренно готовиться к выступлению, через три часа мы должны уже грузиться в вагоны.

— Иван Макарович, ваше высокопревосходительство, — обратился ко мне один из штабных офицеров в чине полковника, — дозвольте пару слов сказать.

— Михаил Ефимович, если не ошибаюсь, — посмотрел я на убеленного сединами офицера, которому шестой десяток пошел, — давайте коротко, если можно.

— Гм, Иван Макарович, вы занимаете чин наместника Урала и негласно, хотя ни для кого не секрет, что являетесь хозяином Сибири, — начал полковник, нахмурил свои густые брови, а потом махнул рукой и в сердцах продолжил: — Нельзя командиру покидать и бросать на произвол судьбы находящихся в подчинении и поверивших ему людей! Конечно, все понимаю, в том числе и то, что Ольга Николаевна притягательная и обаятельная женщина. Однако…

— В первую очередь она императрица, — перебил я полковника. — Продолжайте, вывод-то понятен: мобильную группу должен возглавить кто-то другой, а я дожидаться результата в тылу. Верно?

— Ну так да, вы все правильно подметили, — твердо посмотрел на меня полковник.

— Это не обсуждается, — покачал я головой. — Ситуация намного опаснее и серьезнее, чем вы ее представляете. Ответственные решения предстоит принимать на месте. Возможны какие-то переговоры, но не исключаю и того, — щека даже дернулась, — что придется отдавать приказ открывать огонь на поражение. Господа, у нас мало времени и тратить его на диспуты я не желаю. Будьте любезны исполнять приказы!

Ну, после моих слов все понимают, что спорить я не готов, да и на уступки не пойду. Согласовал несколько предложений, после чего с хмурым Анзором отправился в управу, следует выпустить несколько указов, согласовать линию поведения с газетчиками, договориться с священнослужителями о том, чтобы они благословили поход во спасение империи и императрицы. Нельзя забыть и про главного конструктора, с которым мы не договорили. Обязательно переговорить с губернаторами городов, которые мне принесли присягу. Дел столько, что голова кругом! А скоро выступать!

Добрались до управы, дал указания своей секретарше напечатать тексты указов, которые успел в дороге в блокноте набросать. Анна Максимовна не удивилась, коротко доложила о несмолкающем телефоне и попыталась узнать, что же теперь в империи будет. Успокаивать ее не стал, не до этого, лишь строго-настрого запретил паниковать и если кто-нибудь будет интересоваться настроением, то ничего кроме победной риторики не говорить.

Прошли с Анзором в кабинет, секретаршу попросил организовать кофе и никого не пускать и не с кем не соединять.

— Иван, ты отправь состав, а сами мы их потом на машине догоним, — порекомендовал Анзор.

— Кто это мы? Ты останешься в Екатеринбурге и…

— Не-а, — скрестил руки на груди мой советник, — не заставишь! Без тебя все к чертям собачьим рухнет, это понимает и тот полковник, который не побоялся слово поперек тебе сказать. За наших близких не беспокойся, найдутся преданные люди, кто их от опасности огородит. Потребуется, то и заграницу переправят, пути отхода, по-твоему же распоряжению, имеются.

Да, было дело, когда я отдавал распоряжение, если со мной что-то произойдет при уничтожении мятежников, то всех следовало обезопасить. В том числе и некая сумма в банках Швейцарии лежит. Нет, там деньги, принадлежащие лично мне, казну и золотой запас Сибири (он уже имеется) и в страшном сне не собираюсь вывозить. А ведь подстраховаться и в данном вопросе необходимо. Задумался, вспоминая историю своего мира. Когда-то никто не сомневался, что революция явление временное, одумаются рабочие, а крестьяне и вовсе окажутся недовольны новой властью. Высшие чины и богатые люди бежали из России, а свое нажитое прятали, рассчитывая вернуться через год, когда все уляжется. Тот же бесследно пропавший эшелон Колчака с золотом говорит о многом. Кто его захватил? Где двести тонн золотого запаса империи? И тем не менее, необходимо верить в лучшее, иначе никогда не победить. Если начнутся слухи, что готовятся пути отхода, то возникнет паника, а она в таком деле сродни пожара, в пламени которого погибнет все достигнутое.

— Анзор, ты же понимаешь, что я отправиться в данный поход обязан? — задаю вопрос, пытаясь придумать, как попытаться переубедить друга. — Конечно, здесь есть на кого мы можем положиться, чтобы присмотрели за женщинами, но положиться-то могу только на тебя.

— Оставим Жало, — пожал плечами мой советник, — ты же знаешь, ему доверять можно.