Морской волк (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 11

— Большие деньги без риска не добудешь, — поделился я жизненным опытом, — а кто заплатит больше короля?!

— Тут ты прав! — самодовольно согласился Людовик Французский. — Плачу я щедро. Будешь верно служить, не пожалеешь.

Вообще-то, история убеждает, что при тесном общение с монархом пожалеешь в любом случае, но сейчас была не та ситуация, чтобы отказываться, иначе, как здесь говорят, твоя шея узнает, сколько весит твой зад.

— Надо доставить в Памплону, столицу королевство Наваррского, письмо. Сделать это незаметно. За этим человеком следят люди короля Хуана, убивают каждого, кто с ним общается, — сообщил король задание. — Мэтру Жану Ловкачу, — кивнул он на сеньора дю Люда, — не удалось это сделать, еле ноги унес. С твоей помощью. Его опознали, а тебя никто не видел при моем дворе. Передашь послание Луису де Бомонту, графу Лерину. Было бы желательно дождаться ответ, но если станет опасно, уедешь сразу. Сможешь выполнить?

— Постараюсь, — ответил я. — Проникну туда с купеческим караваном, как командир охранников. Если поможете мне устроиться на такую должность, доставлю послание быстрее.

— Это не трудно, — сразу согласился король и повернулся к тому из своих холуев, который стоял слева: — Сделай ему охранную грамоту, как моему послу, и напиши Франческино Нори в Лион, чтобы устроил в первый же караван, который пойдет в Наварру. Если такой в ближайшее время не намечается, пусть организует. И вексель выпишет. Если вексель перехватят, трудно будет доказать, что деньги мои.

— Со мной кутильер, — подсказал я.

— Напиши «со свитой», — приказал Людовик Французский холую слева, а правому: — Выдай ему двадцать экю на дорожные расходы.

На такую сумму можно съездить в Памплону и обратно несколько раз. Если, конечно, не шиковать.

— Сукин сын! Укр-р-рал деньги! — вдруг проорал попугай голосом, очень похожим на королевский, и закивал головой, словно подтверждая факт кражи.

От неожиданности я вздрогнул.

Король Франции засмеялся, как маленький ребенок. Жан Дайон угодливо подхихикнул ему.

— Это говорящая птица, — проинформировал меня Людовик Одиннадцатый.

— Знаю, — сказал я. — Видел их в Африке.

В буйные девяностые многие наши моряки занимались контрабандой попугаев. Прибыльный был бизнес. За пару попугаев можно было купить квартиру в провинциальном городе.

Мое признание разочаровало Людовика Одиннадцатого.

— Выполнишь задание — получишь в десять раз больше, — пообещал он огорченно, будто именно я и есть тот самый сукин сын.

— Постараюсь оправдать доверие! — бодро ответил я.

— Долговязому Шарлю скажешь, что ты теперь служишь мне, иначе еще какого-нибудь мошенника подошлет и со мной не поделится! — иронично произнес Людовик Французский.

Значит, мои слова его цепанули. Будем надеяться, что забудет их за то время, пока буду ездить в Наваррское королевство. По себе знаю, что руководитель с хорошей памятью лишний раз не наградит, а наказать не забудет.

7

Город Лион немного изменился. Стены и башни стали выше, ров шире. Наверное, встречали непрошеных гостей, слишком многочисленных, чтобы от них откупиться. Лион — город купеческий, а это сословие предпочитает воевать монетами. Видимо, в цене не сошлись с нападавшими, поэтому решили потратиться на городские укрепления. Франческино Нори оказался ровесником Людовика Одиннадцатого и обладателем такого же длинного носа, но узкого и сильнее загнутого, орлиного. В отличие от короля, украшений на нем было несколько килограммов. К тулье шляпы, обтянутой алым атласом, приколот эмалевый образ святого Луки, вставленный в золотую оправу с десятью рубинами. В правом ухе висела массивная золотая серьга с розоватым бриллиантом грушевидной формы. Из-за нее мочка левого уха стала на пару сантиметров длиннее мочки правого. Впрочем, оба уха были такие большие, что это не сильно бросалось в глаза. На шее висели три золотые цепи: тонкая и короткая с крестиком, средней длины и толщины с медальоном в виде сердечка, в центре которого был красный гиацинт, и свисавшая почти до пупа и способная выдержать собаку средних размеров, на которой висела эмалевая дева Мария, окруженная жемчужинами, вправленными в золото. Семь из десяти пальцев рук были украшены перстнями с бриллиантами, рубинами, изумрудами и, как ни странно, два с янтарем, причем в одном застыла какая-то букашка. Пояс из чередующихся, золотых кружков и ромбов. В центре первых были фиолетовые аметисты, в центре вторых — синие сапфиры. Бляха в виде морды льва с глазами из черных агатов. С пояса на золотой цепи свисал кинжал с золотой рукояткой с черным ониксом в навершии и в ножнах из светло-коричневых костяных пластин, соединенных золотыми скрепами и украшенных резьбой — сценой травли оленя собаками. На башмаках застыли по золотому дельфину с жемчужинами вместо глаз. Подозреваю, что этому человеку надо было демонстрировать свое богатство, чтобы отвлечь внимание от его низкого происхождения и нищего детства.

— Нашему королю всё и всегда надо прямо сейчас! — с наигранным возмущением воскликнул банкир на итальянском языке, прочитав переданное мной послание. — Нет бы предупредить за несколько дней, а лучше недель!

— Он и сам узнал только в тот день, — возразил я на его языке.

Окинув меня удивленным взглядом, Франческино Нори произнес на северном диалекте французского:

— Я думал, ты — бретонец.

Бретонцы славились лингвистическим кретинизмом. Наверное, потому, что, когда им надо, не понимали ни французский, ни английский, ни любой другой язык. Впрочем, очень часто они забывали выйти из этой роли.

— Ладно, через два дня обоз на Памплону будет готов. Повезете туда шелковые ткани, изготовленные здесь. Наш король решил сделать Лион столицей шелкоткачества. Только вот качество пока хромает, а себестоимость так высока, что дешевле возить шелк из Италии. Может быть, в Наварре удастся заработать на ней, — сказал он и, хитро улыбнувшись, добавил на итальянском языке: — Король обеспечит прибыль!

Обоз был из двенадцати телег с высокими бортами. В каждую запряжено по паре лошадей. Груз обтянут брезентом и обвязан веревками. Охрана отвечает за целостность груза, поэтому каждый вечер я лично проверяю крепления. Охрану составляли десять конных и двенадцать пеших воинов. Последние ехали на телегах рядом с возницами, тоже вооруженными. К нам присоединились два мелких торговца на своих «однолошадных» подводах, которыми сами и правили, и толпа паломников, направлявшихся в Сантьяго-де-Компостела поклониться могиле святого Иакова. В местах, по которым проходил наш маршрут, давно не было войн. Не было и больших банд бригантов, а мелкие не решались нападать на нас. Так что переход в столицу королевства Наваррского оказался не сложным. Разве что попотели от души в доспехах. Летом в этой части Франции жарковато.

Лорен Алюэль все время держался рядом со мной. Я сказал ему, что за время нашего путешествия отобьет мои затраты на его освобождение, а потом пусть решает, остаться или нет. Силой держать не буду. Первое время ему было неуютно в стеганке, кольчуге и кирасе, но со временем пообвык. По пути я учил его сражаться на коне и в пешем строю, фехтовать мечом и кинжалом. Это ему было интересно. Подозреваю, что не зря он недоучился на врача. Его путь — поставлять врачам пациентов. Лучшие убийцы получаются из недоучившихся врачей, как лучшие атеисты — из недоучившихся семинаристов, а лучшие бандиты — из недоучившихся полицейских. Впрочем, тяга к знаниям у Лорена Алюэля не пропала. Его больше притягивало ко мне не мое умение фехтовать двумя руками, а то, что я был образованнее даже его бывших преподавателей, в том числе и в медицине. Полежал бы он с моё в советских больницах, где надо было подсказывать врачам свой диагноз!

Столица королевства Наваррского оказалась небольшим городком у подножия Пиренеев на берегу реки Агры. Сухой ров, стены не более пяти метров высотой, прямоугольные башни. Даже цитадель казалась легкой добычей. Так понимаю, защищала город смелость горожан, а не укрепления. Большую часть горожан составляли баски. Городские не сильно отличались от испанцев и французов, а вот при взгляде на горных, которые привозили на ослах или мулах в Памплону продукты на продажу, на ум сразу приходили кавказцы. Так и хотелось привычно воскликнуть: «Понаехали тут!». В двадцать первом веке где-то читал гипотезу, что баски — родственники армян. Наверное, ее придумали армяне, чтобы получать в Испании вид на жительство. Кстати, эти самые баски замочили графа Роланда, с песни о котором, по моему мнению, начинается французская литература. Короли Наварры в последнее время жили в своей резиденции в Олите. Говорят, у них там красивый и мощный замок. Лет пятнадцать назад Хуан Наваррский стал заодно и Арагонским и перебрался туда на ПМЖ. Сейчас в Наварре рулила его дочь Элеонора, которая была замужем за французом Гастоном де Грайи, графом де Фуа, который враждовал с Людовиком Одиннадцатым. До середины мая граф гостил в Гиени у Карла Беррийского, младшего брата короля Франции. Принц ни с того, ни с сего (по заявлению старшего брата, не ладившего с ним) взял и умер. Наверное, специально, чтобы старшего обвинили в его отравлении. После чего граф де Фуа срочно перебрался во владения жены. Видимо, это и продлило его жизнь, но, как догадываюсь (не зря же я приехал!), ненадолго.