Внедрение (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич. Страница 43

– Тянем на себя! – я кручу иглу.

Он подтягивает ногу.

– Теперь толкаем.

Получается и это. Движения сильные.

– Сейчас я выну иглу. Пробуем без нее.

Есть! Двигает. Теперь только не ленится разрабатывать. Смотрю, Иван Иванович удивлен и обрадован. Может, и руку попробовать? Втыкаю иглы в две точки, третью нажимаю пальцем. Такого успеха, как с ногой нет, но пальцы начинают сжиматься в кулак. И руку к себе подтягивает. Теперь есть, над чем работать. Поворачиваюсь. Удивленные лица. Здесь и массажисты, и инструкторы лечебной физкультуры. Дмитрий Семенович победно оглядывает всех. Даю инструкции. Открываем форточку. Показываю, как прижигать. Сигара быстро сгорает, но качество хорошее. Тепло ровное. Рассказываю, как должна реагировать кожа, какое расстояние выбрать, сколько времени тратить, в какой последовательности и где прогревать. Про создание образов и воронки молчу. Не поймут. Записывают все до мелочей, точки зарисовывают, причем, профессионально. Тридцать дней без выходных в определенное время целая бригада будет массировать, двигать, прижигать.

– Завтра мне тоже надо с вами позаниматься. Если в это же время? – смотрю на Дмитрия Семеновича.

– Конечно. Машина вас заберет и отвезет куда надо.

Мы идем пить чай.

– Ну, Маша, такого быстрого результата я не ожидал. А ведь применяли на нем акупунктуру. Но не получилось. И точку, вроде, ту же где-то там кололи. А здесь прямо магия.

– Ага, магия, – я жмурюсь, жуя конфету. Ассорти с разными начинками. – Нужный настрой в нужное время, нужный человек в нужном месте. Магия – наука об условиях.

– Но выглядит, как чудо.

Завтра за мной заезжает Олег. Вижу, что-то он не договаривает. Хотя при встрече чмокнулись в губы, как обычно.

– Говори, – смотрю на него.

Олег вздохнул. Остановил машину у тротуара.

– Давай, выйдем.

Мы прогуливаемся. За руки не держимся.

– Я не должен тебе это говорить. Но и врать не буду. Слышал почти случайно, – он мнется, – вообщем, в конторе на тебя планы.

– А они не боятся, что у меня возникнут планы на них? – улыбаюсь я.

– Шутки шутками, но там вход рубль, а выход даже не два, а все сто.

– Но силой же не заставят?

– Маша, – Олег серьезен, – это контора. Там все средства хороши. Сила, угрозы, шантаж, обман. Конечно, я может и преувеличиваю. Но я за тебя переживаю. И мне это не нравится. Очень.

– Понимаю, засветилась. Но по-другому нельзя поступить. Тогда я себя потеряю. Ты со мной?

– Глупая, я всегда с тобой, – он сгреб меня в охапку и закружил.

На следующий день меня ждут человек десять. Что-то вроде семинара решили устроить. У пациента явные улучшения. Он даже вставал у кровати. Я еще раз объясняю, что и как делать. Вновь вливаю энергию.

– А что вы делаете, держа голову в руках? – спрашивает кто-то с легким кавказским акцентом.

– Что бы я не ответила, будет недостаточно. Давайте примем рабочую версию, что я теплом рук прогреваю определенные зоны, и тем самым улучшаю кровообращение.

И прогревание сигарами приходится делать самой. Пусть еще раз посмотрят. Накачиваю энергию через точки на спине.

Пациент улыбается и показывает, как пальцы хватают резиновую игрушку.

– Мы не видим ничего волшебного. Все объяснимо и понятно, – раздается с вызовом тот же голос.

– А знаете, это очень хорошо, что вы не видите ничего волшебного, – я смотрю на Ивана Ивановича. Тот понимает меня по-своему. «Хорошая специальная операция та, про которую никто не догадывается – мелькает мысль то ли моя, то ли его.

– И уж совсем замечательно, что вы все для себя объяснили и поняли, – продолжаю улыбаясь. Тянет подначить, что теперь и сами все сможете сделать, но сдерживаюсь.

– Но есть такой феномен «метод в руках автора». – Продолжает дотошный зритель. – Когда все работает правильно, но только у автора методики. А другие, хоть и повторяют, результата того не получают.

Спорить и читать лекции желания нет. Поэтому еще раз разговариваю с основными специалистами и собираюсь по своим делам.

Вера Абрамовна меня ждет. Мы занимаемся гудением. Каждой чакре соответствует свой звук, своя поза и своя мудра. Я учусь подбирать тональность звука для каждой чакры.

Есть маленький секрет – в ощущениях. Надо добиться нужной вибрации или другого признаки в определенном месте тела. Есть и большой секрет – что при этом надо представлять, какой образ создавать. Пять минут на гудение каждого звука, еще пять на удержание образа. Все занятие часа на полтора.

– Мы с вами про политику не договорили, – вспоминаю за чаем.

– Да не люблю я про нее говорить. Что там договаривать? Вроде все сказала, чтоб самой понять.

– Я поняла, что власть людей не любит. Но выглядит так, что забота проявляется.

– Правильно сказать, у нас в стране не любит. Но тоже неверно. Использует – нужное слово. Причем, без эмоций к телу. Про ненависть к развитию ты помнишь. А тело? Ты свинок видела на своем Варегове?

– Видела. Они веселые, имена им дают. Борька или Федька. Мы их кормить ходили. Они уголь любят. И морковь.

– Ага. А потом все кушают котлеты и студень. И никто не задумывается об «свинской» судьбе.

– Но они же скот.

– Это я для понимания психологии. Любят милых овечек и козочек. В некоторых странах любят и собачек с кошками. Но едят. И обезьян едят. И даже людей. Они все очень трогательные, так ласково тыкаются мордочкой в ладошку, когда просят подачки или ласки. Но их участь быть кормом, охраной, шерстью. Понимаешь?

– Но тогда те, кто во власти, должны быть на порядок выше других. Как люди относительно животных.

– Представь, что заходит мужик петуха резать в сарай. А тот ему человеческим голосом: «Дед, ты охренел, что-ли? Я тут учиться на физику поступил, на первый курс, а ты меня просто так сожрешь, и все?». Согласись, уже не у каждого духу хватит думающее существо убить. Поэтому для удобства считается, что скот неразумен.

– Если все люди, то какое особенное право они имеют?

– Вот! Подошли к одному из главных положений, позволяющих понять нашу политику. Да и не нашу тоже. Это – привилегии.

– Это награда за заслуги?

– Нет. Это то, чем себя хотят отличить от других. И не важно, в чем привилегии выражаются. Деньги, меха, поклонение. Был случай в пионерском лагере, на юге. Жара невозможная. Мальчишки ходят в одних трусиках. И заехала смена трудных ребят. А у них иерархия формируется быстро. Посмотрели – отличаться нечем. Так самые бойкие стали трусы приспускать. Это знак отличия, принадлежность к элите. А другим нельзя такого. И в любом обществе также.

– Так у нас же борьба со всеми сословными различиями!

– Особенно в нашем обществе. И очень четко. Ты с голоду помираешь? Нет. И работник обкома – нет. Но он имеет привилегии на спецраспределение продуктов, дач, машин и прочих благ. У нас наиболее четко видно, что одним можно, а другим нельзя.

– Но ведь привилегией может быть не только блага. Сами говорили про животных.

– Умничка! Есть два способа делать различия. Первый – подниматься самим. Второй – опускать других. Подниматься можно по любой линии. Самые богатые, самые сильные, самые – самые. Но нас ждет второй вариант.

– Куда дальше? И так у нас забитые все.

– А дальше – к скоту. Я была в Европе. Там началась борьба за права животных. Зеленые всякие. Но это просто слуги. Вроде хорошие дела делают, забота о кисках и собачках. Но это ширма. Основная идея – приравнять нас к животным. Только их подтянуть до нашего уровня. Докажут, что они разумные, могут общаться и творить. Увидишь еще, как введут и уголовные статьи за собачек.

– Ну и правильно. Живодеров надо наказывать. А то у нас в Дядькове ребята то лягушек жарят живьем в роще, то собаку повесили.

– Жестокость наказать, это одно. А вот приравнять жизнь человека к жизни собаки – другое. Подожди, будут кобелей и сук называть мальчиками и девочками, а то и вовсе, своим ребенком.

– Ну, уж не такие люди дураки. – Усомнилась я, но ощущение возникло, что так оно и будет.