Вождь чернокожих. Black Alert (СИ) - Птица Алексей. Страница 14

Только очередная война с итальянцами, и чудом сохранённая независимость. Исходя из этого, я понимал, что не надо торопить события, а подождать, когда чёрный цвет будущей смерти императора Абиссинии облетит и созреет плод его гибели, после которого и стоило уже предпринимать активные действия. И если не захватывать власть самому, то, по крайней мере, подталкивать к этому внебрачного сына Иоханныса IV, с последующим протекторатом, в свою пользу, либо к созданию конфедерации, со мною во главе. Я не люблю власть, я к ней стремлюсь! Но, исключительно, вынужденно. Мне ещё родину спасать, если сам не погибну, к этому времени.

У меня, по-прежнему, были только жалкие зачатки примитивной медицины, несмотря на огромную работу, проделанную фельдшером Самусеевым и его огромной супругой Сивиллой. Всё, что они смогли сделать, это создать курсы медсестёр и медбратанов, для тех, кто был наполовину знахарями, а наполовину, практикующими хирургами.

«Кому что отрезать, сюда пожалуйтца!»

Также, их большим достижением были акушерские курсы, организованные в каждом городе. Курсы имели форму тайного общества, в которое допускали только проверенных и специально отобранных женщин, рекомендованных старшинами селений.

После этого, хоть рождаемость и осталась прежней, но послеродовая выживаемость матери и ребёнка резко возросла. Особыми льготами пользовались женщины, беременные от белых, им выдавали подарки и, на первое время, после благополучных родов, снабжали продуктами, по моему личному распоряжению.

Местные повитухи активно делились своим опытом, который обобщался женой Самусеева Сивиллой, в свою очередь, обогащаясь умениями, которые добавил он. Знание действий местных лекарственных трав, плодов, корнеплодов, отваров и эликсиров, произведённых из них, а также, мои знания фармакокинетики и фармакодинамики, в общем, и дали такой предсказуемый эффект.

Время моего нахождения в городе Бартер тоже не прошло даром. Я, наконец, разобрался с переписью населения, обязав каждого сельского старшину отчитываться в количестве людей, проживающих на территории деревни, и собирать с каждого дома ракушки каори, в виде отчётности. Одна ракушка — один человек.

Десяток ракушек преобразовывался в дощечку, на которой было изображение человека. Каждый десяток помечался одним изображением. Заканчивалась табличка, делалась следующая, и так далее. На первое время, этого должно было хватить, а потом я планировал провести более сложный учёт населения.

Там же, стали внедрять и принудительную татуировку. Первая буква на русском алфавите обозначала название племени, например, «Б» — банда, год рождения, тоже буквой, как на монетах времён Петра 1. Например, «А»— 1850 год, ну и третья буква, обозначала страну, в которой он родился на тот момент, например, Буганда — буква «Б». Примитивно, конечно, но хоть что-то.

Налоги собирались натурой, и каждый вождь обязан был отчитываться перед моей налоговой службой, в которой главным был Емельян Муравей. Это была ещё та шарашкина контора, в которой служили все подряд, причём, иногда, такие проходимцы, на которых и клеймо ставить было некуда. Набирались туда, главным образом, русские, но были и армяне, и евреи, и бог весть кто ещё, вплоть до финнов.

Самое смешное, в этой, так сказать, налоговой службе, никто никому не доверял, и каждый считал своим долгом подставить товарища, которого воспринимал как конкурента, и слить начальнику, рассказав о его манипуляциях с налогами. Это приветствовалось и поощрялось.

Налоги платились, и склады уже распухали от собранного имущества, которое надо было продавать дальше, но каналы поставок были разрушены, а в свете самоизоляции и дозированного расхода имеющихся ресурсов, я не собирался форсировать и массово искать новые пути сбыта накопленной слоновой кости и всего остального.

Налоги брались натурой, но, пока, небольшие. Из-за, полностью прекращённой мною, торговли рабами, возник частичный коллапс торговых отношений. Главный товар, интересующий арабских купцов, исчез, как исчезли и прибыли, которые они получали от этого. Но их ряды я основательно проредил, задавив в зародыше все протесты. На кол, правда, не сажал, больше виселицами баловался.

Оставшиеся в живых, приняли новые правила игры и занялись торговлей другими товарами. На очереди были местные крупные вожди и землевладельцы, но их на моей территории было очень мало. Все они находились, в основном, на тех территориях, где процветало государство махдистов, и где они создали жёсткую феодальную структуру, постепенно выросшую из рабовладельческого строя.

Сейчас у них были тяжёлые времена, они отражали нападение двадцатитысячной англо-египетской армии генерала Китченера, постепенно проигрывая ему. Уже был взят город Донгол и Абу-Амад. Дело шло к развязке.

Но дервиши собрали пятидесятитысячную армию, и были уверены, что отстоят своё государство. Очередной гонец, с моей почтовой станции, «обрадовал» известием, что ко мне направляется их посол, с дарами. Мне предстояли тяжёлые переговоры с представителем Менелика II.

Я находился в большом глиняном доме, конфискованным у казнённого арабского купца, когда мне доложили, что послы прибыли. Оглянувшись вокруг, и поудобнее усевшись на походном, вырезанном из ценных пород древесины, троне, я поправил свою кожаную жилетку, со свинцовыми пластинами, под арабской хламидой, и велел:

— Пускайте, — приготовившись к интересному разговору. Рядом со мной сидел Емельян Муравей, с запасом бумаги и чернилами, рас Алула Куби, отец Кирилл и ещё некоторые из приближённых. Не было только моего единственного друга, Луиша Амоша, но он был уже в пути. До меня дошла весточка от него, но об этом позже. Дверь отворилась, и ожидаемые послы вошли.

Рас Вальде Георгис, генерал-губернатор Каффы и южных областей Абиссинии, прибыл для ведения переговоров, с объявившим себя королём Иоанном Тёмным.

Это был крупный мужчина, с мужественным открытым лицом, покрытым небольшой бородой и усами. Он почти не имел характерных чёрт негроидной расы, вроде широкого плоского носа и огромных губ, кроме тёмного цвета кожи, которую можно было принять, скорее, за сильно загорелую, чем за откровенно чёрную, или коричневую.

Войдя в тесное помещение небольшого дома, где уже расположился Иоанн Тёмный, рас впился взглядом в лицо самопровозглашённого короля. Рас прибыл не один, на окраине города разбил лагерь двухтысячный отряд, с которым он совершил путешествие до озера Рудольфа, с целью подчинить проживающие там племена воле императора Менелика II. По возвращении, он был отправлен, с секретной миссией, к появившейся неожиданной угрозе, которая находилась на юго-западных рубежах его государства.

Увидев собственными глазами войска чёрного короля, он поразился их численности и чёткой организации. Кроме этого, много событий окружало мистической тайной новоявленного короля, прибывшего из глубин африканского континента и оказавшегося тёмной лошадкой их непростой эпохи.

Король сидел на небольшом деревянном троне, покрытом искусной резьбой, и весь его вид говорил о том, что он не доверяет никому, и уже устал от просителей. Но, вглядываясь в его, устало-равнодушное лицо, покрытое многочисленными шрамами, каждый понимал, что это впечатление очень обманчиво.

Чёрные умные глаза, с удивительно белыми белками, пытливо и пронзительно всматривались в собеседника, пытаясь проникнуть в душу и выудить оттуда всё, что тот скрывает, невзирая на сопротивление.

Король молчал и терпеливо ждал, когда посланец Менелика II первым начнёт разговор. Игра в «гляделки» была недолгой. Разлепив пересохшие от волнения и жаркого воздуха губы, рас Вальде Гергис произнёс.

— Приветствую тебя, чёрный король. Царь царей, Менелик II, прислал тебе своё послание и меня, в качестве гаранта его воли, уполномочив заключить с тобой договор о разграничении наших границ. А также, заключить договор о нейтралитете. Дабы наши страны не воевали друг с другом, не приносили горе в дома подданных, обнищание в свои страны и горечь утрат в свои сердца. Если наш договор будет подписан, мы можем закрепить его твоей женитьбой на юной красавице, из рода правителей провинции Тыграй. Если на то будет твоё желание.