Презумпция достоверности (СИ) - Сладкова Лидия. Страница 22

— И часто ваши доверители друзья? Бытует мнение, что представлять интересы друзей — дело неблагодарное.

— Неблагодарное, когда бесплатное. У всего должна быть цена, Алена Дмитриевна, — заговорил он поучительным тоном. — Только тогда ценятся и советы, и время, потраченное на них. Я не делаю исключение даже для друзей, когда называю стоимость моих услуг. Поверьте, они тоже считают деньги. Я жадный юрист. Жадный адвокат понимает, что уровень его дохода напрямую зависит от репутации и компетенции, поэтому он рачительно относится к своим клиентам и представлению их интересов. Я бьюсь за их интересы, как за собственные.

— Вы слишком категоричны, — не согласилась я, немного обдумав его слова. — Адвокаты тоже люди и все человеческое им не чуждо. Просто помочь, бескорыстно нуждающимся. Это позволяет остаться человеком в нашей профессии. Коммерция — вирус, который заполоняет все вокруг.

Он спокойно смотрел на меня, без осуждения.

— Алена Дмитриевна, сразу видно, что Вы провинциальной закалки юрист и вашим недавним местом работы была городская коллегия адвокатов. Там таких дел куча. Ни конца, ни края, — кивал он со знанием дела. — Давят на чувство вины, сострадания, чтобы получить бесплатную помощь. Получить очередное «спасибо», вместо реальных денег. Я уже не в том возрасте.

— Ничего не вижу в этом зазорного, — ответила и посмотрела него с реальным осуждением. — Не у всех есть деньги, чтобы оплатить такого юриста, как Вы.

— Но вы оттуда ушли! — он развел руками.

— У меня были свои причины, — ответила размыто, не желая вдаваться в подробности. Для чего ему это нужно?

— И все-таки каждый труд должен быть оплачен, — в итоге заключил он, потерев подбородок, с чем нельзя было не согласиться, но жизнь она не только черно-белая.

— Наверное, так проще к жизни относится, когда не делаешь исключений, — сказала я, делая глоток чая.

— Почему же? — он на секунду задумался. — Я никогда не представляю интересы родственников. Трезвая голова превыше всего. С родными так не получится. Рвут на части. Им порой тяжело донести некоторые истины. Ну и само собой, где присутствует конфликт интересов. Я адвокат и выберу сторону доверителя. Всегда. Это мой принцип.

— Возможно, вы правы.

— Конечно, прав. Учитесь — пока я жив, — с нескрываемым пафосом оповестил он меня. — И все же почему взялись? Пожалели? Или желание показать себя пересилило на новом рабочем месте?

— Никто не захотел с Вами связываться, поэтому вызвалась я. В тот момент, я еще не знала: какой вы страшный и ужасный. Рассказали в красках только потом, — я все же позволила себе улыбнуться.

— А я страшный и ужасный? — он последовал моему примеру.

— Вы нарываетесь на комплемент? — ответила вопросом на вопрос.

Хмыкнул, глядя на меня.

— А получается?

— Не дождетесь!

Все же рассмеялся.

— Но Вас это не остановило? — не унимался Загорский, посмеиваясь надо мной Уверенность в своей непобедимости, просто зашкаливала у этого мужчины.

— Нет, — ответила серьезно. — Вы адвокат и я адвокат. Мы в равных весовых категориях, Александр Владимирович. Почему я должна перед Вами трусить? Вы же не на ринг меня вызвали. Там бы, конечно, спасовала, а так…

— Я не бью женщин, даже на ринге, — заверил он меня в своём благородстве.

— О, так вот, где Вас можно победить. Я запомню, — еще раз взглянула на часы. Обед подходил к концу, если не потороплюсь — опоздаю. — Кажется, мне пора. Спасибо за компанию и за советы.

Как бы он не настаивал, не позволила за себя заплатить. Это выглядело бы неправильно.

Глава 12

Выйдя из кафе, помедлила, прячась от дождя под козырьком. Стояла на крыльце кафе не меньше минуты, собираясь с мыслями. По коже прошелся неприятный озноб, от сырой погоды и даже накинутый сверху пиджак, не давал нужного тепла. Дождь лил, как из ведра. Его крупные капли падали на землю, будто разбивались об нее, с брызгами. По тротуару текли небольшие ручейки. Осень окончательно вступала в свои права. Мое лицо хмурилось, и не я знала, что мне делать: то ли такси вызвать, то ли бежать со всех ног до остановки. Любой выбранный вариант, грозил опозданием на работу.

— У меня есть зонт, — услышала я за спиной, а, когда обернулась, увидела Загорского. — И машина. Все идет в едином комплекте.

Моргнула, пытаясь понять и переварить, сказанное сейчас мужчиной. Он действительно хочет меня подвезти? Сначала совместный обед, сейчас вот поездка, а дальше что? Обернулась, будто за эти пару минут, что-то изменилось. Кругом люди, бегущие под зонтами. Дождь, как назло, только усиливался. До остановки примерно метров двести. Такси придется ждать не менее десяти минут, а то и больше. На парковке, возле кафе стояли несколько машин, и почему-то я была уверена, что припаркованный черный внедорожник в самом ее конце, был именно Загорского.

Снова взглянула на мужчину. Тот стоял с лицом, целиком и полностью уверенным в нужности и целесообразности своего предложения. Попыталась отговориться, но аргументы были не приняты. Загорский молча, одной рукой смело и по-хозяйски взял меня за локоть и повел к своей машине, а другой ловко открыл зонт, удерживая над нашими головами огромный черный зонт-трость. По большей части он был надо мной. Загорский проявлял чудеса благородства, и считал себя не сахарным. Не растает. А вот я…Конечно, я тоже была не сахарная, но все же не особо сопротивлялась действиям мужчины, мысленно махнув рукой. Мне совершенно не хотелось трястись в общественном транспорте и мокнуть под дождем. Исключительно поэтому я повиновалась брюнету. К тому же воплями и гневными тирадами вряд ли бы что-то добилась, а привлекать к нам внимание совершенно не хотелось. На высоких каблуках я смело шагала рядом с Загорским, который мой локоть все же выпустил. Ну и что, что дышала осторожно, косо поглядывая на своего коллегу. В открытую не решалась. Ну и что, что отметила про себя его вкусный парфюм, а также красивый профиль лица. Эти не нужные мне мелочи, зачем-то бросались мне в глаза и въедались в мою память.

Действительно, тот самый черный внедорожник, на который я обратила внимание, еще стоя на крыльце, приветливо мигнул нам фарами, оповещая о снятии сигнализации.

И надо же было, как только мы подошли к автомобилю, я уже хотела схватиться за ручку двери, подвернуться ноге. Видимо, в этом месте асфальта, была ямка или неровность. Я резко пошатнулась. Загорский успел подхватить меня крепкой рукой, удерживая за талию, не давая упасть. На какой-то момент мы оказались нос к носу. Глазами встретились. На его лице было абсолютно невозмутимое выражение.

— Осторожнее, — еще крепче притягивая меня к себе, предостерег Загорский.

Чужая рука обнимала, не оставляя ни единого шанса на личное пространство. Застыла, пойманная цепким взглядом его серых глаз, понимая, что краснею, а по телу бежит дрожь с сумасшедшей скоростью. На его лице читалось откровенное довольство, что немного отрезвило меня. Решительно освободилась от мужской руки. Уж слишком близко он был, что меня испугало. Настолько что сердечко пропустило один удар за другим, а потом начало быстро-быстро колотиться. Будто я была маленьким зайчиком перед большим и голодным волком.

— Помочь? — спросил он, посмеиваясь. Смотрел в упор, ожидая ответа.

— Сама справлюсь, — проговорила я тихо и зачем-то принялась отряхивать брючный костюм. — Я умею ходить на каблуках. Просто…сегодня дождь и лужи.

— Я помню: Вы его любите. Прошу, — открыл он пассажирскую дверь передо мной.

Пришлось гордо вскинуть голову и сесть в машину. Сердце продолжало взволнованно колотиться. Понадобилось несколько десятков секунд, чтобы справиться со своим дыханием. Стало неудобно за свою эмоциональную реакцию и на ситуацию, и на Александра Владимировича. Последнее так вообще вносило смуту.

Загорский, тем временем, обошел автомобиль, быстрыми движениями рук сложил зонт, бросая его на заднее сидение, сел на водительское сидение, но вместо того чтобы завести двигатель машины, повернулся ко мне, протягивая мой мобильный телефон.