Последнее место, которое создал Бог - Хиггинс Джек. Страница 19

И она знала это, черт возьми, потому что чуть презрительно улыбнулась уголком рта, как бы удивляясь тому действию, которое производит на мужчин. Я повернулся и быстро удалился.

Сеньор Хук так и не объявился, но когда я поднялся в комнату, которую занимал раньше, то увидел его там застилающим постель.

— Ваша ванна готова, сеньор Мэллори, — сообщил он мне странным меланхолическим тоном, почти шепотом. — Вы будете потом у нас что-нибудь есть?

Я отрицательно покачал головой:

— Думаю, что уйду. Если я кому-нибудь понадоблюсь, то пусть ищет меня в "Лодочке".

— Сеньор видел двух леди, которые ждали его внизу?

— Да. Они тоже остановились здесь?

Он утвердительно кивнул и удалился, а я разделся, набросил старый халат и направился по коридору в ванную. Вода оказалась достаточно горяча, чтобы вызвать испарину на моем лице, и я пролежал в ванне с полчаса, избавляясь от дневной усталости и думая о тех двух дамах, с которыми разговаривал в баре. С сестрой Марией Терезой было все понятно. Она принадлежала к числу тех странных людей, которые живут одной только верой и могут вынести все что угодно, защищенные броней своего целомудрия.

А вот появление Джоанны Мартин объяснить труднее. Бог знает, кто посоветовал ей приехать сюда. Несомненно только то, что женщины имели связи в очень высоких сферах, иначе как бы они достали такую бумагу, да еще с подписью самого президента.

Я вернулся в свою комнату, вытер голову полотенцем и начал быстро одеваться. Я успел натянуть брюки и уже влез в чистую легкую рубашку, когда услышал легкий шум, который заставил меня резко обернуться и протянуть руку к пистолету, который лежал в кобуре на туалетном столике.

Прямо с балкона, складывая зонтик, в комнату вошла Джоанна Мартин.

— Не стреляйте, — спокойно предупредила она. — Это всего-навсего я.

Молча я стоял и смотрел на нее, впервые имея возможность разглядеть как следует ее лицо. Она не блистала особенно яркой красотой, но в ее лице светилось что-то такое, что позволяло выделить ее в любой толпе. Золотисто-каштановые волосы, явно предмет забот высококлассного парикмахера. Прекрасно сложена. Чуть вздернутый носик делал ее моложе, чем она была на самом деле. А в ее широко расставленных карих глазах поблескивали солнечные искорки любопытства.

Я тут же представил себе, как она будет выглядеть после недели пребывания в верховьях реки. И еще я представил себе эти волосы разбросанными по подушке. Видение доставило мне прямо-таки физическую боль.

— Дверь оказалась не заперта, — объяснила она. — И этот пожилой сеньор сказал, что вы в ванне. Я решила подождать.

Заправив рубашку в брюки, я потянулся за наплечной кобурой, судорожно подыскивая слова, чтобы начать разговор. Думаю, что всему виной эти проклятые духи, которые просто физически обозначали ее присутствие.

— А вам и на самом деле нужна эта штуковина? — спросила она.

— С приходом темноты город небезопасен. Чем могу быть вам полезен?

— Для начала скажите мне правду.

Она вышла на балкон. В оранжевом небе, словно огненный шар, висело солнце. Она стояла против света, и ее ноги четко обрисовывались сквозь легкую ткань платья.

— Не понимаю вас.

— О, думаю, прекрасно понимаете. Вы вели себя очень сдержанно в разговоре с сестрой Марией Терезой там, в баре. Я имею в виду судьбу моей сестры и второй девушки. Вы просто пожалели ее.

— В самом деле?

— Бросьте играть со мной, мистер Мэллори. Я не ребенок. И хочу знать всю правду.

— Да за кого вы меня принимаете, черт возьми! — резко ответил я. — За слугу, что ли? — Я даже не понял, почему так рассердился, наверно, оттого, что она говорила со мной таким небрежно-требовательным тоном. Но нет, мое раздражение вызвало нечто совсем иное. Наверно, только какой-то внутренний защитный механизм предостерег меня от попытки схватить ее. — Ну ладно. Меня спросили, может ли быть, что ваша сестра и другая девушка живы, и я ответил, может. Что еще вы хотите знать?

— Почему они захватили ее? Почему не убили сразу? Даже пожилых монахинь изнасиловали перед тем, как убили, разве не так? Я читала отчет.

— Им надо освежить кровь, вот и все.

Я хотел повернуться и уйти, чтобы не видеть ее и не выплеснуть мое раздражение наружу.

Она схватила меня за плечо и повернула к себе.

— Но я желаю знать, черт бы вас побрал! — воскликнула она. — Всю правду!

— Очень хорошо, — ответил я, хватая ее за запястья. — У них есть очень сложный ритуал. Прежде всего, если к ним попали девственницы, то их лишают невинности на особом церемониале при всем народе, используя родовые тотемы. Так хуна поступают со всеми девушками.

В ее глазах появился ужас, и она перестала вырывать руки.

— А потом, в течение последующих семи ночей каждому воину племени разрешается пойти к ним. Это рассматривается как большая честь. Если женщина после этого не забеременеет, то ее до смерти забивают камнями. Забеременевших чужеземных женщин сохраняют до рождения ребенка, а потом сжигают живыми. Подоплека такого поведения довольно сложная, но если у вас найдется время, я буду счастлив все вам объяснить.

Она смотрела на меня, качая головой из стороны в сторону, и я мрачно добавил:

— На вашем месте, мисс Мартин, я молился бы о том, чтобы ей утонуть в реке.

Ярость вскипела в ней, словно горячая лава, она вырвалась и ударила меня левой рукой по лицу, а правая беспомощно повисла. Потом, заломив руки, она поплелась к двери, распахнула ее и вышла в коридор.

Я пошел в "Лодочку", что заведомо представляло определенную опасность после наступления темноты, особенно на набережной, но меня так переполняла злость, что любому, кто решил бы этой ночью перейти мне дорогу, пришлось бы плохо. Я испытывал насущную необходимость выпить и повторить, как любил говорить Хэннах, да и женщина мне определенно сегодня требовалась, — в таком агрессивном настроении я находился.

Как и следовало ожидать, вечером в понедельник "Лодочка" не ломилась от публики. Оркестр вовсю наяривал румбу, но танцевало не более шести пар. Лола, девушка, с которой развлекался Хэннах в тот раз, тоже сидела здесь, и все в том же красном атласном платье. Мне она нравилась. Откровенная проститутка, она с ума сходила по Хэннаху, и это была ее единственная слабость.

Зная, что Хэннах сегодня не придет, она переключила внимание на меня. Странно, но, как она ни старалась, ничего не получалось. Стоило мне только подумать о Джоанне Мартин, как образ Лолы тут же стушевывался. Немного спустя ей что-то сказали, и она отправилась искать удачи где-то еще.

Это по крайней мере освободило меня, чтобы напиться в стельку, как я и собирался. Выйдя на палубу, туда, где мы обедали с Хэннахом в ту первую ночь, я занял отдельную кабину, заказал еду, бутылку вина для начала и закрыл за собой раздвижную дверь.

Но у меня совсем пропал аппетит. Я немного покопался в тарелке, а потом встал и подошел к поручням с бутылкой в одной руке и стаканом в другой. Я смотрел на реку, где огоньки жилых лодок отражались в воде, словно пламя свеч. Меня охватило беспокойство и какое-то изнеможение, мне чего-то не хватало. Я понял, мне не хватало ее.

За моей спиной раскрылась раздвижная дверь и снова закрылась. Я нетерпеливо обернулся и увидел Джоанну Мартин.

— Как вы полагаете, мы можем начать все снова? — спросила она.

На столе стоял лишний стакан. Я налил в него вина и подал ей.

— Как вы отыскали меня?

— Сказал старый Хук в отеле. Он очень умен. Дал мне кеб с кучером, сильно смахивающим на Кинг-Конга. Строго-настрого приказал ему доставить меня сюда в целости и сохранности. — Она подошла к поручням и посмотрела за реку. — Как хорошо здесь!

Я не знал, что сказать, но она сама взяла на себя заботу о продолжении разговора.

— Мне кажется, мы с вами оба были не в настроении, мистер Мэллори. Я хотела попытаться еще раз.