Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ) - Кейн Алекс. Страница 35

— Э, нет! А ну как там что-то ядовитое? Вы, синьор мой, простите, я ни в коем случае ничего дурного сказать не хочу, но ведь я вас не знаю. Может, вы только и думаете о том, как бы извести его светлость.

Стефанио непринужденно рассмеялся.

— Я тебе помочь хочу, дурачок. Ну и, конечно, десятина — тоже штука приятная. Не переживай, все по-честному. Если желаешь, я сам выпью этот эликсир при тебе, посмотришь, что нет в нем ничего дурного.

Трактирщик бросил метлу и теперь стоял, почесывая голову. Стефанио отчетливо видел, как осторожность в нем борется с жадностью. Жадность победила.

— Ладно, раз вы согласны у меня на глазах его принять, несите ваш эликсир.

Следующим утром Стефанио отправился на рыночную площадь. Полдня он ходил от лотка к лотку, разглядывая разные травы, но ничего не присмотрел. Пришлось самому отправляться за пределы города на поиски необходимых растений.

День за днем Стефанио верхом объезжал окрестные поля и леса, пока, наконец, не нашел место, где росли раскидистые хвойные кусты — эфедра. Походив по деревням, он обнаружил траву датуру, называемую в народе дурманом, и еще несколько похожих по свойствам растений. И, наконец, на берегу небольшой речки он заметил тот самый сорт лютиков, который был ему так нужен.

Сложив все в суму, Стефанио вскочил на коня и направился в город. Солнце нещадно палило, над головой жужжали пчелы и шмели, наполняя воздух непрерывным гулом, но священник ничего не замечал. Он думал лишь о том, что теперь у него есть все необходимое, что вскоре он добьется своей цели, и путь к власти в Урбино будет для него открыт.

Весь следующий день от давил, тер, выпаривал и к вечеру получил две склянки, наполненные прозрачной жидкостью. Тщательно пометив их, чтобы не перепутать, довольный собой Стефанио улегся спать.

Проснулся он около полудня и сразу же отправился в «Старый дуб». Трактирщик, завидев Стефанио, явно обрадовался.

— О, синьор! — пробасил он, подходя к столу, за которым устроился посетитель. — Не знаю вашего имени, не серчайте.

— Меня зовут Гуандини.

— Мое почтение, синьор Гуандини. А я Марко Луччи. Принесли?

— Конечно, я же обещал. Тащи чего-нибудь выпить.

— Я мигом.

Марко умчался и вскоре вернулся с огромной кружкой вина. Осторожно поставив ее перед гостем, он присел рядом и шепотом спросил:

— Ну?

Стефанио отхлебнул и поморщился: «Гадость. То ли дело французские вина. Как здорово их делали в прошлом веке!». Он поставил кружку на стол, огляделся и, убедившись, что никто из посетителей не обращает на них внимания, протянул трактирщику склянку.

— Вот он, твой эликсир, держи. Десять капель, и Федерико будет к тебе ходить каждый день, не отвяжешься.

Тот осторожно взял бутылочку, повертел в руках, понюхал и отдал обратно.

— Вы обещали показать на себе, синьор Гуандини.

Ох, как не хотелось Стефанио этого делать! Он так надеялся, что Марко об этом забудет. Увы…

— Ладно, капай прямо в вино.

Хозяин, шевеля губами, отсчитал десять капель и не ушел, пока Стефанио все не выпил. Промакнув усы манжетом, тот спросил:

— Ну что, убедился?

— Верю, верю, теперь все в порядке. Значит, говорите, десять?

— Да, и не больше, а то, не приведи Господи, отравишь его светлость.

Трактирщик испуганно перекрестился.

Едва выйдя из «Старого дуба», Стефанио вскочил на коня и галопом помчался к себе. С каждым мгновением держаться в седле становилось все труднее, улица расплывалась перед глазами, прохожие, казалось, увеличивались в размерах, и лишь огромным усилием воли он добрался до постоялого двора, взбежал на второй этаж и заперся в своей комнате.

Тихая радость овладела им, он повалился на постель и принялся разглядывать балки потолка, чувствуя, как его наполняет необъяснимое блаженство. Вот стены слегка пошатнулись, кто-то прошел по комнате, еще и еще, но его это не напугало. Напротив, он любил этих непонятных существ, любил все, что было вокруг, ему хотелось спуститься вниз и расцеловать хозяина, выйти на улицу и обнять каждого встречного. Умиротворение и счастье заполонило душу, переливаясь через край.

И все же разум его был достаточно чист, чтобы понимать: все это — лишь следствие выпитого эликсира. Никуда бежать нельзя, нужно лишь лежать и ждать, когда его действие закончится.

«Как хорошо, что Папа послал меня сюда… Я люблю Федерико Убальдо… Какое наслаждение — жить».

Каждый вечер Стефанио приходил в «Старый дуб» и проводил там пару часов, ожидая появления Федерико. На четвертый день герцог, наконец, появился. Понаблюдав, как Марко поставил перед ним кружку мальвазии и убедившись, что добавленный эликсир начал действовать, Стефанио счел за благо удалиться, дабы не привлекать внимания.

Выждав два дня, он снова навестил Марко, специально выбрав время, когда посетителей почти не было.

— Получилось! — возбужденно прошептал счастливый трактирщик, хлопнув перед гостем кружку кларета. — Пришел позавчера, я все, как вы велели, сделал, а он потом как начал хохотать да всех обнимать. Такой счастливый был… Он и так-то веселый, но таким довольным ни разу его не видел. Уж и актерки его удивлялись, и синьоры, что с ним вместе ходят.

— Ну, а дальше? — нетерпеливо спросил Стефанио.

— Да говорю ж, все радовался да уходить никак не хотел, чуть не до утра засиделись. Двоих актерок наверх, в комнаты, таскал, и все смеялся. И вчера, едва завечерело, а он уже тут. Подавай, говорит, свою волшебную мальвазию. И опять почти до утра хохотал да с актерками обжимался. Даже ко мне подходил, обнял. Я, говорит, счастлив.

— Ну вот, видишь, — удовлетворенно хмыкнул Стефанио, — нечего было переживать. Герцог весел, доволен, а ты говорил — яд.

— Уж простите, синьор Гуандини, глупость мою. Еще кларету?

— Пожалуй, не стоит. В другой раз. Отсчитай мою десятину, скоро заберу.

Мысленно потирая руки, он покинул таверну.

Раз в пару дней Стефанио заходил в «Старый дуб» якобы за десятиной, а на самом деле — чтобы узнать, как идут дела. Марко взахлеб рассказывал, как герцогу полюбился его трактир.

— Каждый вечер приходят, и денька не пропустят, а денег, денег-то оставляют… Уж я и не знаю, как благодарить вас, синьор Гуандини. Все мне теперь завидуют и смекнуть пытаются, чем я его привлек.

Но однажды в конце июня трактирщик обеспокоенно сказал:

— Что делать, синьор? Эликсир-то кончается. Вы б дали мне бутыль побольше, а я, окромя десятины, каждый день вас бесплатно бы кормил.

— Принесу на днях, не волнуйся. Много у тебя еще осталось?

— Так вот буквально капель двадцать, на два вечера то есть.

— Хорошо.

Утром во вторник, двадцать седьмого июня, Стефанио принес Марко еще одну склянку. Тот прижал ее к груди и нежно погладил.

— Вот оно, мое сокровище, богатство мое. Ох, спасибо вам, синьор Гуандини, а то ведь только две капельки осталось.

— Используй их, пока не испортились, а остальное дольешь из новой бутылочки.

«Получается, он даст не десять капель, а восемь… Что ж, так даже лучше, эффект будет тот же, но попозже».

Ранним утром следующего дня раздался деликатный стук в дверь. Вошел лакей в богатой красной ливрее и с поклоном сообщил:

— Синьор Франческо желает видеть вас за завтраком, ваша светлость.

Федерико Убальдо делла Ровере, с трудом разлепив глаза, потер лицо и недовольно ответил:

— Скажи, сейчас приду. И давай мне умываться, быстро.

Ох уж этот старый отец! Ни отдохнуть, ни поспать не даст, постоянный надзор и придирки. Когда это кончится?!

Юный герцог был зол на весь мир. Трактирщик в «Старом дубе» обнаглел и стал на нем экономить. Вчера вино было обычным, и Федерико так и не дождался уже ставшей привычной эйфории. Так, легкая веселость, не больше. Этот мерзавец разбавляет его, что ли? Стоит запретить столь благородное название трактира, коли он такое себе позволяет!