Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ) - Кейн Алекс. Страница 67

Иштвану понадобилось почти два месяца, чтобы залечить раны и вновь почувствовать себя здоровым. Все это время он с горечью думал о неудавшемся побеге. Похоже, ему отсюда не выбраться. Селенье индейцев стало его клеткой.

В один из дней Месяца Сева Апу Ума послал за Иштваном. Тот поспешил к вождю и застал его в большом волнении. Забыв предложить гостю мате, индеец сказал:

— Наши разведчики обнаружили отряд белых, Амаута. Они идут через джунгли в сторону Антавары.

Сердце священника радостно подпрыгнуло, но в ту же секунду он подумал — если европейцы захватят селение, они узнают и о рудниках. Нет, этого нельзя допустить.

— Как это — «идут»? Ведь сельва непроходима.

— А как мы ходим? Прорубают дорогу ножами и топорами.

— Сколько их?

Вождь нахмурился и нарисовал на земляном полу семь параллельных линий. «Тридцать пять человек», — понял Иштван.

— И когда они доберутся до нас?

— Дня через два-три. Нужно организовать защиту.

— Нет, — задумчиво сказал священник. — Мы должны устроить засаду. Тогда, во-первых, они не найдут селения, а во-вторых, благодаря неожиданному нападению у нас будет преимущество.

Поразмыслив немного, Апу Ума кивнул.

— Ты великий мудрец, Амаута. Мысли твои сильны и могучи.

Вождь сразу создал небольшой отряд разведчиков. Они должны были незаметно следовать за европейцами и постоянно присылать в селение гонцов с информацией, чтобы Апу Ума понимал, где и когда организовать засаду.

К вечеру следующего дня стало ясно: белые движутся прямо к городу, словно знают о нем.

— Пора выступать, Великий Вождь, — сказал Иштван. — Послезавтра они наткнутся на селение, если мы их не перехватим.

В поход собрались почти все мужчины. Вооружившись пращами, копьями, маканами, каменными топорами и луками, они выстроились в боевом порядке у ворот. Иштван впервые видел приготовления к войне и поразился тому, насколько четко и слаженно действовали индейцы.

Он опустошил запасы Апу Умы, позаимствовав семь ружей с порохом и дробью. Их инки захватили на судне капитана Гомеша. Стрелять умели почти все. Иштван оставил два ружья себе, одно отдал Сампа Анке, остальные — самым метким и надежным воинам. Старого вождя уговорили остаться в селении.

Рано утром отряд выдвинулся навстречу врагу. Идя по одним им известным тропинкам, индейцы быстро продвигались вперед. Иштван рассчитывал, что они встретят европейцев к вечеру и, напав на лагерь, застанут их врасплох, но вскоре после полудня разведчики доложили, что отряды разделяет менее часа пути.

— Давай немного вернемся, — предложил он Анке. — К вечеру белые устроят привал, и мы нападем, когда они заснут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В глазах сына вождя промелькнуло странное выражение.

— Нет, — решительно сказал он, — такая победа недостойна воина. Мы нападем сейчас и разобьем их.

И Сампа Анка принялся устраивать засаду. Послав несколько человек в разведку, он спрятал остальной отряд в чаще.

— Запомните, — сказал воинам Иштван. — Никто не должен уйти, иначе сбежавшие сообщат о нас своим, и тогда конец. Они соберут тысячи солдат, и шансов у нас не останется. «И захватят мои рудники. А этого нельзя допустить».

Полчаса спустя они услышали сначала стук топоров, которыми европейцы прорубали дорогу, а чуть позже и голоса. Иштван различал пока лишь отдельные слова:

— el rio… ¡rápido!…desconocido…

«Испанцы. Эх, как жаль, что я вынужден с ними воевать».

Сампа Анка знаком приказал окружить врага, и инки бесшумно заскользили между деревьями. В джунглях они чувствовали себя, как дома, и смогли вплотную приблизиться к неприятелю.

Сотни стрел и камней обрушились на европейцев одновременно с шестью выстрелами. Полтора десятка испанцев упали сразу. Остальные, встав в круг и растерянно озираясь, приготовились отразить атаку.

— Вперед! — крикнул Иштван и двинулся на них. — Ни один не должен уйти!

— Вперед! — подхватил Анка.

С традиционным боевым кличем индейцы набросились на врага. Испанцы храбро оборонялись, но силы были неравны. Воины Сампа Анки сразу же смяли их, и европейцы бросились врассыпную. Отстреливаясь, они ломились через заросли папоротников и коки, опутанные лианами, а дикари догоняли их по одному и добивали.

Через четверть часа все было кончено. Сампа Анка приказал собрать тела и закопать их: за время своего пребывания в племени Иштван сумел многим внушить отвращение к людоедству, которое вовсе не было, как поначалу он думал, исконной традицией инков.

Работая копьями, как лопатами, индейцы на удивление быстро похоронили трупы.

— Все готово, Сампа Анка, — доложил один из них.

— Сколько всего?

Индеец на пальцах показал — тридцать четыре и добавил:

— Один ушел. Мы пытались его преследовать, но он словно растворился в воздухе.

— Плохо. Что ж, будем надеяться, он не дойдет до своих.

Инки возвращались с богатой добычей. Подходя к воротам, Сампа Анка со смехом спросил Иштвана:

— Кстати, Амаута, а почему ты отдавал приказы на языке белых?

Иштван долго раздумывал, правильно ли поступил, когда помог туземцам победить белых. Возможно, стоило наплевать на рудники, пробраться к испанцам, предупредить об индейском поселении?

Его мнение постоянно менялось: то он считал, что принял верное решение, то корил себя за глупость и поспешность. Да, он сохранил возможность получить рудники, но потерял шанс на свободу, возможно, единственный. Когда еще представится случай?

"Дурак, дурак! — ругал себя священник. — Зачем мне золото в этой дыре? Я столько лет стремился вернуться к европейцам, а упустил такую возможность из-за глупой жадности!"

Он понимал, что ничего уже не изменить. Отчаяние душило его, и Иштван был готов на все, лишь бы вырваться из селенья-ловушки.

После сражения с испанцами Иштван стал замечать, что Апу Ума часто пребывает в задумчивости.

— Что тебя тревожит, Великий Вождь? — решился спросить он однажды.

— Рано или поздно белые доберутся до нас, — вздохнул Апу Ума.

— Может, стоит уйти подальше в сельву?

— Нет, Амаута. Это очень трудно. Пока мой дед добрался от Анд и построил здесь город, он потерял больше половины своих людей.

— Что ж, значит, остается только молиться.

— Да, ты прав. Но мне бы не хотелось, чтоб то немногое, что мы смогли сохранить, досталось белым.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Иштван.

Апу Ума вздохнул и махнул рукой.

— Пошли.

Он кликнул Сампа Анку, и втроем они направились в один из деревянных складов. Иштван бывал здесь десятки раз, но никогда не видел чего-либо ценного. Корзины с маисом, мешки с маниоком и картошкой, сосуды с напитками. Вряд ли такие мелочи могли занимать вождя.

Между тем Апу Ума собственноручно запер дверь изнутри, а Анка прошел в дальний угол и принялся освобождать его от корзин и прочей утвари. Вскоре Иштван увидел лежащий на полу большой плоский камень. Вождь с сыном отодвинули его в сторону, и взору открылся вырытый в земле лаз.

— Подземный ход? — удивился Иштван.

— Нет, — покачал головой Сампа Анка, — просто хранилище.

Он взял в руки факел, и все трое осторожно спустились вниз. Там, под полом склада, оказалась небольшая комнатка, заваленная соломой. Апу Ума раскидал ее в стороны, и Иштван увидел необычную статуэтку с головой в виде куба. Она достигала четверти эстадо в высоту и была сделана из чистого золота. Это было то же самое изображение, что украшало куриканчу.

— Это Виракоча. В Куско он стоял в храме, а теперь приходится прятать его здесь.

В голосе вождя слышалась горечь.

«Ничего себе! Фунтов сорок, если не больше».