Первая схватка(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXХI) - Троянов Вениамин Иванович. Страница 25

Энгельбрехт (быстро входя). Сейчас я позвоню!

1-я дама (смотря на часы). Простите! Еще рано… Дайте ей № этого телефона… Она позвонит сама!..

Энгельбрехт. Это невозможно! Этого телефона в абонементной книге нет! И штепсель всегда вынут… Отсюда можно, сюда нельзя!..

1-я дама. Оригинально, но неутешительно…

Энгельбрехт (заметив парочку). Здравствуйте, дорогие друзья! Позвольте представить — моя подруга…

Илья. Моя подруга.

1-я дама (смущаясь). Что это значит? «Моя подруга»?

Энгельбрехт. Очень просто — «моя»! Вы вошли со мной… Теперь ваш псевдоним «подруга гусара»… Вы познакомились с «подругой студента»… и так далее…

1-я дама. Друзья?.. Подруги?..

Энгельбрехт. Не помните?.. «Сначала друзья, затем любовники, потом приятели»… или наоборот… Не помню точно…

1-я дама. Откровенно…

Нина. Обитель эта стоит безумных денег…

Энгельбрехт. После него некому получать наследство!..

(Входит группа гостей… Среди них Рославской и Ана).

Рославской (продолжая разговор). Затрудняюсь ответить… Я люблю слушать музыку, но бывать на концертах, в опере, — для меня мука… В театре есть по крайней мере стойла, именуемые ложами, на концертах же приходится сидеть Бог знает как… кругом шепот, разговоры… одна отрава!.. Здесь я могу сидеть, лежать, ходить, курить, мечтать и… слушать… В детстве я любовался лесом, облитым светом луны, и тогда мечтал построить стеклянную стену. Летом я сюда не приезжаю… Дорогие друзья! Кому угодно?.. Кто захочет смотреть мой «музей» в кавычках?.. У всякого миллионера бывает обязательно музей, как у баронов — фантазии… Милости прошу далее через залу (указывает рукой). (Все, кроме Аны и Рославского, уходят).

Ана (останавливая его). Слушайте, вы, безумный человек, вот я и приехала! Приехала затем, чтобы посмотреть то, что вы называете «у самого себя»…

Рославской. «С самим собою»… (Целует ей руку). Чего мне более желать?

Ана. Не надо… Ради Бога… Это мимолетный каприз.

Рославской. Нет, это не каприз! Это, может быть, цель всей моей жизни… У меня нет ничего, чего бы я хотел и не мог!.. Не мог только одного… — чтобы ты была здесь!.. Я вижу вас, и я счастлив. (Пытается ее обнять).

Ана. Ради Бога…

(Слышны голоса, смех… входят гости).

Энгельбрехт (Ане). Миллион свидетельств и аттестатов, а также повесток… Вместо паспорта какая-то мозаика византийского письма. Среди всего черный с золотом «манифест» партии на восемнадцать с половиною шагов левее здравого смысла!.. (Обращаясь к Рославскому). Все это достаточно дезинфицировано, по крайней мере?!

Рославской. Безусловно… По самым последним требованиям антисептики!

Ана. И вы все это храните? Зачем?

Рославской. Пусть валяется, если люди удивляются… Мне и самому это все надоело, только зачем выбрасывать!.. Отовсюду, из всех концов мира у меня по кусочку воспоминаний…

Энгельбрехт. Не мешало иметь кусочек полюса… Хотя бы северного…

Ана. Такие остроты стоят действительно много ниже нуля…

Энгельбрехт (шутливо сестре). Какой Скабичевский нашелся!..

1-я дама. Правда, что в Японии птицы не поют и цветы без аромата?..

Рославской. Не помню… говорят — так!..

Ана (смотря на приколотую к корсажу хризантему). Вот японская… Красива, но мертва… аромата нет… Такая же бывает и жизнь!..

Нина. Где же вам понравилось больше всего?..

Рославской. В Индии… вот и оттуда кусочек… (показывает на руке кольцо с большим камнем). В этом камне… Страшно говорить… Яд… яд, убивающий почти мгновенно… без мук…

Ана. Я за вас начинаю бояться…

Рославской. Разве не знаете?.. Тот, кто носит револьвер — тот не застрелится!

Ана. Зачем тогда носить!

Рославской (шутливо). Так страшнее!.. Разве камень сам по себе не оригинален?! (Пауза). Мы медлим… благодаря присутствию новых лиц, мы ушли в исследование времен доисторических… в эпоху каменного века…

Энгельбрехт. Великий безумец! Ты прав! Переходим сразу в век великих изобретений…

(Все мужчины, кроме Энгельбрехта, уходят… Он стоит около сестры).

Энгельбрехт (Ане негромко). Предупреждаю, Анка, просилась сюда сама… Потом на меня не пеняй…

Ана. Он мне дал слово!.. Неужели все, что говорят в Москве об этой даче, — правда?

Энгельбрехт. Преувеличивают мало!. (Отходит к дамам)…

(Ана в раздумье полулежит на лонгшезе).

1-я дама. Откуда все это? Недавно еще он был матросом, рабочим… и просто, говорят, нищенствовал… Удивляюсь!

Энгельбрехт. Удивляться нечему! Виновата Америка!.

1-я дама (недоумевая). Америка?..

Энгельбрехт. Та знаменитая Америка, откуда всегда берутся вовремя богатые дядюшки… Об этом и в газетах пишут!.. Здесь было нечто двухстороннее… Сначала действительно бедность и даже Ляпинка!.. Там, простите, дорогие подруги, одна пара брюк на троих… Затем смерть папаши, богатого подрядчика… домики, дачки, именьице и некоторое количество сухого, разумеется, горючего материала… Затем небольшая экскурсия в область неизвестного… Мимоходом женитьба с довольно счастливым, простите, дорогие подруги, исходом… Развод — спустя двадцать девять суток, четырнадцать часов и пятнадцать с четвертью секунд после свадьбы!.. Выражаясь по секундомеру, он сделал без одной три четверти круга медового месяца… Простите за беговое отступление… Я продолжаю… Затем «выдь на Волгу, чей стон раздается» и тому подобные вариации на темы русских народных романсов и, наконец, Америка! Без Колумба, но с возмутительным количеством карбованцев… Последние, хотя тоже горючий материал, но, по своей консистенции, довольно-таки огнеупорный…

(Входят Рославской и гости… вносят шампанское, кофе… ликеры).

Энгельберхт. К делу, господа! Итак, мы начинаем!..

Штатский (Рославскому). Безумец, ты знаешь, куда позабыл съездить?

Рославской. Изреки, отче!

Штатский. К голодающим! испытать интересно новые ощущения!..

Студент. Вот по этому вопросу мой дядя специалист! он не верит в голод!.. (Передразнивая). Помилуй, мой друг, какой же в деревне голод? Мужик поймает двух пескарей и сыт!..

Рославской. Ты бы посоветовал дяде отправить свои рыбные коллекции… Пусть бы мужички золотыми рыбками полакомились!

Штатский. Убеди его, что пескарей не хватает!.. (Смех).

Энгельбрехт. Друзья!.. Довольно!! Бога ради, без гуманизма!.. Maestro! Найдите другой аккомпанемент для шампетра… (Maestro идет к роялю… Раздаются звуки траурного марша Шопена… все рассаживаются… Парочки уходят и приходят)…

Рославской (Ане, тихо). Шесть лет прошло с нашей первой встречи… И каждый раз после разлуки ты смотришь на меня, как на чужого… постороннего… Каждый раз я не узнаю тебя… не могу примириться с твоей переменой… посторонностью… И только, когда мы остаемся одни… когда я начну говорить тебе о своей любви… только тогда ты, Ана, ты другая… моя хорошая Ана…

Ана (задумчиво). Когда тебя нет, я спокойна… Ты прав… когда же мы остаемся вдвоем, и ты ласкаешь меня… (тихо) не знаю, может ли кто другой так ласкать?..

Рославской. Снова, как прежде, я спрашиваю тебя, Ана, любишь ли ты меня?.. (Пауза). Я знаю твой ответ! Человек, зная свою неизлечимую болезнь и понимая роковой исход, все-таки спрашивает доктора: «Буду ли я жить, доктор?..» Все-таки ждет, что ему обещают здоровье… я знаю твой ответ, Ана… (шепотом). Обмани меня, Ана! Умоляю!

Ана. Буду говорить прямо!.. все-все!.. Я не знаю, что мне делать… На что решиться?.. Жизнь, которую я веду… и все, что окружает меня, есть во мне и около меня — все надоело, опротивело! Порой я мечусь, словно сумасшедшая… не знаю, на что решиться… Но порвать цепи, как вы всегда мне говорили, и идти к свободе… я не могу… тоже не в силах… что-то не позволяет… и я знаю почему!.. (тихо) я не люблю вас…