К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард. Страница 37
— Слушайте внимательно, Гриффит. Я и старпом заявили инспектору, что по нашим сведениям никто не покидал борт судна тем вечером. Думаю, он склонен поверить в нашу правоту, если сиднейская полиция не предоставит доказательств противного. Конечно, мы будем в это дело замешаны, если окажется, что мы утаили информацию. Но ни я, ни старпом не видели никого, кто возвращался бы на борт поздним вечером того дня. Я ясно выразился?
Гриффит поднял брови, и тень усмешки промелькнула на его губах:
— Вполне, сэр.
— Сотрите усмешку со своего лица, мистер, — рявкнул я. Я не собирался давать ему повода думать, что он так легко выкрутился. — Всегда нужно помнить о возможных последствиях. И будьте любезны принять все меры, чтобы ни старпому, ни мне не пришлось жаловаться на плохую память. И молитесь, чтобы сиднейская полиция не нашла еще какого-нибудь свидетеля.
Я отпустил его. У меня не было намерения контактировать с инспектором Джардином, да и сомневаюсь, что он ожидал этого от меня. А если он получит новые сведения из Сиднея? Что ж, мы можем оказаться бог знает где к тому времени, и не стоит беспокоиться о том, что может и не произойти.
С другой стороны, у нас были все причины для беспокойства. Просто мы не знали о них.
Глава девятая
Прошла неделя, и мы продолжали разгружаться, стоя у того же пирса-гребенки. Я сделал перерыв в своей работе с бумагами и вышел на крыло мостика выкурить сигарету, наблюдая за работой целой армии грузчиков, заполнивших трюма и перекликающихся между собой на кантонском диалекте. Их монотонные голоса сопровождались стуками и лязгами грузовых стрел, шипением и свистом паровых лебедок. Половина мешков выгружалась сетками на причал, откуда мешки тачками отвозили на склады у основания пирса. Другая половина шла прямиком в трюма лихтеров, пришвартованных к морскому борту. Эти лихтера были оснащены как джонки с изогнутым форштевнем и квадратной кормой, с бортами, декорированными китайскими иероглифами, стилизованными цветами, глазами, драконами и другими животными. Небольшая кормовая рубка служила жилищем владельцу лихтера и его семье, все члены которой принимали участие в грузовых операциях: снимали с гаков стропа сеток, помогали оттаскивать и укладывать мешки, понукали грузчиков работать живее. По заполнению грузом владелец исчезал внизу и заводил движок, затем садился за румпель, а его жена и дети отдавали швартовы, стояли по бортам с кранцами, пока лихтер, пыхтя и изрыгая клубы черного дыма, вылезал из кучи таких же суденышек.
Несмотря на жару и духоту летнего гонконгского дня, я мог бы подольше наблюдать за этой суетливой активностью, если бы не одно "но". Параллельно с выгрузкой бригады китайских кули прилежно оббивали, зачищали и красили поверхности, пострадавшие от действий тайфуна. Они работали в удушающих коричневых облаках ржавчины и мельчайших чешуек оббиваемой краски, смешанных с пылью от копры и паром, вырывающимся из грузовых лебедок. К шуму грузовых работ добавлялся оглушающий грохот отбойных молотков, так что я с облегчением вернулся в относительное спокойствие своего салона.
Иллюминаторы из-за пыли были задраены, и электрический вентилятор не мог освежить горячий влажный воздух салона, и он напоминал новое издание Черной Дыры [30], что усугублялось еще необходимостью быть одетым по форме. Записка от капитана Феарклу, доставленная после завтрака Да Сильвой, предупреждала о том, что мистер Ху, президент "Англо-Ориентал", этим утром нанесет мне визит. Накрахмаленная белая форма от жары потеряла свою свежесть, я выпил очередной стакан воды из быстро нагревавшегося кувшина, направил струю воздуха на свое потеющее лицо и промокнул его влажным носовым платком. Я уже собирался сесть за письменный стол, когда раздался резкий стук по дверной раме, появившаяся коричневая рука Да Сильвы откинула занавес и вошел пожилой, но щеголевато одетый господин.
— Доброе утро, мистер Ху, — произнес я, улыбаясь во все тридцать два зуба и протягивая руку в надежде, что экспансивный прием сгладит дурное впечатление от того, что я не встретил столь высокого гостя у парадного трапа. — Приношу свои глубочайшие извинения за то, что вам пришлось самостоятельно искать дорогу ко мне, а также за внешний вид судна.
— Ничего страшного, капитан Роуден, — ответил мистер Ху, сжимая мою руку твердой, костистой хваткой. — Я прибыл рано, к тому же ваш третий помощник — Мак-Грат, так? — встретил меня у трапа. — Он махнул рукой в сторону кресел. — Давайте сядем, и, если не возражаете, я сниму пиджак — сегодня довольно жарко.
Он освободился от дорогого, безукоризненно чистого льняного пиджака кремового цвета, сам повесил его на крючок возле двери и сел в кресло. Я попросил Да Сильву принести кофейник и сел напротив него.
В рубашке с короткими рукавами, парой брючных подтяжек, мягкими карими глазами и застенчивой улыбкой Ху никак не походил на человека, который пробился от простого тальмана [31] в шанхайском порту до крепкого, упорного и благополучного владельца флота трамповых пароходов.
— Капитан Феарклу доложил мне о деталях вашего рейса: тайфуне, атаке пиратов на рейде Лоренгау, — продолжил он своим обманчиво мягким голосом. — Весьма неудачно, но страховка покроет убытки и этот рейс принесет прибыль. Должен вас поздравить, капитан, это был исключительно тяжелый тайфун. Много судов погибло, и мы беспокоились о вас. Так славно видеть и вас, и судно живыми и невредимыми.
Я работал на судах, чьим владельцам было наплевать на их безопасность и на безопасность работающих на них людей до тех пор, пока они приносили прибыль или страховка покрывала убытки. Мистер Ху не принадлежал к ним. Это не означало, что он был мягкосердечным. Он мог быть безжалостным, мог быть опасным для тех, кто пересекал ему дорогу, но он хорошо разбирался в людях и благожелательно, даже по-дружески, относился к тем, кому доверял командование своими судами, если они оправдывали это доверие. В действительности, конечно, он любил свои суда, свой флот. Он лично выбирал покупки и его суждения обычно были безупречны. Возраст и внешний вид почти не влияли на его выбор. Для оценки надежности судна он тщательно изучал доклады Ллойда. Он знал, кто из судостроителей вкладывает душу в свои произведения. Он беседовал с капитанами и помощниками о том, что они чувствовали на судах, которые интересовали его. Порой суперинтенданты качали головой при виде безобразных, грязных, старых, с высокими надстройками судов, которые мистер Ху с гордостью показывал им. Но после ремонта и оснащения по бюджету, который составлял лично мистер Ху вплоть до последнего цента, в результате получали работоспособное судно. Да, все такое же безобразное на вид, все такое же старое, но прочное, остойчивое и способное оправдать все (обычно скромные) расходы по его восстановлению.
— С тайфуном мы неплохо справились, — ответил я. — Потеряли пару шлюпок, кое-что на палубе помято или сломано. Но люковые закрытия выдержали, и в целом старушка вела себя достойно, надо отдать должное мейкемцам.
— Мейкемцы? Я не знаком с этим термином.
— Так Джорди, жители Тайнсайда, называют сандерлендцев. Это прозвище происходит из поговорки: "В Ньюкасле мы строим суда, а в Сандерленде их делают [32]".
Мистер Ху посмотрел на меня с удивлением, но затем его лицо изобразило усмешку понимания.
— А, это шутка, построенная на этих странных местных диалектах. В Сандерленде суда не строят, они их делают, — хихикнул он.
— Мне никогда не удавалось подражать чужому акценту. У меня со своим было немало хлопот, — пожал я плечами.
— В Китае то же самое, — сказал мистер Ху. — Вам повезло, что в нашей компании деловым языком является английский. А теперь расскажите мне, что вы думаете об инциденте в Лоренгау. Я лично Леунга не знаю, но другие отзываются о нем хорошо. У него есть сын, насколько я знаю. Вы встретились с кем-нибудь из них?