К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард. Страница 65

Я перевел ручку телеграфа на "малый вперед" и снова с биноклем стал изучать другое судно. Дым продолжал валить из капа. На палубах никого не было видно, хотя мне показалось, что я вижу смутные фигуры — возможно, капитана и вахтенного помощника —  в рулевой рубке. Признаков подачи сигнала бедствия я не заметил, но увидел радиоантенны, протянутые между мачтами, и подумал, не поднять ли радиоофицера, но решил, что в этом нет необходимости. Во вневахтенные часы приемник продолжал оставаться включенным на аварийной частоте, и на расстоянии одной мили сигнал должен был быть достаточно громким, чтобы разбудить радиста.

Поступление дыма усиливалось. "Бедняги!" — пробормотал я. Пожар на море был худшим кошмаром для моряков, и я мог представить, какой разразится ад, если в машинном отделении разовьется сильный пожар.

Я услышал звук шагов и, обернувшись, увидел подбегавшего Мак-Грата.

— Видите, третий, там пожар на судне. Загляните в Международный свод сигналов и запросите флагами, требуется ли им помощь.

— Есть, сэр, — ответил Мак-Грат, прыгнув в рулевую рубку. Спустя несколько мгновений он вернулся с флагами, вскарабкался на верхний мостик и закрепил их на сигнальном фале. Я дал длинный гудок тифоном для привлечения внимания.

Ожидая ответа, я подвел свое судно на расстояние полмили с наветра от горящего судна и застопорил машину. Мы вместе с ним медленно дрейфовали под легким бризом. Я не хотел слишком близко приближаться к другому судну, опасаясь взрыва его котлов. Ответа на наш сигнал еще не последовало. Либо они были полностью заняты борьбой с пожаром, либо не поняли нашего сигнала. Оно не выглядело британским, но это не имело значения, так как мы использовали международный свод. Но, по крайней мере, казалось, что они справляются с огнем, так как дым стал менее интенсивным и и из черного становился серым.

Тут на их мостике развилась лихорадочная активность. Несколько человек выскочило из рулевой рубки. Один из них был в форменной фуражке, и я предположил, что это капитан. Другой подбежал к сигнальному фалу и поднял флаги, означающие — мне не нужно было заглядывать в свод — "Прошу оказать немедленную помощь".

— Третий, поднимите утвердительный.

Я посмотрел назад и крикнул Лотеру, который стоял на шлюпочной палубе:

— Похоже, им нужна наша помощь, Питер. Спускайте шлюпку, возьмите с собой стармеха и выясните на месте, что им требуется. Если надо, мы можем по радио вызвать буксир из Шанхая.

— Принято, шкипер, — прокричал он в ответ, и шлюпку стали вываливать за борт.

— Следите за ним, третий, — сказал я вернувшемуся Мак-Грату, а сам перегнулся через релинг крыла мостика и стал наблюдать за спуском шлюпки. Лотер, Фрейзер и шлюпочная команда была уже в шлюпке, надевая неуклюжие капковые жилеты и разбирая весла.

— Травить тали, потравливать фалини втугую, — послышался крик Лотера.

Это была непростая операция, осложняемая качкой судна на зыби. Матросы должны были травить шлюпочные тали на обоих концах шлюпки с одинаковой скоростью, в противном случае шлюпка могла получить сильный дифферент, а люди, сидящие в ней — выпасть за борт. Когда шлюпка приблизилась к воде, Лотер скомандовал "стоп травить тали". Это была критическая фаза спуска. Следовало подобрать правильный момент опускания на воду в ложбину зыби так, чтобы подходившая волна приподняла шлюпку и натяжение талей ослабло, что даст возможность матросам отдать гаки шлюп-талей. Любая ошибка может быть фатальной. Мне приходилось видеть в плохую погоду шлюпку, подвешенную за один гак, и сыпавшихся из нее людей в бурное ледяное море. Но сейчас зыбь была регулярной, более предсказуемой, но я все же задержал дыхание, пока Лотер, точно уловив момент, не опустил шлюпку точно в ложбину и она не подвсплыла, освобождаясь от талей.

— Весла... на воду!    

Гребцы склонились, четыре пары весел одновременно погрузились в воду, и шлюпка, напоминая собой неуклюжего водного жука, медленно начала движение к охваченному огнем судну. Подняв бинокль, я еще раз детально осмотрел его. На то, что судно было очень старым, указывали старомодный кормовой подзор, тонкая труба и побитые временем и ржавчиной борта — свидетельства долгой тяжелой работы. На корме подняли флаг — красное полотнище с белой горизонтальной полосой посредине. Он был мне незнаком, но мы находились достаточно близко, чтобы я мог прочитать его порт приписки — Рига, столица и главный морской порт Латвии, крошечной страны на берегу Балтийского моря. Латыши объявили свою независимость в конце Великой войны и боролись за нее как против Красной армии, так и против немецкого Фрайкора. Фрайкор состоял из фашиствующих головорезов, таких же, как братья Эберхардты, которые поддерживали агрессивные планы Гитлера по доминированию в Европе.

Над надписью "Рига" я прочитал его название — "Карлис Ульманис". Обе надписи были небрежно нанесены свеже выглядевшей белой краской. Я подкрутил фокус бинокля и картинка, став слегка яснее, выявила закрашенные черным наваренные буквы, на которые сверху было нанесено новое название. Я не был удивлен этим, ведь судно такого возраста за свой долгий срок службы наверняка не один раз было продано и переименовано. Я не мог прочитать первоначальное название и порт приписки, но последний был значительно длиннее, чем четырехбуквенное слово Рига.

Тем временем наша шлюпка подошла к корме латвийского судна. Сверху один из его моряков махал рукой Лотеру, указывая в сторону противоположного от нас борта, где, предположил я, у них был вывешен шторм-трап. Шлюпка исчезла за корпусом судна, я положил бинокль и приказал Мак-Грату спустить флажной сигнал. Возгорание, по всей видимости, было взято под контроль, так как только отдельные струйки дыма вырывались из машинного капа. Мне было интересно, насколько серьезен размер повреждений, потеряло ли оно полностью ход или был шанс аварийного ремонта для продолжения пути. Я раздумывал, не послать ли радио агенту в Шанхае для заказа буксира, но решил подождать доклада Лотера и затем решить, какую помощь мы сможем оказать. По крайней мере, полосы ливней сдвинулись, видимость улучшилась и небо прояснилось.

Я почуял запах жарящегося на камбузе бекона, и желудок напомнил мне, что я ничего не ел с прошлого дня. Поднялись ли мои пассажиры? Исходя из сказанного вчера Спенсером Хелена испытывала физические и моральные страдания после избиения и будет, вероятно, сторониться общения, по крайней мере, пока следы побоев не сойдут с лица. Но я был слегка удивлен тем, что Спенсер не был привлечен весьма бурной активностью на шлюпочной палубе и не появился выяснить, в чем дело.

 Я только собрался вызвать Да Сильву с его чудесно пахнущим беконом, когда на мостике "Карлиса Ульманиса" заработал сигнальный ратьер [46]. Он выдал группу из четырех коротких вспышек, затем вторую и третью группы. Затем ничего. Ожидание.

— Они хотят общаться азбукой Морзе, — сказал я. — Третий, достаньте ратьер и позовите на помощь маркони.

Мак-Грат рванулся вниз, а я навел бинокль на мостик латвийского судна. Там стояли Лотер и Фрейзер среди группы моряков, в которой выделялся капитан в фуражке военно-морского образца. Когда я смотрел, один из моряков протянул сигнальную лампу Лотеру. Было достаточно далеко, чтобы видеть все отчетливо, но у меня создалось впечатление, что моряк был чем-то возбужден и кричал на Лотера. Как бы то ни было, Лотер взял лампу, поднял ее и повернулся лицом к нам.

 — Я готов, сэр.

Я повернулся и увидел Сейса с ратьером в руках.

 — Передайте, что мы готовы к переговорам и спросите, чего они хотят,  — сказал я.  —И передавайте медленно. На том конце принимает мистер Лотер, и я сомневаюсь, что он читает Морзе так же, как вы.

Сейс бодро улыбнулся и защелкал заслонками ратьера, которые открывали или перекрывали путь световому лучу.

После короткой паузы Лотер начал передачу. Сейс, читая, громко повторял каждую букву, а Мак-Грат записывал это в блокнот. Хотя я и не очень силен в азбуке Морзе, но смог понять смысл передаваемого текста, и кровь застучала в моих висках все сильнее по мере того, как моя ярость увеличивалась с каждой последующей вспышкой. К концу передачи лица Мак-Грата и маркони стали пепельно-белыми.