Судная ночь на Синосе - Хиггинс Джек. Страница 21

На воротах форта на крюке висел фонарь-"молния", под которым, оперевшись спиной о стену, с винтовкой на коленях спал часовой.

Подъезжая к воротам, Спиро сбавил скорость. От шума машины часовой проснулся и поднялся на ноги. Я толкнул Ампулидеса в бок, и он высунулся из машины, чтобы показаться часовому.

Этого оказалось достаточно. Часовой что-то крикнул и махнул нам рукой. Грузовик пересек темный двор, двигаясь в направлении крепостной башни, над дверью в которую также висел фонарь, развернулся к воротам передом на случай поспешного бегства и остановился рядом с дверью. Двигатель отключать не стали.

Прежде чем проникнуть в форт, я несколько раз повторил каждому его обязанности, но, как поведет себя в этой ситуации Ампулидес, никто не знал.

– Если на втором этаже часовой, смотри не выкинь номер. Это будет лучше для всех. Если что – первым пойдешь в расход. Я тебя предупреждаю, – пригрозил я.

Уверенности в том, что Ампулидес ухватится за соломинку, которая спасет ему жизнь, у меня не было. Однако и у него причин сомневаться, что в противном случае получит от меня пулю, не должно было быть. Окажись на моем месте, он сделал бы то же самое.

Втроем, я по одну сторону от Ампулидеса, а Даусон по другую, мы направились к двери. Спиро остался у грузовика. Я осторожно открыл дверь. Свет от висевшего снаружи фонаря проник в темный коридор башни.

Внутри было тихо, как в могиле. Даусон проскользнул мимо меня и прижался к стене, направив «шмайссер» на дверь караулки.

Каменная лестница оказалась шире, чем я предполагал. Чуть выше, куда доходил свет с лестничной площадки, где находилась камера генерала, лестница сворачивала вправо.

– Спокойно, – шепнул я Ампулидесу. – Пошли наверх.

Он сделал короткий нерешительный шаг вперед, затем резко развернулся и выскочил через дверь обратно во двор, предоставив Спиро, стоящему возле машины, возможность отомстить. Конечно, Ампулидес этого не желал, но в съемном магазине «шмайссера» помещается двадцать восемь патронов, и Спиро одной очередью, как я полагаю, все их всадил в майора. Ампулидеса резко отбросило обратно к двери.

Тут же раздались крики и из распахнутой двери караульного помещения с грохотом вылетел стул.

– Займись ими, – крикнул я Даусону. – А я займусь Таракисом.

Я побежал по лестнице вверх, и, как только повернул вправо, на моем пути вырос здоровенный охранник. Он яростно бросился ко мне. Бряцнул старый «ли-энфилд», висевший на его плече, но я со своим «томпсоном» оказался проворнее и выстрелом в живот утихомирил его.

Тем временем каждый из выбегавших из караулки попадал под смертельный огонь «шмайссера» Даусона. Перемахнув через несколько ступенек, я оказался на маленькой площадке.

Прямо напротив я увидел старую массивную дубовую дверь, окованную железными полосами. При свете фонаря, висевшего на вбитом в стену крюке, я разглядел два огромных железных болта, на которых держалась дверь. Мне не составило большого труда их открутить и открыть вход в камеру.

Шум ожесточенной перестрелки внизу сюда не доходил. В камере стояла тишина. Я не уловил в камере ни малейшего шороха. Сняв со стены фонарь, я сделал шаг вперед.

– Генерал Таракос? – позвал я. – Я пришел освободить вас.

С отчаянием в глазах он появился из мрака бесшумно, словно белое привидение. Насколько я знал, ему было сорок девять лет, но выглядел он на все семьдесят. Генерал с трудом ступил мне навстречу и схватил меня за лацканы.

– С вами все в порядке? – спросил я его. – Вы можете передвигаться?

В ответ он жутко замычал, отпустив меня, открыл рот и показал на него пальцем. Эти сволочи отрезали ему язык.

Как только мы достигли лестничного поворота, прогремел сильный взрыв, подняв в воздух облака пыли. Мне показалось, что башня от основания до верха заходила ходуном. Это Даусон, как я понял позже, бросив пару гранат в раскрытую дверь караулки, решил поставить последнюю точку в этом инциденте.

Увидев меня с Таракосом, спускающимися по лестнице, он кинулся на помощь, подхватил генерала одной рукой, и мы втроем направились к выходу.

Спиро стоял у заднего борта грузовика, держа «шмайссер» на изготовку.

– Жми на все педали. Рвем отсюда, – крикнул я ему.

Мы с Даусоном быстро погрузили генерала в кузов машины. Даусон запрыгнул туда же. Спиро, перекинув автомат через плечо, кинулся в кабину «Бедфорда». Я был не более чем в двух ярдах от кабины, когда Спиро уже усаживался за руль. Но ему этого сделать не удалось. Смертельный выстрел пришелся ему прямо в голову.

Я выпустил ответную автоматную очередь в сторону, откуда стреляли, и, вытащив тело Спиро из кабины, занял место водителя.

Как только грузовик тронулся, стрельба усилилась. Во мраке ночи, как на адском балу смерти, повсюду фейерверком вспыхивали и гасли огни. Пули глухо барабанили по кузову «Бедфорда», дырявя его брезентовый полог. Для атакующих он представлял собой отличную мишень, огромную, как двери авгиевых конюшен.

Из темноты проступили очертания ворот форта, и я увидел под ними посреди дороги мертвого часового с винтовкой на груди. Я опустил руку и прибавил газу. Неожиданно лопнуло переднее ветровое стекло, осыпав меня мелкой крошкой. Нас резко качнуло, кто-то отчаянно вскрикнул, и мы наконец вырвались из форта. Теперь темнота стала нашим союзником.

Всего в четверти мили от дома Микали двигатель грузовика, словно астматик, затрясся в кашле и навечно замолк. Я вылез из кабины и, подойдя к заднему борту, почувствовал запах бензина.

Даусон, отдернув брезентовый верх кузова, выглянул наружу.

– Похоже, пробило бензобак, – сказал он. – Что теперь будем делать?

– Будем добираться пешком, – ответил я. – Если сможем, бегом. Попадемся к ним в руки – зажарят живьем.

– После того что произошло, всему охотно поверю. Вот только бы генерал смог прошагать самостоятельно хотя бы ярдов сто, сэр. Не знаю, что они там с ним делали, но думаю, что-то ужасное.

– Для начала они отрезали ему язык, – сказал я. – Уверен, это развеет все твои сомнения относительно их способностей.

Мое замечание возымело действие, что и доказал Даусон в течение последующего часа. Относительно состояния генерала он был совершенно прав. Тот едва переставлял ноги и, пройдя несколько ярдов, свалился. Нам пришлось подхватить его с обеих сторон и тащить за собой. Затем, попеременно взваливая его на спину, мы несли Таракоса на себе. Это позволяло нам достаточно быстро продвигаться вперед.

Я никогда еще не испытывал такой благодарности инструкторам военно-диверсионной школы, где физической подготовке курсантов уделялось так много времени. Тем не менее, войдя во двор дома с потерявшим сознание Таракосом на плечах, я чуть было не упал от изнеможения.

Не слишком бережно положив его на землю, я сказал Даусону:

– Тележка. Нам нужна какая-нибудь ручная тележка. Поищи, она здесь обязательно должна быть, а я посмотрю Джонсона.

Когда я зажег лампу, то увидел, что в комнате ничего не изменилось. Повсюду были пятна крови, в воздухе витал запах смерти, костлявой руки которой не избежал и Джонсон. Я присел рядом и склонился над его телом. Ощупав его холодное лицо, я понял, что умер он не менее часа назад.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился Даусон.

– Тележку я нашел, но сюда кто-то идет. Слышны голоса оттуда, где мы оставили грузовик.

– Клади Таракоса на тележку и – вперед, – приказал я. – Я вас догоню.

Он заколебался.

– А сержанта Джонсона, сэр, оставим здесь?

– Сержантом Джонсоном займусь я. А теперь пошел к черту.

В дальней комнате я нашел бидон на пять галлонов с керосином для лампы и вылил его на пол и тела убитых. В эту минуту я думал о Джонсоне. Мы с ним долгое время прослужили солдатами, и теперь я должен был отдать ему последний долг, долг военного моряка такому же моряку. Я не мог взять его с собой, но проклял бы себя, если бы оставил его этим стервятникам, наступавшим нам с Даусоном буквально на пятки.