Принц, Алёнушка и Волк (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 51

– Ах вы бедняжечка, – пробормотала Алёна, глядя в стакан.

Онежин сделал вид, что не услышал сарказма.

– В шестнадцать я поступил в универ, окунулся в студенческую жизнь, и тут меня сорвало. Решил, что меня все достало и пошло оно все лесом. Бросил учебу на втором курсе. За копейки купил подержанный байк и поехал мотаться по городам и странам. Потому что в тот момент мне хотелось именно этого, и я решил, что буду жить так, как нужно мне, а не так, как нужно деду.

– И что? Он лишил вас наследства и проклял? – Алёна упорно не поднимала глаз – делала вид, что любуется искрящимися пузырьками в стакане. Но чувствовала, что Онежин смотрит ей прямо в лицо.

Он говорил спокойно и серьезно, и Алёне было интересно. Очень интересно! Как и все остальное, что имело отношение к этому человеку. Но она не собиралась сдаваться и забывать обиду.

– Ничего подобного. И он, и отец меня поддержали. Умные все-таки мужики, уважаю. Поняли, когда нужно отступить. Мать, конечно, сопротивлялась, переживала... Сейчас понимаю, как хреново им было, когда я неделями не выходил на связь. Я тогда был жутким эгоистом. К счастью, ума хватило не ввязываться ни во что поганое. А спустя год я вдруг понял, что такой отвязной жизни мне мало. Я заскучал по учебникам, аудиториям и науке. Заскучал по родителям, деду. Вернулся, продолжил учебу и начал с удовольствием делать то, к чему звали гены предков-академиков. Но я извлек из того периода важный урок: в жизни не обязательно быть кем-то или чем-то одним. Не надо выбирать, кем тебе быть – или ученым, или байкером. Ничто не мешает тебе быть всем, чем угодно, причем одновременно. И не надо бояться сделать что-то неправильно. Не надо бояться допустить ошибку. Все ограничения у тебя в голове. И в головах окружающих.

Он постучал себя по виску согнутым пальцем. Алёна глянула на него мельком и опять уставилась на искры в стакане.

– А уж жить, чтобы соответствовать ожиданиям окружающих, точно не стоит.

– Спасибо за поучительный рассказ, Григорий Григорьевич. Я приму ваш жизненный урок к сведению.

– Всегда пожалуйста, – сказал Онежин с легкой досадой. – Я просто хочу, чтобы ты поняла: байкер Жека – это я, а не придуманный персонаж и не роль.

– И это приму к сведению. Однако врун какой этот байкер Жека. Помнится, он сказал, «я ваших университетов не кончал». А у самого аж две степени.

– Ваших университетов я действительно не кончал. Потому что после загула я учился за границей, в технологическом институте, и его же окончил.

– Все равно врун несчастный. Кто отвечал на мои письма? Вы или дед?

– Я. Ты писала на мой адрес. Покопайся ты чуть глубже в интернете, сразу бы поняла свою ошибку.

– Биография у вас, конечно, захватывающая Григорий Григорьевич…

 – Гриша. Алёна, пожалуйста, скажи: Гриша. Или Жека. Господи, да хоть Гри-Гри. Только не надо продолжать возводить между нами стену.

– Ладно, Гриша, – сказала она с раздражением, дернула плечом и подняла, наконец, глаза. И увидела, что он смотрит на нее строго и печально.

– Так вот, … Гриша… какое отношение все это имеет к тому, что ты меня обманывал? Что мешало тебе сразу написать в письме о путанице?

– Да, письмо... Оно было забавное. Но когда я его получил, я малость рассердился. И насторожился. Во-первых, ужасно не люблю, когда путают меня и деда. Честно, бесит, когда говорят: «А, вы внук того самого Онежина!» А на лице написано: «Ну-ну, дедушкин внучок, понятно, почему ты доктор в тридцать лет».

– Понимаю, – кивнула Алёна.

– Деду я многим обязан. Однако успеха на научном поприще я добился без мохнатой лапы. Я не пошел по стопам деда, я выбрал другую область, смежную. Дед никогда не вмешивался в мою работу. Но это детали… фиг с ними, проехали. Дед уходил на покой со скандалом. Разругался с коллегами и соавторами, обвинил их в присвоении его идей. Такие шпионские страсти кипели, тошно вспоминать. У деда есть много наработок, за них деловые люди готовы платить большие деньги. Ты не представляешь, на что они идут, чтобы заполучить хорошую идею. Например, однажды к деду на кафедру устроили одну шл… лаборантку, чтобы она его охмурила и пошарилась в его файлах. Но Надежда Абрамовна быстро разобралась, что к чему, и выгнала ее взашей.

Алёна невольно улыбнулась.

– У деда начались проблемы со здоровьем, он уехал лечиться за границу, а меня назначил доверенным лицом. Пришлось разгребать много грязи, отстаивать его интересы. Даже судиться. Поэтому, когда я получил твое письмо… довольно странное оно было, согласись. Я не мог принять его всерьез. Заподозрил подставу. Решил ответить, посмотреть, что будет дальше. Назначил тебе встречу. Был уверен, что ты не приедешь.

– А я приехала, – угрюмо сказала Алёна. – Ты специально нашел меня в электричке?

– Вот это вышло вообще случайно! Я и не подумал, что ты – это ты. По письмам представлял тебя бойкой, нагловатой, хитренькой. Вроде этой вашей… как ее… Вероники? Смотрю – заходит в вагон девчонка. Миленькая, беленькая, как одуванчик. Воспитанная. Высокомерная. За тобой было интересно наблюдать. Вид у тебя поначалу был ошарашенный. А потом ты с таким восторгом смотрела в окно, что мне было любопытно – чему ты там восторгаешься. Мне хотелось подойти к тебе, познакомиться. Но ты глянула на меня с таким презрением, так наморщила носик…

Он усмехнулся и покачал головой.

– Ничего я такого не делала! – вспыхнула Алёна, задетая его рассказом.

– Подумай хорошенько и вспомни. Делала, еще как. Да и потом постоянно фыркала и вела себя как сноб.

– Я проявляла осторожность. Эта твоя вторая ипостась – Жека – выглядит так, что любая нормальная девушка должна держаться от тебя подальше!

– Да я не спорю, – он пожал плечами. – Ты права. Но все же меня задело такое отношение. Я, знаешь ли, довольно самолюбивый мужик. Временами обидчивый и злопамятный.

– Неужели ты и правда считал меня шпионкой, которая решила втереться в доверие и украсть научные работы твоего деда?

– Были подозрения. Как только я догнал, что ты – та самая Алёна, понял, что ошибся. Но все же мне захотелось тебя немного проучить за высокомерие. И заодно лучше разобраться во всей ситуации.

– Мое уважение к тебе падает с каждой минутой. На чью дачу ты меня привел?

– Нашей семье принадлежат два дома в Тридевятово. В одном живу я, в другом – Надежда Абрамовна и дед, когда приезжает.

– Надежда Абрамовна тоже согласилась участвовать в этом представлении?

– Не сказать, что она меня одобряла, но препятствовать не стала. Она любит хорошую шутку, как и я.

– Какое предательство!

– Она потом сделала мне хороший втык, если это тебя успокоит.

– Не успокоило.

– Алёна, пожалуйста, попробуй понять. Я не собирался тебя обманывать. Поначалу мне это показалось забавным. Потом хотелось, чтобы ты узнала именно ту мою сторону. Стала бы ты иметь со мной дело, если бы сразу узнала, что я – профессор Онежин? Твой преподаватель? Согласилась бы встречаться со мной, продолжить наше приключение?

– Не знаю. Зависит от того, как бы ты подал себя. В любом случае это лучше, чем обман.

– Я хотел рассказать. Там, в подвале… но не решился. Алёна, мне было хорошо с тобой и не хотелось все портить. Я говорил правду о своих чувствах. Черт, да у меня вообще такого не было раньше, чтобы я вот так… запал на девушку с первого взгляда! – он шумно вздохнул и крепко потер затылок, потом сцепил синие от татуировок руки в замок, положил на стол и уставился на нее исподлобья.

Он был взволнован. У него на скулах, аккурат над бородой, выступили две красные полосы.

Алёна пыталась отчаянно разобраться во всем, что она услышала, взглянуть на ситуацию со стороны.

Его слова ее тронули. Но жгучую обиду и воспоминания об унижении так просто не прогнать. И поверить в его искренность до конца она не могла!

Всю жизнь она шла на поводу у других, всю жизнь ей манипулировали! И вот узнала, что человек, в которого она влюбилась – по-настоящему, не как в Валентина – тоже ей манипулировал. Как с таким примириться!