Гимназистка (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна. Страница 14

— Но что-то вы все равно хотите найти, Константин Филиппович.

— Только то, что касается безопасности Российской Империи. И то, я не буду восстанавливать ваши воспоминания, уж простите. Просто в них загляну, если получится.

Постороннему категорически не хотелось позволять копаться в моей голове, особенно столь неприятному и ничего хорошего не обещающему.

— А не забуду ли я и того, что помню сейчас? Вдруг после вашего вмешательства я перестану даже членораздельно говорить?

Военный целитель возмущенно повернулся к Владимиру Викентьевичу:

— Какое невежество! Какое катастрофическое непонимание сути процесса!

— Елизавета Дмитриевна не помнит и куда более простых вещей. Константин Филиппович, напоминаю, у нее стирание личности. Собственно, надо радоваться, что она жива и нормальна.

— Относительно нормальна, поскольку все забыла.

— Не все, — оскорбилась я. — По-немецки я говорю даже лучше, чем раньше. Во всяком случае мне так сказали.

— Не удивительно, — отрезал военный целитель. — Иногда после сильных магических ударов пострадавшие начинают говорить даже на тех языках, которых никогда не слышали. Может, вы и по-английски заговорили? Или по-испански?

— Не знаю, не пробовала, — бросила я, с неприязнью глядя на этого типа. — А еще какие умения получают пострадавшие? Вдруг я научилась играть на скрипке, а этого не знаю? Не попробовать ли?

— Елизавета Дмитриевна, у вас пошел сильный рост магического резерва, — напомнил Владимир Викентьевич, успокаивающе положив мне руку на плечо. — Этого достаточно? И давайте прекратим спорить. Поверьте, даже глубокое сканирование такого специалиста вам не повредит, возможно, даже что-то упорядочит. Хуже не будет, я вам обещаю.

— Ну, раз вы обещаете, Владимир Викентьевич, — вздохнула я, поняв, что откладывай, не откладывай — все равно не отвертеться, — тогда давайте покончим с этим как можно быстрее. Хотя я не думаю, что это чему-то поможет.

О том, что у меня время от времени всплывают странные воспоминания, я решила не говорить. Пусть уж этот тип определяет сам, какие у меня странности и с чем связаны.

— Зря не думаете, — довольный Константин Филиппович потер руки и начал разминать пальцы, которые издавали неприятные сухие щелчки. — К слову, никакой Светланы среди ваших знакомых мы не обнаружили, следовательно, это имя упоминали напавшие на вас и вашу маму и было это настолько важно, что в вашей памяти оно все же зацепилось. А я сейчас посмотрю, не зацепилось ли еще что. Больно не будет, не волнуйтесь.

Больно действительно не было. Немного неприятно, немного щекотно. И ужасно интересно, что же он делает. Но, поскольку меня усадили на кресло, а Константин Филиппович встал строго позади и положил руки мне на голову прямо над ушами, увидеть мне ничего не удалось, только почувствовать слабое перемещение чего-то эфемерного внутри головы. Смешать, но не взбалтывать. Страшно представить, что будет с моей головой, если все там еще и взболтают. От осознания опасности я затихла, боясь шевельнуться.

— Вот и все, — с этими словами Константин Филиппович отнял руки от моей головы и ехидно уточнил: — И как, Елизавета Дмитриевна, можете членораздельно разговаривать?

Появилось ребяческое желание в ответ выдать бессвязное мычание, но тут ко мне склонился встревоженный Владимир Викентьевич, и я резко передумала шутить.

— Кажется, у меня все в порядке, Константин Филиппович. А как у вас? Удалось что-то найти?

— Увы, связи нарушены слишком серьезно. Я склонен согласиться с мнением коллег, что восстановить ничего не удастся. К сожалению. — Он развел руками, показывая, насколько удручен данным обстоятельством. — Мешанина у вас там изрядная, Елизавета Дмитриевна, но уже есть признаки упорядочивания. Головные боли не мучают?

— Нет, — несколько удивленно ответила я.

— А посторонние голоса не слышите?

— Тоже нет.

— Так я и думал, — он важно покивал и бросил выразительный взгляд на Владимира Викентьевича.

— Хотелось бы услышать более развернутое мнение, — сказал тот.

— Все с вашей подопечной в порядке, вы совершенно напрасно беспокоитесь. Конечно, попытка подобного убийства даром пройти не могла, но Елизавета Дмитриевна легко отделалась. Сейчас просто нужно грамотно чередовать умственную нагрузку и отдых, и обязательно добавить физическую нагрузку.

— Но у нее продолжает расти уровень…

— И это замечательно. Глядишь, еще собственного деда превзойдете, да, Елизавета Дмитриевна? — неожиданно подмигнул он мне.

— Я его не помню.

— Зато мы помним. Сильнейший целитель был, гений от медицины. Кстати, что вы собираетесь делать дальше? — неожиданно спросил он. — Уровень магии у вас уже приличный, и рост останавливаться не собирается. Не хотите к нам?

— К вам?

— К нам, штатным армейским целителям. Уверен, целевую стипендию вам выбьем. Продолжите династию.

— А вас не беспокоит, что у меня не все в порядке с головой? — удивилась я.

— Полноте, барышня, с головой у вас все в порядке, — Константин Филиппович вальяжно махнул рукой. — У вас проблемы с памятью, но не такие, которые помешают вам жить и учиться. Рассуждаете вы здраво, акцентируете внимание на нужном. Думаю, с обучением у вас проблем не возникнет.

— Мне бы сначала гимназию закончить, — напомнила я. — Пока, похоже, у меня там сплошные проблемы ожидаются. И как работать с магией я совсем не помню. Я уже сожгла комнату Владимиру Викентьевичу.

— Только одну? Да он везунчик, — поцокал Константин Филиппович. — Заполучить необученного сильного мага и никак не обезопаситься?

— Я не ожидал, что Елизавета Дмитриевна ночью начнет экспериментировать, — попытался оправдаться Владимир Викентьевич. — Естественно, дополнительную защиту не поставил. Но мы уже контроль отработали, так что больше проблем не будет.

— Точно не будет? — нехорошо усмехнулся Константин Филиппович. — Ну-ка, барышня, повторить сможете?

И его руки медленно нарисовали в воздухе совсем простенький значок, похожий на бабочку, как ее изображают малыши: схематичную, но узнаваемую. Я покосилась на Владимира Викентьевича, тот неохотно кивнул. Видно было, что за библиотеку целитель беспокоится, но не хочет это беспокойство показывать коллеге. Но я почему-то была уверена, что у меня все получится. Несколько мягких движений и тоненький ручеек силы, почти по капельке, запитал рисунок, который мягко истаял в воздухе, подарив чувство бодрости.

— Хм… А вы точно, Елизавета Дмитриевна, не помнили, как работать с магией? Для непомнящей у вас все слишком легко получилось.

— Возможно, память тела? — неуверенно предположила я.

Если уж она меня с танцами подвела, то могла расщедриться на что-либо иное.

— То есть у вас было чувство, что вы вспоминаете давно забытое?

Я помотала головой.

— У меня было чувство, что я это упражнение делаю впервые, но оно мне не показалось сложным.

— Так-то да, — несложное, — неохотно признал Константин Филиппович. — Но только для тех, у кого проблем с контролем нет. У вас нет, я вижу. Остальное доберете. Это плетение вам несомненно пригодится. Оно помогает концентрироваться при запоминании большого количества информации. Что ж, — он выудил из нагрудного кармана часы, явно серебряные, на толстой витой цепочке, раскрыл и решительно сказал: — Пожалуй, подзадержался я у вас, пора и честь знать.

Он торопливо распрощался, а выглянув в окно, я увидела, что его дожидался автомобиль, не такой блестящий, как у Хомякова, но тоже со львом на капоте. Сам за руль Константин Филиппович не сел, ему с поклоном открыл дверцу заднего сиденья шофер, поведение которого говорило о важности пассажира. Поди, и поедут медленно, чтобы не дай бог — или боги? — не растрясло значимую персону. Но разве интересно медленно ездить? Почему-то подумалось, что было бы здорово устроить гонки. Хотя бы с Хомяковым, у него точно есть автомобиль. Уверена, я бы выиграла. Только разрешены ли они? И вообще, у меня-то автомобиля пока нет, Шитов вряд ли даст свой для таких сомнительных целей, а на пути получения собственной машины возможны неопределенные сложности. Во-первых, она наверняка стоит очень дорого, а во-вторых…