Грань судьбы (ЛП) - Эндрюс Илона. Страница 15

— Ну, это мы узнаем через пару часов, верно?

— Верно. Кем бы ни был этот взломщик, я не могу дождаться встречи с ним.

Гастон рассмеялся.

— Помни, ты работаешь на «Зеркало», дядя.

— Я помню. Тем не менее, возможности интригуют. Я уверен, что мы с этим парнем могли бы найти общий язык.

Голоса смолкли.

Джек пошевелился в своем маленьком пространстве, вздохнул и свернулся калачиком. Два часа. Он мог проспать два часа.

ПРОШЛО больше трех часов, прежде чем виверна стала спускаться, и еще пятнадцать минут или около того, прежде чем они приземлились. Джек сидел молча, пока Кальдар вылезал наружу, переодевался и давал последние указания Гастону. Наконец в кабине раздался глухой стук — это кулак Гастона ударил по дереву и плетенке.

— Вставайте, дамы. Он ушел. Я принесу немного воды и приготовлю еду для виверны. Помочитесь, разомните ноги, делайте все, что вам нужно. И держитесь подальше от границы. Мы очень близко.

Джек посмотрел на Джорджа. Они были так близко к границе. Они не были в Сломанном почти три года, с тех пор как в последний раз навещали бабушку, и никогда не бывали в Калифорнии.

Ранний утренний свет сиял впереди, просачиваясь сквозь лобовое стекло кабины. Джек перепрыгнул через ящик, толкнул плетеную дверь и остановился. В нескольких шагах впереди земля уходила вниз отвесным утесом, а за ним до самого горизонта простирался бескрайний голубой океан, сияя серебром. Порыв ветра вырвался из-под скалы и ударил ему в лицо. Тысячи запахов взорвались вокруг Джека: запах сосновой смолы и эвкалипта; аромат маленьких голубых цветов, прячущихся между скалами; отдаленный запах чаек, кричащих над головой; соли; мокрого песка; чистой и слегка горьковатой океанской воды; морских водорослей; и, как запоздалая мысль, слабый аромат копченой рыбы, приправленный бризом.

Какое-то мгновение Джек не мог осознать всего этого, затем он спрыгнул, широко раскинул руки, как крылья, и помчался вниз по почти вертикальному склону к волнам внизу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ центр «Розовый утес» кроме как шикарный больше никак не назовешь, размышлял Кальдар, проходя через стеклянную дверь в фойе. Огромные окна окрашивали кремовые, бледно-персиковые стены прямоугольниками золотистого солнечного света. Пол был выложен коричневой мраморной плиткой, отполированной до зеркального блеска, и когда он шел по ней к мраморной стойке, его шаги отдавались крошечным эхом в вестибюле. Обычно он предпочитал обувь, которая не издавала ни звука, но комплект одежды Сломанного нужно было достать быстро, и у него не было большого выбора. Он чувствовал себя подкованной лошадью: цок-цок-цок.

В зеркальной стене за спиной секретарши он увидел свое отражение: на нем был темно-серый костюм, белая рубашка, такая накрахмаленная, что он почти боялся, как бы сложенный воротничок не поцарапал его шею и не потекла бы кровь, и проклятые черные туфли. Его темные волосы были зачесаны назад. Он побрился, подровнял брови и побрызгал кожу одеколоном. От него пахло дорогой одеждой, он издавал шум при ходьбе и излучал достаточно уверенности, чтобы выиграть дюжину осад.

Белокурая секретарша за стойкой улыбнулась ему.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр?

— Меня зовут Джонатан Берман. — Он протянул визитную карточку. Она взяла ее и секунду изучала. Серебристый курсив пересекал темно-синюю карточку, сделанную из лучшей бумаги, которую только можно было купить. На ней значилось: СМЕНА ПАРАДИГМЫ. Ниже было напечатано его имя, а под ним фальшивый адрес в Лос-Анджелесе.

— Доброе утро, мистер Берман.

Кальдар кивнул. Удивительно, как работает Сломанный: существуют столько различных форм идентификации, но стоит только вручить кому-либо визитную карточку, как они забывают попросить у вас водительские права. У него были визитные карточки на двадцать различных имен, по одному на каждый регион страны. Каждая несла что-то свое. На этой были написаны деньги, уверенность и успех, и, судя по ее еще более широкой улыбке, этот факт не остался незамеченным секретаршей.

— Чем я могу вам помочь, мистер Берман?

— Я здесь, чтобы увидеть Алекса Каллахана.

Секретарша взглянула на экран компьютера. Ее пальцы с очень длинными ногтями канареечно-желтого цвета летали над клавиатурой.

— Мистера Каллахана госпитализировали три дня назад. Обычно мы рекомендуем нашим гостям воздерживаться от отвлекающих факторов в течение первых двух недель лечения.

Кальдар облокотился на стойку и понимающе улыбнулся ей.

— Как вас зовут?

— Бетани.

— Хорошо, Бетани, Алекс — мой двоюродный брат. Насколько я понимаю, он приехал с родителями.

Это был шальной удар в темноту, но кто еще заключит сделку с «Рукой», а затем спустит все эти с трудом заработанные денюжки на реабилитацию для наркомана? Такая любовь бывает только у родителей. Если у Алекса и была женщина, то она была бы либо наркоманкой, как он, либо нищей, как он.

— Вообще-то, с его отцом, — сказала Бетани.

Кальдар почувствовал первый намек на азарт. Он был прав: была семья, и они по уши увязли в этой краже. Алекс, вероятно, слишком далеко зашел, чтобы беспокоиться о чем либо, но им было не все равно. Им было что терять. Это означало, что он мог на них опереться.

У каждого было слабое место…

Пока его мозг обрабатывал и подсчитывал, губы шевелились.

— Между нами говоря, разве отец Алекса показался вам человеком, который может просто бросить сорок тысяч долларов на эту мраморную стойку и уйти?

— Не могу ответить. — Секретарша откинулась назад, но он прочел ответ в ее глазах. — Это неэтично.

— А кто узнает? — Кальдар наклонился ближе и демонстративно огляделся. — Я никого не вижу, а вы? — Его голос понизился до заговорщического, интимного полушепота. — Так что, между нами говоря, он выглядел как человек, который ищет лишнюю мелочь на своем диване.

Бетани моргнула, широко открыв большие глаза.

— Вы должны спросить себя, Бетани, откуда у такого человека такие деньги. Он, конечно, взял их займы. Ни один банк не даст ему ссуду, поэтому ему пришлось обратиться к семье. — Кальдар великодушно улыбнулся.

В глазах Бетани мелькнуло понимание.

— О.

— Все, что я хочу, это убедиться, что я правильно вложил деньги в будущее Алекса. Я хотел бы поговорить с ним, и пусть он скажет мне, хорошо ли с ним обращаются, и что его потребности удовлетворяются. Я обещаю, что не буду проносить контрабанду. — Он поднял руки ладонями вверх. — Можете обыскать меня, если хотите.

Он вложил в последнюю фразу ровно столько намека, чтобы Бетани слегка покраснела.

— В этом нет необходимости. — Она указала направо, где группа массивных кожаных кресел и кушеток окружала стеклянный куб стола. — Пожалуйста, подождите здесь.

Кальдар повернулся на пятках и, стуча каблуками, направился к кожаным креслам. На столе стояло выдолбленное деревянное блюдо, почти в точности похожее на каноэ. В каноэ находились три сферы размером с большой грейпфрут, сделанные из дымчатого стекла с золотыми прожилками. Странное украшение. Он представил себе, как размахивает сферой, и ее утешительный вес тяжело давит на руку. В крайнем случае он мог бы использовать ее, чтобы разбить оконное стекло и дать себе фору, если бы ему пришлось уходить в спешке.

Из бокового коридора появились двое мужчин. Один был средних лет, светловолосый, седеющий, со спокойным, чистым взглядом человека, привыкшего иметь дело с людьми с деньгами и хорошо зарабатывать на этом. Вторым был Алекс Каллахан. Высокий, долговязый, с длинными волосами неопределенного цвета: толи грязно-белокурого, толи выцветши рыжего, Каллахан шел странно, словно не вполне доверял земле, что она может выдержать его вес. Его скулы выглядели достаточно острыми, чтобы резать, щеки впалыми, а шея, оставленная болтаться в воротнике слишком большой футболки, торчала наружу, тонкая, длинная и костлявая. Злобная, высокомерная усмешка искривила его губы. Его глаза излучали маниакальную энергию и презрение. Это был взгляд, который говорил: «Ты думаешь, что я дерьмо, потому что я наркоман, но знаешь что? Я лучше тебя».