Вкус яблока - Хиккетс Роберта. Страница 12
— Привет, малыш! — окликнула она его, когда он чуть было не прошел мимо. — Ну, как прошел день?
— Ужасно! Поехали домой!
— Подожди минутку.
Она взглянула на Гарда. Тот разговаривал с водителем. Как и все остальные, одет в старье — потрепанные джинсы, выцветшая красная футболка. Но в отличие от других выглядит потрясающе. Потный, грязный, а все равно лучше всех. Совсем как раньше…
Наконец он, пожав водителю руку на прощанье, направился в ее сторону. Интересно, заговорит ли с ней?
Он и не подумал останавливаться. Прошел, как мимо пустого места. Лишь на ходу бросил:
— Завтра в пять, Алан.
Значит, разговаривать с ней не желает… Ничего, как-нибудь переживем!
И все-таки не удержалась. Обернувшись, посмотрела ему вслед. Он остановился рядом с черноволосым мальчишкой, который ехал вместе с ними в фургоне, протянул руку его отцу, перекинулся с ним парой слов. Потом остановился рядом с чернокожим мальчуганом и его матерью. Процедура повторилась. Мэйбл горько усмехнулась. Для всех у него хватает времени, только не для нее!
— Ну пошли, мам! — теребил ее Алан. — Хочу встать под душ, да и кроссовки нужно отмыть… Бабушку удар хватит, если она увидит их в таком виде! Ты же знаешь, сколько мне пришлось ее уговаривать подарить их на день рождения.
Мать бросила отсутствующий взгляд на кроссовки. Да, Алану пришлось изрядно попыхтеть, чтобы уговорить бабушку купить их. Сама же она считала, что это пустая трата денег. Даже когда финансовое положение ее семьи было более чем стабильным, она не любила бросать деньги на ветер. Теперь же об этом и вовсе речи быть не могло — приходилось самой обеспечивать себя и сына. Тут уж не до шику! Не будешь потакать каждой прихоти своего избалованного ребенка.
Мэйбл еще раз поискала глазами Гарда. Вот он, стоит с каким-то людьми. Похоже, тоже воспитатели. В основном мужчины, но есть и две женщины. Одна пожилая, волосы совсем седые. Смотрит на него ласково, как мать родная. Другая помоложе. Стройная и хорошенькая. Стоит, положив ему руку на плечо. Хорошо хоть не вешается на шею, с неприязнью подумала Мэйбл.
Судя по тому, как он ей улыбается, они давние приятели.
Если не больше…
— Пошли, — бросила она сыну и первая направилась к машине.
Пришлось проходить мимо той компании. Мэйбл старательно сделала вид, что никого вокруг не замечает — шла, гордо вскинув голову. Но не почувствовать, как больно сдавило грудь, было куда трудней. Что это? Неужели ревность, поразилась она. В жизни никого не ревновала, а уж по отношению к Гарду и вообще не имеет права испытывать это чувство. Сама виновата! Бросила его, выскочила замуж за другого! Вот и любуйся теперь, как он любезничает с другой!
Забравшись в машину, Мэйбл завела двигатель, потом включила кондиционер.
— Фу, как от тебя пахнет… — сморщила она нос.
— Я же тебе сказал, в чем мои кроссовки! Да и одежда, похоже, тоже! А все он! — сын ткнул пальцем в сторону Гарда.
— В чем же?
— Ты что, забыла? В лошадином… — Он помолчал, подыскивая слово помягче. — В навозе. Заставил нас чистить конюшни!
Мэйбл выключила кондиционер — все равно никакого толку — и открыла окно.
— Ну и как поработал?
Пропустив вопрос мимо ушей, сын пробурчал:
— Всю дорогу издевался надо мной!
А ведь она еще в зале суда подумала, что он может невзлюбить ее сына. Видно, так оно и оказалось.
— Как издевался? — осторожно спросила она.
Алан рассказал во всех подробностях об их перебранке, и мать облегченно вздохнула — похоже, она была несправедлива к Гарду.
— Но ведь он прав! Тебе и в самом деле нужно было одеться по-другому.
— Он просто не любит меня, мам! Все время пристает!
— А ты, конечно, пай-мальчик! Сама невинность! И не думаешь огрызаться в ответ! — Сын вспыхнул, и Мэйбл вздохнула. — Ах, Алан, Алан… Не ищи ты неприятностей на свою голову. Можешь любить этого человека, можешь не любить… Твое дело. Но уважать его ты обязан.
— Он заставил меня убирать за этими чертовыми лошадьми! — заявил сын, выделяя голосом каждое слово.
— Что, тебя одного? Помявшись, он ответил:
— Нет, все работали. И он тоже! Но с одного меня глаз не спускает! И придирается только ко мне!
Мэйбл подъехала к своему дому и только потом взглянула на сына.
— Я хочу, чтобы ты кое-что уяснил, дорогой. Если с тобой будут обращаться хуже, чем с остальными ребятами, обязательно мне скажи. Но не вздумай хныкать только потому, что тебе, видите ли, не нравится работа или тебя, по-твоему, обижают. Не делай из Гарда злодея, а из себя невинного младенца! И заруби себе на носу, если я узнаю, что ты не слушался или работал спустя рукава, я с тебя шкуру спущу! Ясно?
В ответ она ожидала чего угодно, но только не яростного взрыва.
— Почему ты его защищаешь? Ведь я твой сын, ты должна быть на моей стороне! Только потому, что этот идиот полицейский был когда-то твоим дружком, ты решила, что я тебе все вру! А он на тебя и смотреть-то не хочет! Ты ему теперь до лампочки! С папашей Фрэнсиса и мамашей Мэтью он любезничал, а на тебя даже не взглянул. Нужна ты ему очень! Так что зря его дожидалась!
Алан выскочил, хлопнув дверцей, и в несколько прыжков очутился за домом, где между высокими деревьями висел гамак. Мать прекрасно знала, что при желании найдет сына на заднем дворике.
Но желания не было. Она вышла из машины и поднялась на крыльцо. Там стояли две качалки. Блестящие, новенькие. Подарок родителей на новоселье, когда въехала в этот дом. Мэйбл села, обхватив руками колени.
Как это сын догадался, что она и вправду медлила уезжать со стоянки, потому что надеялась еще раз поговорить с Гардом? Неужели это настолько бросалось в глаза? Ей действительно хотелось, чтобы он обратился к ней, хотя бы рассказал, как прошел первый трудовой день мальчишек, если уж нет другого повода для разговора.
Ожидания оказались тщетными… Похоже, сын прав — для Гарда она пустое место. Ему легче притвориться, что он ее в упор не видит, чем о чем-то с ней говорить.
Может, всем будет легче, если вообще забыть дорогу к полицейскому участку? Стоит только заикнуться, и Дороти — добрая душа — впредь сама будет отвозить Алана и забирать его. Так и отработает он положенные триста часов, а Гард постепенно забудет, что Алан ее сын. Вполне возможно, если не мелькать то и дело у него перед глазами, напоминая о своем существовании.
Но сможет ли она пойти на это, зная, что их разделяет всего десяток миль? В состоянии ли отказаться от такой блестящей возможности каждую субботу и воскресенье видеть все еще близкого ей человека?
Да, сможет!
Если так будет легче сыну.
И его наставнику.
Даже в ущерб себе!
В субботу Гард, как обычно, собрался на дежурство. Вышел на улицу и уже хотел сесть в свою машину, как кто-то окликнул его. Шерон! Гард чертыхнулся сквозь зубы. Он нежно любил сестру — она всегда была его другом, — но как раз сегодня хотел улизнуть сразу после семейного обеда. Ан нет — дорогая сестренка тут как тут!
Ему ничего не стоило обмануть родителей и всех своих братьев и сестер, притворяясь, что за последние несколько недель ничего необычного не произошло.
Но с Шерон этот номер не прошел. Ее-то не обведешь вокруг пальца! Когда встречался с Мэйбл, она догадалась, что он влюбился в нее даже раньше, чем понял это сам. И только сестренка знала, насколько был тяжел для него разрыв. В то страшное время, когда он, едва держась на ногах, пьяный, заваливался домой, именно Шерон укладывала его спать. Именно она держала его голову над ванной, когда ему было так плохо, что хотелось только одного — умереть. И успокаивала его, уверяя, что все пройдет.
И сейчас не кто иной, как его дорогая сестренка, направлялась прямехонько к нему.
— Что случилось? — повернулся он к ней с улыбкой, хотя в данную минуту его обуревали совсем не радостные чувства.
— Это я тебя хотела спросить, что случилось.
— Да ничего! Все то же да одно же. Работа, работа и еще раз работа.