Абсолютный слух. Счастливчик Майки (СИ) - Федотов Александр. Страница 28

Я пересадил Машу на другой край стола, теперь она видела меня, я видел ее, и дело сразу пошло. Я снял магнитофон с паузы и после проигрыша запел «Детку», глядя Маше в глаза, мне удавалось легко управлять своим голосом. Закончив петь я опять нажал на паузу и снял магнитофон с записи.

— Ну что, проверим? — спросил я Машу.

— Проверим — согласилась Маша, блестя любопытными глазами.

Перемотав кассету на начало, я включил воспроизведение, и Маша тут же перебралась ко мне на колени. Свой голос я не узнавал, но по опыту знал, что это нормально, поэтому стал прислушиваться, на сколько правильно я пою. Маша, обняв меня за шею, тоже внимательно слушала, кивая головой в такт.

— Класс, — сказала Маша, когда песня кончилась — теперь ты в моем магнитофоне! Я могу тебя слушать в любое время! Еще будем записывать?

— Еще две вещи запишем, но ты должна понимать, что кроме тебя и мамы, никто не должен ничего слышать, пока я не отправлю заявку.

— Я еще после «Калифорнии» все это прекрасно поняла! «Калифорнию» тоже запиши, пусть у меня будет полный сборник твоих песен!

Видимо, связки мои уже «разогрелись», записаться удалось с первой попытки, я записал «Жизнь удивительна», очень известную в моем времени вещь, и ремовский хит «Теряя рассудок». Ну и «Калифорнию», конечно, записал, выполняя просьбу Маши.

— Ну что, Маша, мы развлеклись, может теперь пойдем поработаем?

— Что нужно сделать?

— Нотную запись нужно сделать, на песню «Сдавайся детка!».

— Я теперь и сама могу, у меня же есть запись!

— С магнитофоном ты будешь долго возится, а мне завтра утром нужно отправить заявку. У тебя останутся две песни, вот их будешь записывать с магнитофона, у тебя будет неделя времени, а сейчас время дорого.

И мы пошли в комнату Маши. На этот раз Маша управилась быстрее, то ли опыт появился, то ли с «Деткой» было проще работать. Выслушав безошибочное пение Маши с листа, я нежно ее обнял и поцеловал несколько раз, моя девочка снова выручила меня. Осталось только переписать все начисто, и Маша пошла просить маму, нотный почерк Нины Александровны был вне конкуренции. На этом мои проблемы закончились, за ужином Нина Александровна пообещала мне, что отправит мою заявку сама. И что бы хоть как — то отблагодарить женщин, после ужина я устроил маленький концерт. Спел: «Чистые пруды», «Как упоительны в России вечера», после этой песни Нина Александровна поглядывала на отца с тревогой, но тот сидел прямой, какой — то просветленный и уходить не собирался, я закончил выступление песней «Осень» Шевчука и его же песней «Новая жизнь». Дед встал, посмотрел на Машу и сказал:

— Вот что, Маша, что бы никаких женихов возле тебя, я больше не видел, лучше этого, тебе не найти. Этот наш! Не обманет, не предаст.

Он развернулся и пошел к себе в комнату, по дороге продолжая говорить:

— Вот не верю я, что он американец! Не верю и все! Поет с душой. Вот откуда у американца русская душа?!

Маша хихикала зажав рот ладонью, Нина Александровна тоже улыбалась, едва сдерживая смех. «Завязывать надо, с русскими концертами, — подумал я — а то, скоро, не только дед увидит парашют за моей спиной».

Мы опять гуляли с Машей по саду и скоро оказались в беседке, но на этот раз все было по другому. Маша сидела у меня на коленях, обнимала, была спокойна, глаза ее загадочно мерцали в темноте беседки, изредка мы очень нежно целовались, и нам было очень хорошо вместе. Время летело незаметно.

— Пойдем, — сказала Маша — сейчас мама начнет нас искать, пойдем, я все равно буду спать с тобой, мы не расстанемся до самого утра.

Мы прошли по садовой дорожке взявшись за руки, вошли в дом, поднялись по лестнице и расстались у дверей моей комнаты.

— Не засыпай, я скоро — сказала Маша и пошла в свою комнату.

Пришла она ко мне минут через десять, сняла с себя пижаму и скользнула ко мне под одеяло в своих простеньких трусиках.

— Где же твои кружева? — спросил я с улыбкой.

— Мои кружева ты увидишь только в свой день рожденья, — сказала Маша — я ведь не знала, что придется так долго ждать. Загадала желание… очень важное… Ничего, дольше ждала, я ведь тебя с двенадцати лет искала.

— Именно меня? — удивился я.

— Тебя конечно, теперь, о ком то другом, мне даже думать противно!

Я поцеловал Машу, пошлепал ее по попке, она прижалась ко мне теснее, устроила свою голову у меня на плече поудобнее и уснула в течении минуты. Видимо, умаялась за день. Сам я, тоже, не намного от нее отстал, уснул очень быстро, без всяких планов на грядущий день.

?ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ.

Три дня! Три дня ушло у меня, что бы понять очевидную вещь. Обычное стекание заряда в атмосферу! При оттоке, позитроны просто стекали в атмосферу! Площадь катода была маленькой, а поток позитронов был настолько плотным, что воздух начинал светиться вблизи катода. Конечный пункт прибытия тоже не являлся загадкой, в атмосфере навалом отрицательно заряженных областей. Именно там, в конечном счете, заканчивали свой путь позитроны. Я понял это, и в моей голове сразу появилось решение, как сократить время оттока позитронов — дополнительное устройство в виде, примерно, метровой полусферы решало проблему. Поместив полусферу на крыше, скажем, вместо моей телевизионной антенны и соединив ее кабелем с катодом, время стекания заряда можно уменьшить на порядок, а может, и на большую величину. Значит можно, на эту же величину, увеличить рабочую частоту установки, что, в свою очередь, увеличит коэффициент передачи во вторичный контур и я оказываюсь очень близок к решению проблемы получения даровой энергии. Именно даровой, я же не вечный двигатель изобретаю! В конечном счете, это энергия Солнца, преобразованная здесь, на земле. Ведь нейтринный поток, пронзает Землю днем и ночью, значит работа установки не будет зависеть от времени суток. Когда новые знания уложились у меня в голове, стало ясно, что установка требует значительной переделки. Для повышения рабочей частоты установки сам разряд нужно было делать короче, но мощнее, разрядник нужно было переделывать. И я пошел к старому мастеру золотые руки которого выручили меня в прошлый раз, он был еще жив, что меня очень порадовало, выслушав суть переделки и причины по которым она была необходима, он сказал:

— Серебро «потечет», не выдержит, такие мощные вспышки будут просто испарять серебро с рабочей поверхности, могу предложить платину, советский сплав ПЛИ—10, есть небольшой запас, тебе нужно — то, всего пару грамм, защитить рабочие поверхности хватит.

Мы уточнили некоторые рабочие моменты и оплату, я заказал два разрядника новой конструкции, чтобы больше не возвращаться к этому вопросу. И мы расстались довольные друг — другом.

Я переделывал свою установку в течении полугода, в качестве полусферы нашел, через интернет, медный котел, времен царя Гороха, его использовали в бане для нагрева воды. Дом шел под снос и я выкупил котел по цене лома. Новая установка, постепенно, приобретала законченные формы и вот настал день пробного запуска. Последний раз все тщательно проверив, я запустил высоковольтный блок, теперь напряжение на нем было пять киловольт, потом запустил блок управления и услышал комариный писк разрядника. Сам разрядник был прикрыт щитком, но голубоватый свет разрядов стал виден на стенах комнаты, осциллограф показывал, что напряжение на вторичном контуре, примерно, восемьдесят вольт, а частота переменного напряжения достигла восьмисот герц. Я повернул регулятор частоты на максимальный предел и достиг частоты двенадцать килогерц, Напряжение на вторичном контуре стало сто девяносто вольт. На предыдущей установке шестьдесят вольт было пределом. «А теперь проверим под нагрузкой» — подумал я, доставая кусок двух — миллиметрового нихромового провода. Я выключил установку и туго прикрутил гайками провод к выходным клеммам вторичного контура. Потом включил установку и начал проверку с самой низкой частоты, трехметровый отрезок провода скрученный спиралью, задымил, но оставался темным. Подложив под него керамические плитки, я начал повышать частоту, нихром постепенно раскалялся, вот он засветился багровым, а вот его цвет сместился ближе к желтому. Я услышал треск, как от сильного статистического разряда, на высоте примерно полуметра от контурной оправки появилось… некое образование… диск величиной с блюдце. Нижняя сторона диска излучала свет. Я встал и попытался определить толщину диска, толщины не было совсем, диск просто исчезал. Встав на стул, я взглянул на то место где он должен быть, сверху, ничего не было видно, я ясно видел свой рабочий стол, творческий беспорядок на нем, но самого объекта не было видно. Только пятно рассеянного света на столе доказывало, что диск все еще на месте. Сев на стул, я убедился, что объект пропадать никуда не собирается. «Пусть повисит, — подумал я — хлеба не просит, интересно, много ли он жрет энергии? Надо проверить, нет ли где нибудь перегрева». С полчаса я сидел рядом с установкой и щупал ее различные части — все было в пределах нормы. «Неожиданный побочный эффект — подумалось мне — и я уже сейчас шкурой чувствую, что по сравнению с этим побочным эффектом, вся моя предыдущая возня, это детская игра в песочнице».