Письма только для своих - Теллеген Тоон. Страница 13
Спустя какое-то время он получил от белки новое письмо:
Даже не знаешь, что светит солнце, и что пришло лето, и что где-то далеко слон упал с ивы, — так бывает?
Да.
— написал в ответ муравей.
И даже не знаешь, что ты больше всего на свете любишь мед, и сладкие буковые орешки, и сахар?
— написала белка потом.
— Да! — крикнул муравей. — Да! Да!
Он закрыл глаза, поколотил себя по голове кулаками, а потом написал:
Да! И так бывает!
И даже не знаешь, что тебе бы очень хотелось, чтобы кто-то очень особенный (а не просто кто-то) случайно зашел бы в гости, — и так бывает?
— тут же написала белка.
Но когда муравей захотел ответить на это письмо, у него вдруг сломалась ручка, порвалась бумага, а стол переломился пополам. Дверь его дома вдруг распахнулась, и порыв ветра подхватил муравья и понес его через лес, к буку, к белке.
— Ой, — удивилась белка, когда муравей влетел в дом и шлепнулся на пол. — А я и не знала, что ты придешь.
— Я тоже не знал, — сказал муравей.
Потом он расправил куртку, немного покашлял и проговорил:
— Я думаю, это случайность.
— А я знаю, что стоит у меня в шкафу, — сказала белка.
Ей казалось, что это единственное, о чем она будет знать всегда, хотя белка знала, что и об этом она иногда забывала.
Муравей уже уселся за стол.
И совсем скоро они ели засахаренный шиповник и буковый мед и говорили о тех вещах, о которых они говорили всегда, о самых обычных вещах и о сложных вещах, и ни о чем особенном.
На краю земли в темноте и колючем холоде жил пингвин.
Жил он тихо, скучно и одиноко.
Однажды он наконец решил устроить праздник и пригласить всех.
Он нарубил клювом тысячи маленьких льдинок из замерзшего моря и написал на снегу, запорошившем лед:
Дорогие звери!
Завтра я устраиваю праздник. Приходите все.
Пингвин
Он подбросил письма вверх, и завывающий ветер унес их с собой.
Но когда они долетели примерно до середины земли, то растаяли и упали в океан.
На следующий день к пингвину никто не пришел. Только белый медведь зашел перекусить. Он торопился и принес в подарок сосульку.
— Спасибо, — сказал пингвин и подумал: «Что мне с ней делать?» Весь дом у него и так был в сосульках. Белый медведь поел сладкого льда, пробурчал несколько холодных слов и ушел.
— Было весело! — крикнул пингвин ему вслед. Но медведь даже не оглянулся.
Завывал ветер. Грустный пингвин смотрел на снежную равнину вокруг.
Под вечер он написал новые письма.
Звери!
Ну где же вы? Я устраиваю праздник, пока не стемнело. Поторопитесь!
Пингвин
И снова шквальный ветер унес его письма, и опять они растаяли над океаном и каплями упали в воду.
Когда стемнело, пингвин все еще стоял в снегу у своей двери. Слезы падали у него из глаз на замерзшие ноги и льдинками катились по снегу.
— Ну чем я вам не угодил? — плакал он навзрыд, так громко, как только мог.
Но ветер плакал еще громче, и слова пингвина растворились в темноте ночи.
Муравей проснулся посреди ночи и подумал:
«Напишу-ка я письмо белке. Но не обычное письмо, — решил он, — а непостижимое. Письмо, от которого белка просто упадет, трепетное письмо».
Муравей прошелся туда-сюда по комнате и подумал, о чем же таком непостижимом ему написать. Мысли носились в голове вместе с самыми странными и ослепительными словами и предложениями.
«Ой-ой-ой, — восхитился он. — Сколько же всего у меня в голове!»
Потом осторожно приложил усики к вискам. «Там что-то дрожит, — подумал муравей. — Там лихорадочно думается!» И он покачал головой от удивления. Но тут же сказал себе: «Осторожней! А то там все перетряхнется. А если перетрясти лихорадочные мысли, то неизвестно, что получится!»
Время от времени он вздрагивал.
Ночь была очень темной.
Но когда взошло солнце, муравей все еще не написал непостижимое письмо. Он устал, ему хотелось спать и чего-нибудь сладкого.
«Ну и ладно, — решил он. — Тогда пусть оно будет менее непостижимым. Но она все равно очень удивится! И непременно упадет! Даже если сильно ударится».
Он взял кусок березовой коры и написал в бледном утреннем свете, который пробивался в окно:
Белка!
О чем-то ты никогда не узнаешь!
Муравей
«Когда она прочтет это письмо несколько раз, — размышлял муравей, — то обязательно или упадет вместе со стулом, или примчится сюда и будет издалека кричать: „Муравей! Муравей! О чем я не узнаю?“ И тогда я объясню ей, что я имел в виду. Но даже если она это поймет, то все равно останется что-то, о чем она никогда не узнает. Это невозможно!»
Он открыл дверь, и легкий порыв ветра подхватил письмо.
Муравей вернулся в комнату, заглянул в шкаф, поскреб лапой по донышку старого горшка, догадался, что там когда-то был мед, и снова забрался в постель.
«А теперь я глубокомысленно посплю», — подумал он и скоро уже заснул, слегка похрапывая, пока солнце скользило по стенам его комнаты.
Однажды утром белка без всякого повода испекла маленький торт с буковыми орешками и медом.
На торте она написала буквами из сахарной глазури:
Дорогой муравей!
Как у тебя дела?
Белка
«Ах, — подумала она, — это просто пустячок». Потом пожала плечами, хотя на самом деле она очень гордилась таким пустячком. «А кроме того, — думала она, — это сюрприз». Потому что дня рождения у муравья не было, и других праздников тоже, насколько белке было известно. «Получается, что это неожиданный пустячок», — заключила она.
Когда торт был готов, белка подбросила его вверх с ветки перед своим домом.
— Потому что это письмо! — крикнула она, надеясь, что ветер ее услышит. — Письмо-сюрприз для муравья!
Тут же поднялся ветер и подхватил теплое ароматное письмо.
Уже под вечер белка получила ответ. Это было толстое письмо из сливок и тушеных каштанов, с буквами из дубового меда:
Дорогая белка!
У меня все очень хорошо.
А у тебя?
Муравей
Белка поставила письмо перед собой на стол. «У меня, — мысленно ответила она, — все тоже очень хорошо. Даже очень-очень». Она кивнула и медленно, букву за буквой, съела все письмо.
«Чудесно», — подумала она, когда письмо закончилось. И довольным жестом смахнула с носа вопросительный знак.
Однажды утром в начале лета белка получила письмо.
Она открыла конверт и прочитала
Фигти белка!
Шнаштроф драшбр.
Коланитифити бршхстр.
Хмрош
Белка ничего не поняла, осмотрела письмо со всех сторон и в тот же день показала его муравью.
Муравей наморщил лоб, прочитал письмо, подержал его над головой и посмотрел на свет, потом почесал кончик носа и перечитал еще раз.