Битва близнецов - Уэйс Маргарет. Страница 21

— 3-замечательно! — восхитился кендер. — Как ты это делаешь? Впрочем, что это я, ты ведь все равно не скажешь. Кажется, ты говорил о месте, где я нахожусь? Видишь ли, я…

Человек в черном приблизился еще на шаг, и Тас, который конечно же ничуть его не боялся, вдруг почувствовал, что по какой-то причине не хочет, чтобы незнакомец подходил ближе.

— Я умер… — Тас попытался отступить назад, однако почувствовал, что уперся спиной в невидимую преграду. Между тем благородное негодование вытеснило из сердца кендера страх, и Тас вернулся к вопросам, которые не переставали занимать его все это время. — Между прочим, это не ты тут всем заведуешь? Не пойми меня превратно, но мне кажется, что со смертью дело здесь поставлено не очень хорошо. Мне больно! — признался он, с укором глядя на незнакомца. — У меня гудит в голове и болят ребра, а между тем мне пришлось пройти пешком несколько миль после того, как я выбрался из-под развалин Храма…

Тут кендер счел себя вправе несколько преувеличить, ибо рассудил, что раз развалин нигде не видно, значит, он может считать, что отошел от них достаточно далеко.

— Из-под развалин Храма?! — Фигура застыла в полушаге от Тассельхофа.

Длинные волосы трепетали вокруг головы черного человека, словно на сильном ветру. Глаза его — теперь кендер отчетливо это видел — были такого же красного цвета, как и здешнее небо. Лицо незнакомца внезапно стало пепельно-серым.

— Да! — с готовностью подтвердил Тас и сглотнул. Помимо прочего, от человека исходил пренеприятнейший запах. — Я шел за госпожой Крисанией, которая искала Рейстлина, а потом…

— Рейстлина! — Голос человека был столь зловещ, что волосы на голове кендера зашевелились почище, чем космы незнакомца. — Идем со мной!

Чужая рука — весьма необычной была эта рука! — сомкнулась на запястье Тассельхофа.

— О! — воскликнул кендер. — Мне же больно!..

Но на него не обратили никакого внимания. Словно пытаясь сосредоточиться, угрюмый незнакомец закрыл глаза и сильнее стиснул руку кендера. Земля под ногами Таса закачалась сильнее и вдруг ушла куда-то вбок. Кендер в восторге ахнул: словно на большой скорости, черная равнина замелькала перед его глазами и наконец слилась в стремительно несущуюся размытую полосу. «Мы стоим на месте, — понял Тас. — Это земля движется под нами».

— Уф! — тоненько сказал он. — Так куда, ты говоришь, я попал?

— Ты попал в Бездну, — загробным голосом отозвался незнакомец.

— Боги мои! — сокрушенно вздохнул кендер. — Вот уж не думал, что при жизни я был так плох! — Щекочущая слезинка скатилась по его носу. — Так вот она какая, Бездна… Надеюсь, ты не рассердишься, если я откровенно скажу, что сильно разочарован? Мне всегда казалось, что Бездна — очень любопытное место, однако теперь она мне вовсе не кажется таковой. Увы, здесь скучно, однообразный пейзаж и… я не хотел бы никого оскорбить, но здесь очень скверно пахнет. Я бы сказал — смердит. — Как бы в подтверждение своих слов Тас понюхал воздух и, слишком расстроенный, чтобы искать платок, вытер нос рукавом. — Куда, ты говоришь, мы сейчас направляемся?

— Ты хотел видеть того, кто всем здесь заправляет, — сказал незнакомец, и его сухая, как у скелета, рука сомкнулась на медальоне с изображением пятиглавого дракона.

Ландшафт тем временем изменился. Теперь вокруг Таса раскинулся город, похожий на многие другие города, в которых кендеру когда-либо приходилось бывать, и все же он никак не мог понять, что это за место. Возможно, дело было в том, что город, как и равнина перед ним, был зловещим, пустынным, плоским, словно отражение на поверхности мертвой воды стоячего пруда, и вместе с тем в нем кипела невидимая, напряженная жизнь. Тас не мог ни разглядеть, ни расслышать ее, но тем не менее он ощущал вокруг себя непонятное движение и слышал немотствующую речь.

Если бы кому-то вздумалось опросить кендеров Кринна, какое место изо всех сущих им хотелось бы посетить больше всего, то во многих ответах царство Владычицы Тьмы занимало бы второе или третье место.

Но вот теперь Тассельхоф Непоседа дожидался аудиенции у страшной и загадочной Владычицы и чувствовал себя несчастным, как никогда в жизни.

Прежде всего, помещение, в котором оставил его провожатый, оказалось совершенно пустым. Здесь не было ни столов, на которых лежали бы разные интересные безделушки, ни кресел, благодаря чему кендер вынужден был ожидать стоя. Если говорить честно — здесь и стен-то не было! Тас знал, что находится в комнате только потому, что, когда жрец, приведший его сюда, велел ему «подождать в комнате», он и в самом деле почувствовал себя запертым в четырех стенах.

Но глаза говорили ему совершенно иное. Вместо замкнутого помещения, которое он ощущал, кендер видел вокруг уже знакомую бескрайнюю пустоту. Он даже не был уверен, где здесь верх, а где низ, ибо теперь и небо и земля одинаково отливали небывалым багрово-черным цветом.

Тас попытался взбодриться, повторяя про себя, что вот-вот встретится с Владычицей Тьмы, и припоминая истории, которые рассказывал Танис о своей встрече с Такхизис в Неракском Храме.

«Меня окружила великая тьма, — говорил Танис, и голос его слегка дрожал, хотя к тому времени прошло уже несколько месяцев со дня этой встречи, — но мне тогда показалось, что тьма эта окутала мой мозг, а не окружающий мир. Она была такой плотной, что я едва дышал. Потом завеса мрака приподнялась, и Владычица заговорила со мной, хотя я не слышал ни слова. Зато я видел ее во всех воплощениях — Пятиглавым Драконом, Темной Воительницей, Темной Искусительницей, — ибо она еще не полностью перебралась в наш мир. Она не обладала всей полнотой власти и меняла обличья, словно примериваясь, в каком из них ей будет вольготнее».

Тас помнил, что в этом месте Танис поник головой.

«И все же ее сила была очень велика. В конце концов, она — богиня, одна из создательниц мира. Ее черные глаз;; смотрели прямо мне в душу, и я не совладал с собой — пал на колени и поклонился ей…»

И вот теперь он, Тассельхоф Непоседа, должен встретиться с Владычицей в ее собственном царстве, где она властвует безраздельно.

— Надеюсь, она предстанет в образе Пятиглавого Дракона, — сказал кендер, чтобы слегка приободрить себя.

Однако эта восхитительная перспектива не произвела должного эффекта, хотя Тас ни разу в жизни не видел ни одного живого существа с пятью головами, тем более — дракона. Как ни странно, но любопытство и тяга к приключениям отчего-то оставили кендера.

— Пожалуй, я спою, — сказал Тас самому себе, надеясь обрести присутствие духа в звучании собственного голоса. — Песня всегда поднимала мне настроение.

И он принялся негромко напевать слова первой же песни, что пришла ему на ум. Это оказался «Гимн рассвету», которому научила кендера Золотая Луна.

Любая ночь кончается, Коль дремлет свет в глазах, Пусть темнота сгущается — Прогонит солнце страх.

Когда глаза откроют Секрет, что ночь хранит, То душу утомленную Свет яркий озарит.

Кендер как раз приступил ко второму куплету, когда с ужасом обнаружил, что невидимые стены эхом возвратили ему его же песню в столь искаженном виде, что он едва узнал собственный голос. Да и слова песни были не те…

Любая ночь кончается, Но меркнет свет в глазах, И темнота сгущается, И опьяняет страх.

Когда глаза познают Секрет, что ночь хранит, То душу утомленную Мрак вечный поглотит.

— Хватит! — заорал Тас в жуткую, пылающую закатными красками темноту, в которой звенел и звенел последний, самый страшный куплет. — Я не хотел! Я…

Давешний провожатый в черном одеянии внезапно возник из пустоты, изрядно напугав кендера.

— Ее Темное Величество сейчас примет тебя, — сообщил он, и, прежде чем Тассельхоф успел дважды моргнуть, он очутился уже в другом месте.

Кендер знал, что это другое место, вовсе не потому, что он куда-то переместился или шагнул, напротив — он был уверен, что не двинул и пальцем.

Просто Тас почувствовал, что это другое место, хотя его окружала все та же необычная пустота и призрачное мерцание. Вместе с тем тревога под сердцем подсказывала кендеру, что он здесь не один.