Битва близнецов - Уэйс Маргарет. Страница 45

— Ты не понял ее замысла, брат, — немедленно откликнулся Рейстлин. — Поверь, у нее есть определенная цель.

И он пристально всмотрелся в следы на тропе.

— Вот уж! — фыркнул Карамон. — Слушай меня, Рейст, я-то их знаю. Как-никак я несколько лет был женат. Крисания поступила так потому, что была уверена — мы непременно отправимся за ней. Вот и понеслась по полям по лесам, сама не зная куда. Да и убегать насовсем она не хотела. Так, блажь одна… Или истерика. Вот увидишь, пройдет немного времени, она успокоится и мы нагоним ее. А может быть, и совсем скоро, если конь захромает. Крисания будет сидеть под кустом, неприступная и холодная. Мы извинимся перед ней, и… она получит свою дурацкую отдельную палатку, если ей так этого хочется. Ага! Гляди! Что я тебе говорил?

Карамон резко остановил коня и указал на степь, по которой тянулась полоса примятой травы.

— По этому следу и слепой овражный гном пройдет! Едем!

Рейстлин ничего не сказал и пришпорил кобылу, но на его узком лице появилось задумчивое выражение. Братья пересекли степь и, отыскав то место, где Крисания углубилась в пихтовник, последовали за ней. След привел их к ручью, но, переправившись на противоположный берег. Карамон вдруг остановился.

— Что за… — пробормотал он, оглядываясь по сторонам. Стронув своего коня с места, он медленно поехал по кругу. Рейстлин только вздохнул и остался на месте, оперевшись руками о луку седла.

— Я тебе говорил!.. — мрачно заметил он. — У нее была цель. Она очень умна, брат. Она хорошо знает тебя и знает, как работает твой мозг… когда он работает.

Карамон угрюмо покосился на Рейстлина и промолчал.

След Крисании потерялся.

Как справедливо заметил Рейстлин, у Крисании действительно была цель. Она в самом деле была умна и сообразительна; заранее зная, как будет размышлять Карамон, Крисания подготовила трюк, рассчитанный на то, чтобы обмануть его.

Сама она, разумеется, не имела большого опыта лесной жизни и не была мастером по запутыванию следов, однако, прожив несколько месяцев в лагере среди охотников и следопытов, она невольно прислушивалась к их долгим обстоятельным рассказам — слушала и запоминала. Ей часто бывало одиноко: с «ведьмой» никто не хотел знаться, Карамон был слишком занят вопросами управления армией и снабжения, да и Рейстлин предпочитал свои колдовские книги ее обществу. Поэтому единственными развлечениями, которые она могла себе позволить, стали верховая езда да украдкой подслушанные рассказы.

Крисании не составило труда сбить погоню со следа. Проехав вверх по течению ручья и найдя каменистый берег, на котором подковы коня не оставили почти никаких следов, она снова углубится в лес. Теперь она избегала широких троп, протоптанных лесными зверями, выбирая самые глухие заросли, где только могли протиснуться конь и всадник. Отыскав в конце концов узкую заросшую тропку, ведущую от ручья в направлении гор, Крисания направилась по ней, тщательно маскируя и путая свои следы. Она, конечно, не могла считать себя искушенной в таких делах, и опытный следопыт без труда разгадал бы все ее хитрости, однако Карамон едва ли был опытнее нее. К тому же Крисания была уверена, что гигант сочтет ее не способной даже на эту примитивную уловку, поэтому полагала себя почти в полной безопасности.

Знай Крисания, что Рейстлин отправился за ней в погоню вместе с Карамоном, она, возможно, не была бы так спокойна, потому что кто-кто, а уж маг знал ее едва ли не лучше, чем она сама. Однако она об этом даже не подозревала и потому продолжила путь, пустив коня спокойной рысью. Жрица хотела дать коню отдохнуть, а заодно уточнить свои дальнейшие планы.

В ее седельной сумке лежала карта, тайно похищенная из сундука Карамона.

На карте была помечена крошечная деревушка у самого подножия Гарнетских гор — столь маленькая, что даже не имела названия; во всяком случае, на карте ничего не было написано. Но именно эта деревня стала ее целью. Направив свои стопы туда, Крисания рассчитывала разом решить две задачи: изменить ход истории и заодно доказать этим близнецам, то похожим друг на друга, то совершенно разным, что она не просто неудобный и подчас опасный багаж, который они тащат с собой через половину континента неизвестно зачем. Она покажет им, что и она чего-то стоит!

В этой деревне Крисания намеревалась возродить веру в древних богов Кринна.

Именно эта идея посещала жрицу чаще всего, однако до сих пор по разным причинам она не могла осуществить свой замысел. Не последнюю роль играло то обстоятельство, что Рейстлин и Карамон запретили ей использовать свои жреческие возможности. Оба опасались за ее жизнь, так как им на своем веку доводилось видеть сожжение ведьм. (Рейстлин едва не стал жертвой подобного мероприятия, однако был спасен Стурмом и Карамоном.) Крисания обладала достаточным здравым смыслом, чтобы понимать: ни один человек из тех, кто примкнул к армии Карамона, и ни один человек из их семей не станет ее слушать, что бы она ни говорила. Воины Карамона по-прежнему верили, что Крисания — настоящая ведьма. Именно поэтому Крисании казалось, что стоит ей только отыскать людей, которые никогда о ней не слышали, и все решится само собой. Она собиралась рассказать людям свою историю и рассчитывала, что те, кто услышит ее, поверят: боги не оставили людей, не отвернулись от Кринна. Это люди забыли богов, и Крисания собиралась убедить в этом хоть кого-нибудь. Ей казалось, что после нескольких по-настоящему весомых слов люди пойдут за ней, как последуют за Золотой Луной две сотни лет спустя.

Однако ей не хватало мужества, чтобы предпринять решительные шаги, и только резкие слова Рейстлина заставили ее начать действовать. Даже сейчас, направляя коня через притихший сумеречный лес, она слышала его голос и видела его сверкающие глаза.

«И я это заслужила! — призналась Крисания самой себе. — Я пренебрегла своей верой, я пыталась использовать свои „заклинания“ для того, чтобы заставить его стать ближе ко мне, вместо того, чтобы подать пример и приблизить его к Паладайну…»

Вздохнув, Крисания рассеянно провела рукой по своим спутанным волосам.

«Если бы не его сила воли, я рухнула бы в пропасть!»

Ее восхищение магом, и без того сильное, возросло многократно, как и предвидел Рейстлин. Крисания твердо решила сделать все возможное, чтобы восстановить свой авторитет в его глазах, показать себя достойной его доверия и уважения. Жрица всерьез опасалась, что теперь Рейстлин, должно быть, ставит ее чрезвычайно низко, и эта мысль вогнала ее в краску. Вернувшись в лагерь с толпой последователей и почитателей, она рассчитывала не только доказать магу, что он ошибался и что время можно изменить, явив миру истинного жреца, какого он не знал больше сотни лет, но и зажечь своей верой большую часть Карамоновой армии.

Размышляя об этом и строя планы один лучше другого, Крисания почувствовала спокойствие, какого не испытывала вот уже несколько месяцев, почти с тех самых пор, как они очутились в этом времени. И впервые она делала что-то такое, к чему ни Карамон, ни Рейстлин не имели никакого отношения. Она не подчинялась больше приказам мага и не видела перед собой широкую спину бывшего гладиатора, прокладывающего путь. Она была сама по себе, и от сознания этого настроение ее поднялось. По ее подсчетам, она должна была достичь деревни еще до темноты.

Тропа уходила вверх по склону холма. Наконец Крисания достигла его гребня, после чего тропа пошла вниз, в небольшую уютную долину. Жрица осадила коня: внизу она разглядела маленькую деревню, к которой стремилась.

Что-то в облике селенья показалось ей странным, однако Крисания была не настолько опытным путешественником, чтобы с одного взгляда разобраться, что к чему. Она помнила только об одном — до темноты ей нужно попасть в деревню; к тому же Крисании не терпелось поскорее осуществить свой план.

Она в последний раз пришпорила коня и начала спускаться по склону холма, сжимая в кулаке медальон Паладайна.