Берег мечты - Гиррейру Виктория. Страница 68

Шику и в самом деле разгневался, узнав о беременности Луизы.

— Ещё одна проститутка в доме! Какова мать, такие и дочери! – стал кричать он, но внезапно осёкся, увидев слёзы в глазах Луизы.

— Не смей оскорблять нас! – заявила она отцу. — Мама всю жизнь любила только тебя одного, и я люблю Фреда. Мы поженимся, у нас будет отличная семья! И даже Селминья уже порвала со своим прошлым. Так что запомни раз и навсегда: в нашем доме нет проституток!

Луиза впервые открыто выступила в защиту Селминьи, а до той поры чуждалась её и не хотела признавать в ней сестру. Селминья же терпеливо сносила это. Она понимала, что не только Луиза, но и многие другие продолжали видеть в ней проститутку, однако это её уже не огорчало. У неё теперь появились новые, радужные перспективы: с недавних пор она стала работать продавщицей в магазине Деодату и очень дорожила своей работой.

Устроиться туда ей помог случай. Однажды она зашла в церковь и, увидев там Женезию, решила объясниться с ней насчёт Родолфу.

— Если ты его любишь, то я тебе не помеха, — сказала она. — Между нами всё кончено. Я тоже любила Родолфу, но теперь презираю его!

— А он ничего другого и не заслуживает, кроме презрения, — согласилась с ней Женезия и добавила, к большому изумлению Селминьи: — А тебя я уважаю! Ты сумела побороть в себе порок и встать на правильный путь. В отличие от моей сестры, которая, наоборот, ушла в бордель. Я уважаю тебя ещё и за то, что ты ходишь в церковь. Молись, и Господь воздаст тебе по заслугам. Я уверена, впереди у тебя будет достойная, хорошая жизнь!

Селминья поблагодарила её, но посетовала на то, что не может найти работу.

— К сожалению, не все такие, как ты, — сказала она. — Большинство людей шарахается от меня как от прокажённой. Никто не хочет брать на работу бывшую проститутку.

Она сказала это просто так, не надеюсь на помощь Женезии, а та вдруг предложила ей:

— Пойдем со мной, я порекомендую тебя отцу и Алфеу, ты будешь работать в нашем магазине вместо Сокорру. По-моему, это справедливо: она ушла туда, оттуда вырвалась ты, поэтому тебе как раз и следует занять её место.

Деодату и Алфеу согласились с предложением Женезии. После того позора, который им довелось пережить из-за Сокорру, их уже не могло смутить прошлое Селминьи. Наоборот, они отнеслись к ней с таким уважением, как и Женезия.

Селминья стала работать в магазине вместе с Алфеу, а Женезия объявила отцу о своём решении уйти в монастырь.

Деодату взмолился:

— Дочка, пожалей меня! Я потерял мою дорогую Эпифанию, потерял Сокорру, а теперь ещё и ты хочешь меня покинуть? Я этого не переживу.

— Переживёшь, папа. Я буду о тебе молиться, мы будем иногда видеться. Я же не оставляю тебя здесь в одиночестве! С тобой остаётся Жудите и Пасока, да и Алфеу пока живёт в нашем доме. Может, потом он женится и уйдёт от нас, но и ты к тому времени можешь жениться, я этого не исключаю. Жудите — хорошая женщина, она сумеет о тебе позаботиться.

О возможной женитьбе отца Женезия сказала без укора, хотя прежде не раз упрекала его в том, что он слишком много времени проводил с Жудите и её сыном. Даже возил их на своей машине в Салвадор, где Пасока проходил тестирование в школе для особо одарённых детей. Деодату и в самом деле привязался к мальчику, а ещё больше – к его маме, которая была женщиной доброй, рассудительной и всегда находила нужные слова, чтобы утешить и приободрить овдовевшего хозяина. Она ведь и сама была вдовой, поэтому ей были понятны страдания Деодату. На этой почве они, собственно, и сблизились, а потом между ними возникла привязанность иного рода, о которой они пока не решались говорить друг другу. Женезия была первой, кто отважился заговорить об этом вслух, и Деодату смутился.

— Ты должна думать не о моей женитьбе, а о своём замужестве, — сказал он. — Тебя любит Эзекиел. По-моему, он неплохой парень, и ты уже могла убедиться в серьёзности его намерений.

— Я не верю ему. Он хочет жениться на мне только из-за денег, — ответила Женезия. – Эзекиел такой же, как Родолфу, только по хитрее. Нет, я больше не попадусь на эту удочку! Я лучше уйду в монастырь, чтобы никого из них не видеть.

Женезия не считала нужным скрывать, что Эзекиел в значительной степени повлиял на её решение уйти в монастырь. Именно в нём, Эзекиеле, она усматривала искушение, перед которым было трудно устоять в мирской жизни. На самом деле Женезия боялась не столько искушения, сколько обмана со стороны Эзекиела, потому и решила бежать от него в монастырь. Обжёгшись на Родолфу, она теперь не верила никому из мужчин. «Им нужна не я, а моё приданое» — твердила она, хотя Эзекиел изо всех сил пытался доказать ей обратное.

Он всё-таки поквитался с Родолфу за карточным столом – снова сорвал банк, после чего пришёл к Женезии нарядно одетым и вручил ей деньги.

— Я полагаю, именно такую сумму выманил у тебя прохвост Родолфу, — сказал он. – А я выиграл у него эти деньги и возвращаю их тебе!

— Что значит выиграл? Причём тут ты? — не поняла Женезия. — Я дала деньги Родолфу, а не тебе. Он говорил, что обязан вернуть кому-то очень важный долг.

— Карточный долг, — уточнил Эзекиел. — Об этом Родолфу наверняка умолчал, иначе бы ты его не пожалела. Он проиграл мне эти деньги в прошлый раз, потом взял их у тебя и отдал Розе Палмейрау. А я снова их выиграл! Бери, они твои!

— Теперь я совсем запуталась, ничего не понимаю, — сказала Женезия. – Родолфу меня подло надул, тут всё ясно. А ты хочешь отдать мне деньги вместо него?

— Да!

— Но почему? Вы с ним друзья? Ты хочешь выручить друга?

— Да никакой он мне не друг, он, подонок! Я хочу выручить тебя, — пояснил Эзекиел. – Ты же пострадала незаслуженно, а я восстановил справедливость: отобрал у него твои деньги в честной игре и принёс их тебе. Теперь ты всё поняла?

— Я не понимаю, зачем тебе это нужно. Ты хочешь втереться ко мне в доверие, чтобы потом ограбить меня по круче Родолфу?

— Ни в коем случае! – воскликнул Эзекиел. — Я пришёл к тебе с самыми добрыми намерениями. Помнишь, ты упала в обморок, и я принёс тебе домой на руках? Так вот, с той поры мне нет покоя. Я только о тебе и думаю. Ты такая красивая, такая привлекательная…

— Всё, хватит! — резко прервала его Женезия. – Ты ничем не лучше Родолфу. Он тоже убаюкивал меня сладкими речами… Вы оба игроки, оба погрязли в грехе! А я с тех пор поумнела и больше не попадусь на эту удочку! Убирайся прочь со своими деньгами!

— Это не мои деньги, они принадлежат к тебе.

— Нет, убери их! Никто не купит меня за тридцать сребреников! — закричала на весь дом Женезия, и Эзекиел вынужден был ей повиноваться.

В отличие от неё Деодату высоко оценил благородный поступок Эзекиела, не усмотрев никакого подвоха в его поведении.

— Парень хотел противопоставить себя мошеннику Родолфу. Что же в этом плохого? Ты присмотрись к нему, может, он и правда тебя любит, — советовал дочери Деодату, а она отвечала, что все мужчины подлецы и от них нужно бежать в монастырь.

Эзекиел, тем не менее, продолжал добиваться её расположения. Каждый день он встречал Женезию у церкви после утренней молитвы и провожал до дома или до магазина, не уставая повторять, что любит её и хочет на ней жениться. То же самое он сказал и Деодату, официально попросив у него благословения на брак с Женезией.

— Я буду только рад этому, — ответил Деодату, — но сначала ты должен уговорить мою дочь.

Женезии всё труднее становилось выдерживать натиск Эзекиела, и однажды она поняла, что спасти её от замужества может только монастырь.

Эзекиел, узнав о её решении, пришёл в ужас.

— А что же мне делать с моей любовью? С моей страстью? – вопрошал он, глядя на Женезию с мольбой.

— Это плотское желание, оно пройдёт, — холодно отвечала Женезия, хотя её сердце разрывалось от боли. — Не надо искушать меня!

После этого никто уже не смог заставить её отказаться от принятого решения. Женезия отправилось в небольшой городишко на юге штата, чтобы навсегда поселиться в тамошнем монастыре. Деодату сам повёз её туда на машине, и вместе с ними увязался Эзекиел.