Берег мечты - Гиррейру Виктория. Страница 78
— Предупреждаю, не пытайтесь убить меня, сеньор Феликс, — добавил Гума. – Однажды вы уже промахнулись и попали в Алешандре. Теперь вы можете состязаться со мной только в суде!
Феликс пытался отвергнуть это обвинение, но Отасилиу прервал его и стал подробно излагать суть исковых притязаний своего подзащитного. Феликс слушал всё это с обречённым видом, уже понимая, что ему следует признать Гуму как своего родственника и поделиться с ним частью наследства. Он также думал и о том, как уладить это дело, не доводя его до суда, на котором могут вскрыться многие преступления Адмы, и тогда ему, Феликсу, уж точно придётся распрощаться с мечтой о губернаторском кресле.
Внезапно его размышления нарушил странный шум, донёсшийся с улицы.
— Боже мой! Это Адма! — в ужасе воскликнул Феликс. — Я слышу её голос!
Все бросились к окну и увидели жуткую картину: у здания префектуры собралась огромная толпа, в центре которой бесновалась Адма, выкрикивая странные, с точки зрения горожан, фразы, обращённые почему-то к Эпифании:
— Ты не пускаешь меня к Феликсу, мерзавка? Загородила мне дорогу и думаешь, что я тебя не узнала? Ты Эпифания, выскочка, которую я отравила крысиным ядом! Твоё место в могиле, а не в префектуре!…
Все, кто был в кабинете Феликса, устремились вниз. А тем временем Адма продолжала выяснять отношения с призраком:
— Ты никогда не сможешь победить меня! Я никому не позволю отнять корону у Феликса! Всех, кто пытался это сделать, я убила! И Бартоломеу, и его любовницу, и Коло, и Селесте, и тебя, и Ондину…
— Это правда, она всех убила, кроме меня, — громко заявила Ондина, обращаясь к собравшимся у префектуры горожанам. — Она отравила меня, но Роза и Бабау пришли вовремя… Она и Гуму пыталась убить!…
Разгневанная толпа с рёвом бросилась на Адму, но Феликс загородил её собой, а Гума призвал горожан к спокойствию:
— Прошу вас, остановитесь, не трогайте эту женщину! Она только что созналась в своих преступлениях и ответит за всё по закону. Вы не должны учинять самосуд!
Толпа остановилась и затихла. Лишь одинокий голос Амаполы продолжал звучать в наступившей тишине:
— Феликс, умоляю, защити свою жену! Объясни им всем, что она ни в чём не виновна! У неё помутился рассудок, она оговорила себя!
— Нет, она убийца! — вновь повторила Ондина. – Я могу это доказать.
— И я могу подтвердить, что Адма Геррейру убийца, — выступила вперёд Роза. — Возможно, она действительно сошла с ума, но все её признания соответствуют истине!
— Этого не может быть! — в отчаянии зарыдала Амапола. — Адма моя сестра, она не могла!… Во всём виноват Феликс!…
Отасилиу увёл из толпы рыдающую жену, а Феликс вынужден был защищаться, и для этого у него осталось только одно средство: отмежеваться от собственной жены.
— Уважаемые граждане! — обратился он к горожанам. — Я прошу вашего внимания и сочувствия. То, что я услышал из уст моей жены, для меня стало не меньшим потрясением, чем для вас. Я услышал об этом впервые, так же как и вы! Мне ещё предстоит в этом разобраться, но если моя жена действительно совершила преступления, то ей нет оправдания! Она должна ответить за всё перед судом!
— Нет, Феликс!… — воскликнула Адма и потеряла сознание.
В этот момент к префектуре подъехал Эриберту и тотчас же бросился к Адме.
— Можешь забрать её себе, она мне больше не нужна, — сказал ему Феликс.
Эриберту на руках отнёс Адму в машину и повёз её домой.
Люди стали понемногу расходиться.
Феликс понуро зашагал к зданию префектуры, и тут к нему подбежал запыхавшийся матрос, обычно управлявший его катером.
— Сеньор Феликс, беда! Ваш сын вышел в открытое море на катере! – сообщил матрос. — Его надо спасать! Сам он не справится с управлением во время такого шторма! Он может погибнуть.
— Нет, мой сын не должен погибнуть, он ни в чём не виноват! — воскликнул Феликс и, встав на колени перед Гумой, принялся умолять его: — Спаси моего сына! Только ты сможешь это сделать. Умоляю, догони его, верни! Это же твой двоюродный брат!
— Вы могли бы и не напоминать мне об этом, — сказал Гума. – Спасти, терпящего бедствие — это мой долг. Зовите своего шофёра, мы едем в порт!
Катер Алешандре Гума обнаружил вблизи прибрежных скал. Море крутило его и подбрасывало на волнах, как лёгкий пластиковый поплавок, потому что Алешандре и в самом деле не мог справиться с управлением.
Ливия первой заметила приближавшуюся лодку Гумы и стала махать руками, подавая ему сигналы.
Увидев её на борту катера, Гума воззвал к могуществу и милости Еманжи:
— Мать Еманжа, помоги мне спасти Ливию! Дай мне сил и сноровки, умоляю тебя!
Мощная штормовая волна тотчас же бросила его лодку прямо к борту катера, но Алешандре тоже увидел Гуму и мгновенно приставил ствол пистолета к животу Ливии.
— Я убью тебя и твоего ребёнка, — повторил он. — Ты не стала моей, зато и Гуме не достанешься!
— Не делай этого! — взмолилась Ливия. — Гума убьёт тебя!
— Нет, я не доставлю ему такого удовольствия, — сказал Алешандре. — Я брошу катер на камни, и мы умрём вместе — я и ты!
Навалившись всем корпусом на руль, он сумел повернуть его, и катер с грохотом ударился о скалы.
Гума увидел, как за мгновение до удара Ливию смыло волной с катера, и бросил ей спасательный круг.
— Ливия, держись! Цепляйся за круг! Я сейчас подплыву поближе, — крикнул он, однако и его лодку уже стремительно несло на скалы…
Руфину и Северину, приплывшие туда спустя несколько минут на своём баркасе, взяли на борт Ливию и раненого Алешандре, а Гуму нигде не нашли.
На причале тем временем собрались едва ли не все жители нижнего города, и Эсмералда тоже была среди них. Услышав, как Руфину с горечью сказал: «Очевидно, Гуму постигла та же участь, что и его отца», она закричала:
— Нет! Нет! Гума не должен умереть! Это я во всём виновата. Я бросила вызов Еманже, и она меня наказала… Еманжа, умоляю тебя, верни жизнь Гуме! Взамен я отдам тебе свою жизнь! Я стану твоей навсегда, только воскреси Гуму!
С этими словами Эсмералда бросилась в пучину вод, и море в последний раз вздыбилось страшным вихрем, а потом внезапно успокоилось.
Рыбаки снова поплыли к тем скалам, о которые разбилась лодка Гумы, и нашли его живым и невредимым в нескольких шагах от места катастрофы.
— Это невероятно! — изумлялся Руфину. — Я всё осмотрел здесь в прошлый раз. Похоже, Еманжа приняла жертву Эсмералды и даровала Гуме новую жизнь, воскресив его из мёртвых.
Сам Гума ничего не мог сказать по этому поводу — он не помнил, как выбрался из воды и оказался на берегу.
Зато он помнил о Ливии. Узнав, что она жива, он поблагодарил Еманжу за помощь и поспешил к Ливии.
— Я так боялся, что не смогу тебя спасти, — сказал он ей, когда они встретились, и Ливия ответила ему:
— Когда мне сказали, что ты погиб, я не могла в это поверить. Я знала, что Еманжа не станет отбирать отца у моего ребёнка.
— Ливия, ты… беременна?! — изумился и обрадовался Гума.
— Да, я жду от тебя ребёнка, — подтвердила она. — Ты спас не только меня, но и нашего малыша.
Гума, волнуясь, надел ей на палец кольцо, которое с некоторых пор стало его талисманом. А потом рассказал историю этого кольца и всё то, что недавно узнал о себе и о своих родителях.
— Теперь мы с тобой поженимся, и ты станешь Ливией Геррейру, — сказал он в заключение. — А если у нас родится мальчик, то я хотел бы назвать его именем своего второго отца – Фредерику.
— А девочку я хотела бы назвать Лаурой, — высказала своё пожелание Ливия.
На том и порешили.
Пока Гума и Ливия, вновь обретшие друг друга, обсуждали свои планы на будущее, в доме Геррейру произошло ещё одно трагическое событие, которое впоследствии многие сочли закономерным, ибо оно явилось логическим итогом всей преступной жизни Адмы.
После того как Эриберту привёз её домой, она несколько часов пребывала в полузабытьи, а когда очнулась, то от её безумия не осталось и следа. Она рассуждала вполне здраво и помнила, как от неё отрёкся Феликс.