Viva la Mésalliance или Слава Мезальянсу (СИ) - Давыдов Игорь. Страница 49

Впрочем, не Вик был причиной, по которой синеглазка оказалась на этой злополучной крыше.

Понимая, что разговор зашёл в тупик и покамест не имел возможности найти из него выход, слечна Глашек двинулась в сторону Меца. Она ступала не очень быстро, не желая показаться излишне агрессивной, но убирать оружие не торопилась. Из-за скорости перемещения у девушки имелось достаточно времени, чтобы совершать каждый шаг таким образом, чтобы либо под подошвой не оказалось ни единой градинки, либо же их удавалось отбросить в сторону, слегка мотнув мыском тупоносой туфли.

— Не думайте, что вам удастся произвести на меня хорошее впечатление, — поза пана Праведного неуловимо изменилась: он всё так же стоял, расставив ноги на ширину плеч, однако теперь у Брони не было ни единой унции сомнений, что собеседник готов нанести удар в любое мгновение. — Я видел ваше истинное лицо. Ваши понятия о добре и зле, о хаосе и порядке, о законе и преступлении бесконечно далеки от тех, которыми руководствуюсь я.

— Врёте, — девушка не удержалась от улыбки, а сорвавшиеся с уст слова звучали слишком уж мягко, даже заботливо, по-матерински. — Вы сами не уверены в том, что видели. Иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали. Вы не знаете, кто есть я. И, скорей всего, не уверены в том, кем являетесь вы сами.

— А вот вы, как раз, говорите уж чересчур уверенно, — не удержался от колкой шпильки собеседник.

— Погода… слишком хорошая.

Услышав эти слова, Мец поднял взор в небеса. Спустя пару секунд рядом с ним оказалась и Броня, не преминувшая повторить сей жест. Погода действительно была слишком хорошей. Хоть температура и не поднималась до отметки достаточной, чтобы градинки успели растаять, гладь над головой радовала не серостью, а приятной, пусть и блекловатой, голубизной. Солнце не демонстрировало способности согреть землю, но светило ярко.

Пан Праведный решился вновь заговорить спустя где-то десяток секунд. Более не ощущалось в его интонациях той твёрдости и уверенности, что даже тонкий женский голосок заставлял звучать в меру внушительно.

— Вы ведёте речи так, что кажется, будто бы в них нет убеждённости. Словно бы не погода зависит от вас, а вы — от погоды.

Было странновато слышать слова Меца откуда-то снизу. Из-за этого Броне приходилось лишний раз напоминать себе, что в теле этой невысокой девицы, что проигрывала в росте даже далёкой от звания дылды Лешей, на самом деле скрывается разум мужчины. Почему-то факт того, что собеседник был ниже слечны Глашек вымораживал последнюю куда как сильней, чем его актуальные одежда, внешность и голос.

— Наши взаимоотношения с погодой крайне сложны, — ответила на вопрос бывшего самурая синеглазка. — Я покамест не смогла понять принципы зависимости одного от другого, но игнорировать совпадения скачков моего настроения и поведения небес с каждым днём становится всё сложней и сложней. Предпочитаю пока воспринимать данные метеорологических сводок, как показания ещё одного органа чувств.

Мец хмыкнул.

— Вы здесь ради меня или…

— И… — перебила его Броня. — Не “или”, а “и”. Причём вы находитесь на втором месте.

Девушка опустила взгляд на грешную землю. Синие очи выискивали малейшие признаки несоответствия между спокойствием небес над головой и теми выкладками разума, что столь встревожили некромагичку, заставив её сорваться с места и примчаться сюда.

— Я хочу понять, отчего же небеса мне лгут, — произнесла она.

— А вы уверены, что они лгут вам? — бесстрастность Меца была слишком нарочитой, чтобы можно было в неё поверить. — Что если они говорят правду?

Броня резко обернулась в сторону собеседника. Её взор вперился в лицо девицы, которое оживлённый временно носил, и взгляд этот оказался настолько цепким, что, казалось, он был способен сорвать кожу с черепа Праведного, стоило лишь Броне слегка дёрнуть головой. Смена настроения, с расслабленно-спокойного на напряжённо-агрессивное была столь же резкой, как порыв ветра, настигший как стоящих на крыше, так и находящихся внизу, на улице, людей.

Порыв оказался долгим, невероятно злым. Он словно бы твёрдо вознамерился сбросить Лешую и Меца на припорошенный неубедительным слоем снега хиленький газончик у дома, и не собирался успокаиваться прежде, чем исполнит задуманное. Могучие потоки воздуха цеплялись за волосы, за одежду: и если свободный низ пальто Брони лишь красиво развевался по ветру, то скованная пуговицами куртка пана Праведного громко хлопала полами, словно стая перепуганных голубей, спешащая покинуть место, показавшееся чрезмерно опасным.

Обстановка на крыше резко сменилась: спутники слечны Глашек, отлично понимающие, что Мец всю прошлую жизнь тренировался атаковать мечом из любого положения со скоростью столь высокой, что не каждый глаз был способен уловить блеск освобождённого клинка, взяли оружие наизготовку. Однако бой не начался. Бывший самурай не торопился наносить удар. Он стоял на месте и лишь слегка морщился, словно бы его кожу щипало от гневного взора глубоких синих глаз.

Броня не знала, что руководило паном Праведным в решении удержать меч в метафорических ножнах. Быть может, он понимал, что, будучи самоучкой, не вывезет бой против трёх некромагов, пусть даже ещё не окончивших университет, и куда логичней попытаться избежать любого вида открытой конфронтации, полагаясь на продемонстрированное ранее добродушие Лешей. А может осознавал, что его собеседница и сама не рада той вспышке гнева, что вырвалась на свободу, минуя все заслоны разума. Но независимо от причин поступков Меца, девушка была ему благодарна.

Ведь его сдержанность позволила ей вновь взять чувства под подобие контроля. Броня уже успела понять, что полное подавление чувств сыграет с ней злую шутку и рано или поздно приведёт к очередному “взрыву”, что выпустит на волю божественную сущность Лешей. А потому некромагичка решила попробовать иную тактику: позволить себе выпускать эмоции сравнительно малыми порциями, контролируя давление в умозрительном паровом котле. Гнев не загонялся под ковёр, не запирался. Лишь отодвигался на второй план, пока разум работал над определённой задачей.

В этом не было ничего кардинально нового. Именно таким образом Лешая сохраняла подобие рассудка каждый раз, когда не справлялась с потоком чувств ранее. Уже знакомое “тоннельное зрение” и рассинхронизация манеры тела двигаться, да громкий визг трудящихся над поиском решений шестерёнок в голове. Разве что не было той ряби, что всегда стремилась от границы восприятия к центру поля зрения в своих попытках полностью отрезать девушку от возможности воспринимать реальность. Это кстати создавало обманчивое ощущение прозрения, чистого разума, какое бывает при определённых формах опьянения.

Носик синеглазки шумно втянул воздух. Возможно даже достаточно шумно, чтобы это было слышно даже сквозь вой злого, почти ураганного ветра. А быть может мозг сам подставил сей звук, будучи непривычным к тому, что столь нарочито глубокий вдох оказался неслышимым.

Затем Броня слегка повернула голову и скосила взгляд на небо.

— Вы это чуете? Этот запах? Горько-сладкий аромат, словно бы я оказалась в месте, где разом растут османтус и полынь.

Звучало это довольно безумно. На данный эффект играло всё, от особенных интонаций и манеры двигаться, рождённых гневом не подавленным, но лишь отодвинутым на второй план, до чересчур уж резкой смены темы. Но, как ни парадоксально, не было в этом безумия. Лишь вдумчивый анализ данных, поступающих со всех органов чувств.

Жаклин и Виктор переглянулись. Но если француженка лишь недоумённо скуксилась, сосредоточившись на том, чтобы уберечь волосы рукой с зажатой в ней державой от попыток упасть на лицо и помешать увидеть признаки возможного предстоящего боя, то некромаг задумчиво прикрыл глаза, словно бы забыв об угрозе атаки со стороны Меца, и втянул воздух носом, подражая Лешей.

— Это пахнет грехопадением и кровопролитием, — заключил он и, вновь подняв веки, вперил взор в лик слечны Глашек. — Но откуда сей запах? Не ветер принёс его. Это сам запах породил порыв.