Драконы осенних сумерек - Уэйс Маргарет. Страница 66

Хедерик сделал паузу, внимая жидким аплодисментам.

– Мы слишком долго терпели эльфов Квалинести. Пусть же Верминаард загонит их назад в Сильванести или откуда там они вообще пришли! Скажу вам даже больше… – Хедерик вошел в раж, – следует ждать, что иные из наших юношей пожелают присоединиться к армиям великого полководца. О да, он великий полководец! Я видел его. И он могущественный жрец: я лицезрел творимые им чудеса. Под его рукой нас с вами ожидает новая эра. Мы прогоним с нашей земли эльфов, гномов и других инородцев. Мы…

Снаружи донесся низкий, глухой гул, подобный далекому реву прибоя. Воцарилась тишина. Все озадаченно прислушивались, пытаясь сообразить, что могло послужить источником подобного звука. Хедерик раздраженно озирался, заметив, что аудитория отвлеклась. Рев нарастал, приближаясь. Внезапно гостиница погрузилась в густейшую, кромешную тьму. Кто-то вскрикнул. Многие бросились к окнам, ища прозрачные вставки в цветных витражах.

– Надо спуститься вниз и узнать, что происходит, – предложил кто-то.

– Такая тьма, что и ступеней не разглядишь, – проворчал другой голос.

И тут мрак рассеялся.

За стенами гостиницы взорвалось страшное пламя. Волна жара, ударившая в здание, вышибла окна, осыпав осколками стекла находившихся внутри. Могучий валлин, который не могла поколебать ни одна буря, закачался и застонал. Гостиница накренилась. Столы начали опрокидываться. Скамейки ехали по полу и с треском врезались в стены. Хедерик потерял равновесие и свалился со стула. Из камина полетели горящие угли. Свечи, упавшие с перевернутых столов, и масляные светильники под потолком грозили пожаром.

Шум и неразбериху прорезал ужасающий крик – крик живого существа, исполненный жестокой, кровожадной ненависти. Что-то с ревом пронеслось над крышей гостиницы. Хлестнул порыв ветра, и стена пламени, вставшая на юге, озарила ночь.

Тика выронила поднос с кружками и вцепилась в стойку, пытаясь устоять на ногах. Вокруг нее кричали и визжали люди – кто от боли, кто от страха.

Утеха горела.

Жуткий оранжевый свет залил комнату сквозь разбитые окна. Облака дыма и гари вплывали снаружи. Ветер нес запах горящего дерева и с ним другой, гораздо более страшный – горелого мяса. Задыхаясь, Тика подняла голову – и увидела языки пламени, лизавшего сучья могучего валлина, на которые опирался потолок. Восковая полировка шипела и трещала в огне.

– Туши огонь!.. – отчаянно закричал Отик.

– Наша кухня!.. – завопила кухарка, вылетая из вращающихся дверей. Платье на ней тлело. Позади женщины плотной стеной взметнулся огонь. Тика схватила кувшин эля и выплеснула на кухарку, промочив ее до нитки. Та упала на стул и истерически зарыдала.

– Спасайся, кто может! – раздался крик. – Сгорим!..

Хедерик, отталкивая прочь раненых, одним из первых добрался до двери. Выбежав на открытую площадку, он схватился за перила и потрясенно остановился. На севере горели леса; пламя пожара освещало согни марширующих нелюдей, отражаясь от кожистых крыльев. На глазах у пораженного ужасом Искателя драконидская пехота вступала в Утеху. А над их головами летели страшилища, словно сошедшие со страниц детских сказок…

Драконы!

Пятерка алых бестий кружилась над горящей Утехой Один за другим они ныряли вниз, насылая магическую тьму, поджигая огненным дыханием квартал за кварталом С ними невозможно было сражаться. Тьма не давала ни нацелить стрелу, ни замахнуться мечом…

Что было дальше. Тика помнила плохо. Она твердила себе: «Горим, надо спасаться», – но гостиница была ее домом, ее родным домом, и она оставалась на месте, пока от жара полыхающей кухни не стало больно дышать. Пламя готово было перекинуться и на общую комнату, но тут кухня с треском рухнула вниз. Отик с официантками заливали огонь элем и наконец сумели-таки его погасить.

Когда с огнем было покончено, Тика занялась ранеными. Отик трясся и плакал, повалившись на пол в углу. Тика отослала к нему одну из официанток, сама же занялась другими пострадавшими. И трудилась над ними несколько часов подряд, запрещая себе смотреть в окно, не допуская в сознание жуткие звуки разрушения и смерти, доносившиеся снаружи.

Потом до нее дошло, что раненых было что-то слишком уж много: на полу лежало больше народу, чем было в гостинице к моменту нападения. Плохо соображая, что к чему, она посмотрела на дверь. В гостиницу входили все новые и новые люди. Жены тащили мужей. Мужья несли на руках жен. Матери прижимали к себе умирающих детей…

– Что происходит? – спросила Тика стражника Искателей, стискивавшего ладонью пробитое стрелой плечо; за его спиной теснились еще люди. – Почему все идут сюда?..

Стражник тупо посмотрел на нее полными боли глазами.

– Больше нет ни одного дома, – пробормотал он. – Все горят… все…

– Нет!.. – Тика обмякла, коленки у нее задрожали. Но тут стражник потерял сознание, и ей пришлось подхватить его и опять забыть о себе. Последним, что ей запомнилось, был силуэт Хедерика, все еще стоявшего на крыльце и смотревшего неподвижными глазами на охваченный пламенем город. Слезы катились по его закопченному, измазанному сажей лицу.

– Кто-то ошибся… – шептали его губы. – Кто-то ошибся…

С тех пор миновала неделя. Как выяснилось, кроме гостиницы в городе все-таки уцелело еще несколько зданий. Дракониды сохранили все те, что могли как-то послужить их нуждам. Поэтому огонь обошел не только гостиницу, но также торговую лавку и кузницу Тероса Железодела. Что до кузницы, она всегда стояла на земле, ибо размещать горн и меха на живом дереве вовсе уж никуда не годилось. Другие два здания тоже решено было спустить вниз: дракониды находили утомительным лазить вверх-вниз по ступенькам.

Повелитель Верминаард велел заняться этим драконам. Очистив огнем площадку поровнее, одно из алых чудовищ вонзило когти в гостиницу и сняло ее с ветвей валлина, а затем под крики драконидов довольно небрежно уронило в обугленную траву. Младший Командир Тоэд, новый глава города, приказал Отику немедленно приступить к ремонту: племени драконидов был присущ один большой недостаток – любовь к крепким напиткам.

Всего через три дня после взятия города гостиница вновь распахнула свои двери для посетителей…

– Ну все, все, я уже успокоилась, – сказала Тика Отику. И вытерла глаза и нос фартуком. – С той ночи я ни разу не плакала, – добавила она, обращаясь больше к себе самой, нежели к нему. Сжала губы в одну черту и поклялась: – И больше нипочем не заплачу!

Отик поспешил за стойку, не вполне понимая ее слова и радуясь хотя бы тому, что Тика выплакалась, – вот-вот должны были пожаловать первые посетители.

– Сейчас будем открываться, – сказал он, стараясь придать своему лицу жизнерадостное выражение. – Небось порядочно народу пожалует…

– И как ты только можешь брать их грязные деньги! – вспыхнула Тика.

Отик умоляюще посмотрел на нее: только бы не расплакалась снова.

– Их деньги, – сказал он, – ничем не хуже всех прочих. Особенно по нынешним временам.

– Хм! – фыркнула Тика и пошла прямо на него. Густые рыжие кудри содрогались от ярости. Отик попятился – он знал ее нрав. Но пятиться было особо некуда. Тика ткнула его пальцем в пухлый живот. – Как ты можешь поддакивать их гадким шуточкам? Потакать им? – потребовала она ответа. – Я их ненавижу! Этот их запах!.. Их усмешечки и холодные чешуйчатые пятерни, которыми они меня лапают!.. Когда-нибудь я…

– Тика, прошу тебя! – взмолился Отик. – Пожалей хотя бы меня! Я слишком стар для рудников. А ты – тебя бы завтра же забрали, если бы ты не работала здесь. Ну будь умницей и веди себя смирно!..

И она в бессильном гневе прикусила губу. Она знала, что Отик был прав. К тому же ей грозило нечто худшее, нежели рабский караван из тех, что медленно шли через город. Рассерженные дракониды убивали безжалостно и немедля…

Дверь с грохотом отворилась, и внутрь развязной походкой ввалилось шестеро стражников-драконидов. Один из них сорвал с двери табличку «ЗАКРЫТО» и отшвырнул ее в угол.