Мне надо кое в чем тебе признаться… - Мартен-Люган Аньес. Страница 12

Громкие голоса вырвали меня из мучительного оцепенения. В зал ворвался мужчина, который вел себя как буйнопомешанный, беспрерывно спрашивал, где его жена, требовал немедленно проводить к ней или хотя бы сообщить, в каком она состоянии. Да, его поведение было гораздо грубее моего, но по сути мало чем отличалось, примерно так же реагировала и я, когда пришла сюда. Появился доктор, который выходил ко мне не так давно, и я едва не вскочила с места, но он обратился не ко мне. Все снова рассыпалось. Я опять переместилась в другой мир, туда, где все вращалось вокруг Ксавье.

Пятнадцать минут спустя, а может, гораздо позже или раньше, мужской голос пробормотал: «Добрый вечер», – на что и я, и Кармен автоматически ответили. Но я все же выплыла из своих мыслей, чтобы понять, с кем здороваюсь. Увиденное показалось мне абсолютно несуразным. Мужчина в безупречном, хотя и слегка помятом смокинге, с криво болтающимся на шее развязавшимся галстуком-бабочкой со всего размаха швырнул черное пальто на первый попавшийся стул и принялся расхаживать, свирепо ероша волосы. Забыв о своем невменяемом состоянии, я обменялась с Кармен озадаченными взглядами. В другой ситуации я бы ему посочувствовала, поскольку было очевидно, что его гложет страх, но сейчас собственные ужас и гнев не давали мне обращать внимание на кого-то еще. Тем не менее я сдерживалась, хотя никто не представлял себе, чего это мне стоило, а он выставлял свои эмоции напоказ, демонстрировал всем свою тревогу, не задумываясь о том, как это может подействовать на других. Если он продолжит, то заразит и меня. А я не могла позволить себе сорваться, еще чуть-чуть, и никто и ничто меня не удержит, я начну крушить все вокруг. Стоит лишь панике, сдерживаемой из последних сил, вырваться наружу, и я буду рассыпать удары направо и налево, орать так, что весь этаж оглохнет.

– Извините, месье, не могли бы вы не метаться, как лев в клетке? Я очень вас прошу.

Собственная способность нормально и даже вежливо разговаривать удивила меня, настолько она не соответствовала моему душевному состоянию. Я больше себя не узнавала, во всяком случае, не узнавала ту, кем я стала за этот последний отрезок ночи. Мужчина застыл на месте: похоже, только тут до него дошло, что он не один. Его глаза остановились на мне, они были такими же черными и ввалившимися, как мои. Горевший в них звериный огонь поразил меня, поскольку я догадалась, что такой же огонь горит и в моих. Он был моим зеркалом. А мы с ним – двумя ранеными животными. Вот кем мы оба были.

– Извините, мне сложно себя контролировать.

– Я понимаю… но тут у нас у всех нервы на пределе…

Он поднял руки вверх, показывая, что сдается, и сел в кресло, стоявшее за его спиной, прямо напротив меня. У него дергались ноги, он не мог усидеть на месте. Как и замолчать, впрочем.

– Вы здесь уже давно? – спросил он.

– Понятия не имею… Может, три, может, четыре часа, я перестала следить. Жду сведений о муже, он в операционной.

Зачем я ему это рассказываю? Наверное, проще делиться с посторонним человеком, столь же напуганным, как и я? Или чужая беда притягивает твою собственную?

– Сопереживаю и ему, и вам… Мою жену тоже сейчас оперируют… Она ехала на велосипеде, и ее сбил мотоциклист.

Сидящая рядом со мной Кармен напряглась. Меня замутило.

– Черт побери! – подхватился он. – Если я до него доберусь…

Его налитые кровью глаза гипнотизировали и пугали меня, он мечтал уничтожить того, чьей жертвой стала его жена, и был готов на все. Но тут он заподозрил, что зашел слишком далеко, и сел так же быстро, как вскочил.

– Простите меня, что-то я забываю о правилах приличия.

– Да пожалуйста, – с трудом выдавила я, борясь с очередным приступом тошноты и заставляя себя дышать спокойно и размеренно.

– А вы? Ну то есть… ваш муж, что с ним?

– Он…

Кармен ткнула меня локтем в бок, но это меня не остановило. Мной завладело непреодолимое желание защитить Ксавье.

– Он был на мотоцикле, хотел объехать велосипедиста и угодил под колеса автомобиля.

По мере того как информация пробивалась к его сознанию, мужчина распрямлял спину.

– Это такая неудачная шутка? – пробормотал он.

Наши удрученные и одновременно возмущенные взгляды встретились. Мы бросали друг другу вызов, несмотря на то, что в некотором смысле разделяли одну и ту же боль. Уставившись на него в упор, я откинулась назад и оперлась затылком о стенку за спиной. Я была в смятении. Силу мне придавали лишь моя слабость и мои муки.

– Мы с вами по одну сторону баррикад, – примирительно возразила я.

В коридоре произнесли мою фамилию. Сигнал окончания этого вневременного куска жизни, подвешенного в ирреальном измерении. Очень грубый сигнал, как я вдруг поняла. Я поднялась и двинулась в направлении позвавшего меня голоса. Перед тем как выйти из комнаты, я обратилась к мужчине в последний раз:

– Надеюсь, ваша жена выберется без особых последствий.

Он резко вскочил, подошел ко мне и испепелил взглядом.

– Хотел бы я вести себя как отзывчивый человек, но это выше моих сил… Поэтому я не сумею пожелать, чтобы ваш муж выкарабкался невредимым.

Кармен потянула меня за руку.

– Оставь этого типа вместе с его ненавистью.

– Я его понимаю, возможно, я бы реагировала так же, – ответила я.

Агрессивность этого человека не трогала меня. На самом деле мне было на нее плевать.

Я забыла наш обмен репликами, этого мужчину и его жену, как только увидела ожидающего меня в коридоре врача. Кармен меня поддерживала, напрягая руки все сильнее по мере того, как сокращалось расстояние между нами и врачом и приближались те новости, которых я так ждала, но при этом так боялась.

– Операция прошла успешно…

Я пошатнулась. Ксавье жив. Жив. Его сердце бьется. Он жив. Я не потеряю его. Он услышал мою мольбу. Мое чувство нельзя было назвать облегчением, оно было гораздо глубже. Мощнее, разрушительнее, оно сметало все остальные. Теперь, когда я узнала, что он живет, я могла бы свалиться, уснуть, исчезнуть.

– Он в послеоперационной палате. Он слаб, даже очень слаб, потерял много крови. И до конца еще очень далеко. Мы поговорим об этом подробнее завтра.

– Вы пустите меня к нему?

– Нет, не этой ночью. Завтра. А пока идите поспите. Вы все равно ничего не можете сделать.

– Я очень вас прошу… Позвольте мне, я только немного постою в дверях… просто чтобы он знал…

– Простите, но нет.

Колени у меня подогнулись, и Кармен в очередной раз не дала мне упасть.

Обратная дорога прошла в соборной тишине. Я быстро теряла силы, но мне было необходимо продержаться до тех пор, пока я не останусь одна. Я отперла дверь дома и наткнулась на растянувшегося у порога Месье, очень спокойного, абсолютно спокойного, слишком спокойного. Он лениво постучал хвостом по плиткам пола, потянулся мордой к моей руке и мягко лизнул ее. Я ласково потрепала его по загривку. Шестое чувство нашего пса немного ободрило меня, я двинулась навстречу вышедшему в прихожую отцу и, не дав ему заговорить, спросила:

– Как дети?

– В конце концов уснули. Мне пришлось им объяснить… Но я их успокоил, как мог.

– Знаю, папа. Спасибо.

– Ты проголодалась? Выпить хочешь? – предложила Кармен.

Я покачала головой и сняла пальто. Повесила его на плечики у входа и ухватилась на мгновение за вешалку, чтобы не упасть.

– Пойду посплю или хотя бы полежу… А вы оба поезжайте домой.

Я поставила ногу на первую ступеньку лестницы. Папа подошел ко мне и погладил по щеке, как он это делал, когда я была маленькой и болела.

– Отвезу Кармен и вернусь. Даже не пытайся мне запретить.

Я не сопротивлялась. Не было сил. Бесполезно. Я грустно улыбнулась лучшей подруге.

– Спасибо, что посидела со мной в больнице…

Она обняла меня и прошептала на ухо, что утром сразу же приедет ко мне. Не думая больше о папе с Кармен, я поднялась к детям и сначала зашла к Пенелопе, которая спала, закутавшись в одеяло, словно хотела защититься. Я откинула волосы с ее лба и поцеловала. Титуан изо всех сил сжимал в руках парочку плюшевых зверьков, я и его поцеловала в лоб и оставила спокойно спать. Пока они спят, реальность их щадит.