Уроки вожделения (СИ) - Казанова Элла. Страница 31

– Благодарю, но мы пообедали перед выездом.

– Что ж, тогда после этого велишь слугам подготовить две гостевые спальни, – продолжила она перечислять распоряжения сыну. – Вы ведь останетесь у меня хотя бы на несколько дней?

– Только на одну ночь, завтра мисс Эштон встречается с подругой в Картвилле.

Миссис Кройд не сумела скрыть огорчения, а вот Ара едва скрыла изумление: маркиз не предупреждал, что собирается здесь заночевать. У нее даже спальных вещей с собой нет, не говоря уже о сменной одежде!

– Как жаль! Но это не отменяет моего последнего распоряжения. И скажи, чтоб мисс Эштон поселили в соседней со мной комнате. Там чудный вид из окна, дорогая, – пояснила она Аре, и девушка почувствовала, что краснеет, догадавшись об истиной причине такого размещения. – А потом найди себе, какое-нибудь занятие и не мешай нам. Справишься?

– Приложу все силы, – чуть поклонился маркиз. – На этом приказы закончены?

– Вольно, солдат!

И хотя мать и сын за всю беседу не обменялись ни одной фразой, выражающей нежность и привязанность, невооруженным глазом было видно, что эти двое обожают друг друга. Аре снова стало не по себе: словно она подсмотрела в окно чужой праздник. Праздник, который пришла испортить.

Как только маркиз скрылся из виду, миссис Кройд взяла ее под локоть и неспешным шагом повела к теплице.

– Не волнуйтесь, мисс Эштон, у меня есть запасной фартук. Я не столь жестока, чтобы заставлять гостей пачкаться с головы до ног!

– Благодарю, миссис Кройд.

– Я не миссис: никогда не была замужем. Можете называть меня Бланш.

Хорошо, что Ара в большинстве случаев умела не выдавать свои чувства, не выдала и на этот раз, а не то, верно, сильно обидела бы мать маркиза своим изумлением. Женщина, которую лорд Кройд представил, как придерживающуюся строгих правил в том, что касается приличий, и распорядившаяся разместить Ару в соседней с собой спальне именно ради соблюдения оных, родила… внебрачного ребенка?

Родители Ары, тоже люди старых порядков, такого бы точно не одобрили, и никакая безумная любовь, видимо, толкнувшая эту хрупкую женщину на прелюбодеяние, не послужила бы оправданием в их глазах. По правде сказать, Ару с детства приучали думать так же, и теперь она сама не знала, как относиться к признанию хозяйки дома. Распутницы по определению не должны нравиться и достойны лишь презрения, к которому была готова и сама Ара, решаясь на сделку с маркизом и заранее принимая все последствия. Но эта женщина была так не похожа на тех, кого Ара представляла под словом «распутница»… вообще-то мать маркиза ей нравилась. Размышления были отложены на потом, поскольку они уже переступили порог теплицы.

– Благодарю… Бланш. Вы тоже можете называть меня «Ара».

Женщина задумалась:

– «Ара» и «Асгарт» – звучит. Надпись будет отлично смотреться на свадебном торте!

Девушку вновь охватила досада на маркиза, вынудившего ее пойти на этот обман. Вводить в заблуждение мать лорда Кройда было, как-то особенно неприятно, оставляло мерзкий привкус в душе. Или это очередной урок, который она должна усвоить? Но в чем его смысл?

Помимо фартука Аре выдали еще перчатки и платок, чтоб расстелить на земле. Девушка ожидала, что мать маркиза набросится с расспросами, по большей части неудобными, ведь понятно, что она затеяла совместную работу и удалила сына специально, чтобы пообщаться наедине. Но женщина снова удивила, поинтересовавшись любимым сортом роз Ары…

И девушка не заметила, как пролетело несколько часов, к концу первого из которых она была уже совершенно влюблена в свою собеседницу, от которой словно исходили свет и радость жизни. И так же незаметно для себя она рассказала довольно много личного…

В свою очередь, мать маркиза предложила не стесняться и задавать любые вопросы, но Ара воздержалась, не желая заставлять эту женщину раскрываться перед той, кому вскоре предстояло нанести ей болезненную рану. Однако по некоторым обмолвкам заключила, что Бланш происходила не просто из состоятельной семьи, принадлежавшей к высшему обществу, но одной из самых богатых и влиятельных на континенте. Даже странно, что Ара про нее раньше не слышала… Может, отчасти происхождение и стало причиной ее падения? Девочка, с первых же дней жизни окруженная любовью и всеобщей заботой, не знавшая ничего, кроме добра и ласки, думала, что все люди такие, а, когда выросла и встретила двуличного мерзавца, то по наивности своей посчитала его любовью всей жизни? И впервые столкнулась с неприглядной действительностью…

– Простите за нескромность, Ара, – прервала размышления Бланш, – но сколько вам лет? Моему сыну повезло, что кто-то более шустрый не перехватил такое сокровище до него.

Ара ничуть не обиделась на вопрос, хоть и облеченный в комплимент, но все равно довольно бестактный из-за заключенного в нем намека, потому, что понимала: мать маркиза задала его из искреннего интереса, а не, чтобы уязвить. Эта женщина вообще все делала искренне, наверное, поэтому Ару так к ней тянуло.

– Не извиняйтесь: вы правы, я уже в том возрасте, когда многие мои ровесницы не по одному разу познали радость материнства. Мне двадцать один… Как же случилось, что я до сих пор не замужем? Право, трудно объяснить… Моя семья не бедствовала, я единственный ребенок, и приданое отец предлагал хорошее… Джентльмены не сказать, чтобы преследовали вниманием, но и не сказать, чтобы обходили им. Предложение мне однажды делали, и несколько раз ситуация была на грани, но… не сложилось.

Ара отвечала откровенностью на откровенность: после представления королеве на балу дебютанток в возрасте восемнадцати лет девушка или скорее ее приданое привлекло внимание сразу нескольких потенциальных женихов – для этого родители и тратят целые состояния, вывозя дочерей в столицу на сезон балов и приемов, который длится с весны по лето. Ни один из них не завоевал сердце, но двое или трое были вполне достойными партиями, которые оказывали ей знаки внимания, свидетельствовавшие о серьезности намерений, а потом… просто перестали замечать, буквально одномоментно переметнувшись к другим леди и едва ли не отворачиваясь от нее при случайных встречах.

Когда это произошло впервые, Ара несколько дней проплакала, придумывая себе несуществующие изъяны, верно, послужившие причиной произошедшего, и матушка была непривычно внимательна, забыв ненадолго даже о собственных нервах, мигренях и прочих многочисленных «тяжких» недугах. Она даже решила, что дочь была влюблена в одного из тех господ и теперь рыдает над поруганными чувствами. Тогда-то Ара и взяла себя в руки: ведь куда хуже было бы, если б матушка оказалась права, и уязвленным осталось сердце, а не гордость и надежды на обретение семейного если не счастья, то по крайней мере благополучия. Чтобы все, как у всех.

Спустя время огорчение забылось, а на горизонте появился новый внушающий надежды знакомец, который… испарился с этого горизонта так же резко. Был еще господин Невил год назад, с которым у Ары зашло дальше, чем у прочих: он объяснился с девушкой, не меньше часа расписывая ей прелести брака, основанного на взаимном уважении и глубоком дружеском чувстве, подкрепленном слиянием их семейных состояний, и маменька даже уже выбрала атлас для подвенечного платья и заказала в газету объявление о помолвке… как вдруг сей господин, приехав поздним вечером в до неприличного неурочный час, даже не попросил – потребовал в довольно истеричной форме разговора тет-а-тет с Арой. Конечно, подобного ему никто не позволил – во время беседы присутствовал еще отец.

А сам незадачливый ухажер буквально в ногах у девушки валялся, умоляя разорвать помолвку. Даже готов был во всеуслышание объявить себя склонным к мужеложеству и, если она пожелает, скотоложеству. Таких жертв Ара от него не потребовала, более того – согласилась и на странную просьбу бывшего жениха игнорировать его, если они случайно где-то столкнутся, и всячески выказывать к нему презрение и нерасположение, когда кто-нибудь спросит ее мнение о нем. Это его желание было нетрудно выполнить, поскольку сама девушка прониклась откровенным отвращением к тому, кто, переменив решение, не нашел более достойного способа выйти из неприятной для обоих ситуации.