Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава (СИ) - Романова Екатерина Ивановна. Страница 14
— Ты… — прохрипела, урывками между позывами глотая воздух. — Не… не… ненавиж…
— Отличный способ продемонстрировать глубину своей ненависти. Я уничтожен, — иронично заметил этот гад непарнокопытный. Нашел тоже повод для шуточек!
Да разве ж это глубина? Так… самая поверхность!
— Ты закончила? — невинно полюбопытствовал он.
— Убью! — прохрипела, упираясь трясущимися руками о сиденье унитаза.
— Сначала прими душ, поешь, а потом…
Меня снова вывернуло. Причем незапланированно.
— Согласен. С едой повременим… Но душ, все же, примешь. Я терпелив, но не настолько, чтобы…
— Чтобы что? — прорычала, отчаянно дергая за ниточку и смывая следы своего позора.
Не существует слов, способных передать всю степень моего стыда! Ни один мужчина мира не видел меня в таком состоянии. В детстве, когда отец в наказание за шалость впервые применил ко мне заклинание глубокого сна, последствия разгребали нянечки, гувернантки и сестра. В этот раз я бы справилась самостоятельно, но упертый Гардиан наотрез отказался оставлять меня в уборной одну, словно я способна сбежать с его бесценным сокровищем в таком состоянии!
Вместо ответа меня снова подхватили на руки, да так, словно я не обнималась с унитазом последние полчаса.
— Душ и в путь. У нас мало времени.
— Так не терпится получить свое сокровище?
Голые ступни коснулись холодного мрамора.
— Или отделаться от приложения к нему?
Вместо ответа на меня хлынула вода. Я взвизгнула и, вцепившись в отвороты рубашки Гардиана, дернула его на себя. Струи горячей воды хлыстали по нам яростными потоками, заполняя просторную ванную комнату клубами пара. Одежда промокла и потяжелела, волосы облепили лицо и шею, а мы стояли в странном оцепенении и смотрели друг на друга, как в первый раз. Кстати, в первый раз меня тоже вжимали в стенку, но… не так!
Опасный, воинственный, грубоватый и нелюдимый Гардиан, даже промокший до ниточки выглядел величественно и с достоинством. Вода ласкала его суровое лицо, стекала по широкой груди и с грохотом шлепалась на мраморный пол. А вот я, сырая и продрогшая до нитки, вряд ли вызывала какие-то чувства, кроме жалости.
— Ты дрожишь?
— Меня от тебя тошнит. Ты же это понял?
— Мне кажется, здесь дело в другом, — самоуверенно заявил он.
— Один идиот додумался применить к медиуму заклинание принудительного сна!
Стук зубов съел половину слов, но меня и так поняли.
— Если бы ты умела слушаться, мне бы не пришлось его применять!
— Я что, похожа на собаку? К тому же кто ты, дядя? Я вижу тебя третий раз в жизни! С какой стати мне выполнять команды незнакомца, который…
— Несколько раз спас твою жизнь?
Разговор зашел куда-то не туда. Обхватив себя за плечи, я тряслась от холода, стоя под горячими струями. Надо мной нависало, не побоюсь этого слова, чудовище, и гневно сверлило меня такими страшными глазами, что зубы стучали еще сильнее, рискуя раскрошиться от старательности.
— Выйди, мне нужно привести себя в порядок.
Секунда, другая, третья… Щелчок. Душевую кабину заполнил аромат ванили и миндаля.
А надо ли приструнять?
— Что ты…
Вопрос отпал, когда мои волосы профессионально вымыли. Гардиан щедро сдобрил их шампунем и так ловко массировал мою голову, что возражение крутилось на языке, но так и не решилось сорваться. Во-первых — приятно же! А во-вторых, и в-первых более чем достаточно! Пусть это будет компенсацией за доставленные неудобства после пробуждения. Зажмурилась, наслаждаясь нежными прикосновениями и теплом, стекающим с кончиков мужских пальцев и льющимся по телу. Холод отступил так решительно, что я быстро пришла в себя.
— Спасибо, но я в состоянии сама помыть волосы, — фыркнула, дождавшись, пока он закончит. Надо же как-то выразить свое «фи», даже если оно на деле «ми-ми-ми».
— Учту.
Меня развернули лицом к стене, и проворные пальцы принялись за крючки на платье.
— Эй! А вот это уже беспредел! Я могу…
— Имел удовольствие ознакомиться с широким списком твоих умений, — резко заметил Гардиан, едва ли не срывая с меня липнущую к телу одежду.
— Гардиан, прекрати! — вскрикнула, когда верхнее платье упало к моим ногам грудой старого тряпья.
Он остановился. Нижнее платье полностью вымокло и облепило мое тело, не оставляя и малейшего простора для фантазии. Чего уж там фантазировать, когда и так все видно? Этот мужчина меньше суток в моей жизни, а позора я с ним натерпелась больше, чем за все годы, начиная с горшечного периода! А в то время мне, откровенно говоря, гордиться нечем. Я делала все, что запрещали: кидалась едой, рисовала на обоях и даже фамильных портретах (моей прапрапрабабушке удивительно идут усы, я до сих пор так считаю!), разбрасывала игрушки и капризничала.
— Кто тебе назвал это имя?
— Выйди! Во имя Исконной магии, этикета, мужского и женского достоинства, или что там для тебя имеет значение, кроме собственной важности — выйди! — прошептала, сдавливая слезы.
— Шаамни освободила нас из-за угрозы жизни. Если попробуешь сбежать, цепь снова…
Развернулась и со всей силы ударила этого бессовестного чурбана ладонями в грудь.
— Похоже, что я собираюсь сбежать?! — крикнула, вздернув подбородок, потому что иначе в его наглое лицо не взглянуть. — С момента нашего знакомства ты оскорбил и унизил меня, как только мог! И словом, и делом! Я уже поняла, что эта ненавистная штуковина тебе дороже всего на свете, и пока она на мне, ни ты, ни твои враги не оставят меня в покое. Уйди! Уйди, иначе я за себя не ручаюсь!
Хотела снова ударить этого гада, но поскользнулась на мыльном полу и впечаталась щекой в его грудь, крепко обхватив руками за бедра.
— Да чтоб меня! — выругалась и отшатнулась, снова теряя равновесие. Проявлять темпераментность в помещении метр на метр, залитом пеной и водой — задача не из легких. Меня сгребли в охапку и крепко прижали к себе.
— Уйди! — прошипела, пытаясь вырваться.
— Ты себя покалечишь. Уймись! Я не увижу ничего нового. Как показывает практика, гораздо…
— Я тебе сейчас покажу практику! — взвизгнула и хорошенько укусила Гардиана в плечо.
— Ты совсем ненормальная?
Незнакомец в душе пытается раздеть меня догола, а ненормальная я? Этот мир совсем лишился адекватных мужчин?
— Выйди! — из моей груди вырвался рык, полный свинца и решимости.
Виски заломило от боли. Ментальная волна, готовая разнести дорогой асторийский мрамор на кучу разноцветных песчинок, уже набирала силу. Я сжала кулаки до боли, пытаясь ее обуздать, но не из великой любви к сырому Гардиану (его хотелось безжалостно прибить), а из сострадания к ни в чем неповинной мебели.
Моего лба коснулась широкая ладонь, мазнула по виску и боль как рукой сняло. В буквальном смысле слова. Гардиан вышел, закрыв двери душевой кабины, а моя ментальная ярость растворилась.
Но…
— Это же невозможно! — прошептала ошарашенно, едва устояв на ногах.
«Я знаю точно, невозможное возможно-о-о…» — прозвенел в голове незатейливый мотив народной песни про любовь тролля к выпивке и женщинам легкого поведения в исполнении древнего артефакта.
— И все равно, это невозможно! Ментальная магия — самая сильная магия в мире. Ее невозможно разрушить или снять! Ей нельзя противостоять. Ее нельзя нейтрализовать. Поэтому нас так боятся, — повторяла заученные прописные истины.
«Не поэтому. Мойся давай, мы выбиваемся из графика!»
Из какого графика мы выбиваемся, мне не уточнили. На дальнейшие вопросы — не отвечали. По какому принципу работает артефакт, я так и не разгадала. То в ней просыпается желание поболтать, то сколько ни зови — делает вид, что не слышит. Грешным делом заподозрила у себя отголоски деменции. Говорящий артефакт? Ну, не бывает же таких. Тем более, чтобы понимал человеческую речь и мысли, и мог отвечать. Такое доступно только живому существу, наделенному сознанием. А у браслета нет мозгов.