Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава (СИ) - Романова Екатерина Ивановна. Страница 37

Кстати о птичках. Только сейчас меня царапнула эта мысль! А с какого, собственно, драконьего хребта Кейлар с посольством прибыли к Рейнхарту? Он кто есть, чтобы к нему императорские дети приезжали? Драконий богатей? Местный авторитет? Член какого-нибудь правительственного союза драконов?

— Приедут послы из Гардии. Я не могу оставить тебя без присмотра, но и брать с собой — небывалый риск. Никогда ни о чем тебя не просил, а теперь — прошу. Не открывай рта, чтобы не опозориться, понятно? — посоветовали мне, повязывая на шею шарф, пахнущий кориандром и корицей. Великолепно! Теперь я точно не буду выделяться, бал же на улице в сорокаградусный мороз!

— И как же мне есть, не открывая рта? — спросила с премиленькой улыбкой.

На меня посмотрели страшными глазами, и я ответила с тем же выражением лица:

— Что, есть тоже нельзя?

— А ты на бал поесть идешь? И правда, я же забыл, с кем связался…

Сдернула с себя шарф и, бросив его на пол, сложила руки перед собой, как послушная собачка.

— Хозяин, можно я останусь в конуре? То есть, конечно же, комнате я хотела сказать?

У Рейнхарта дернулась верхняя губа. Он окинул комнату испытующим взглядом, будто оценивая, можно ли ей доверять и, наконец, выдал:

— И правда. Пожалуй, так будет лучше. Клятва не позволит тебе убежать, а, если наша связь подразумевает более короткое расстояние…

— Решим проблемы по мере поступления, — отрезала и, выпихнув дракона за двери, захлопнула новехонькие перед его носом. — Иди развлекайся, я спать!

— Не смей выкинуть какой-нибудь номер! Ты меня слышишь?

— Слышу, слышу, — пробурчала с ненавистью, расстегивая злополучные пуговицы на груди.

— Сиди в комнате и не высовывайся, пока я не вернусь, и мы не придумаем, как избавиться от тебя.

Замерла и с ужасом уставилась перед собой. Рейнхарт, кажется, тоже понял, что сморозил что-то не то. Распахнула двери и потребовала:

— А ну повтори?

Драконогад поднял брови и не смог сфокусировать взгляд на моем лице. Во всяком случае, ниже подбородка у меня явно не оно.

— Глаза выше, если ты не в курсе!

— Ты раздеваешься.

— Гений дедукции! Я ведь сказала, что ложусь спать. А ты что имел в виду?

В меня ткнули пальцем, еще раз прошлись взглядом по ложбинке, выглядывающей из расстегнутого ворота платья, и сглотнули, словно у меня там бутерброд с колбасой припрятан.

— Надеюсь, у тебя все в порядке с гибкостью?! — прорычала.

— Это ты к чему?

О, кто-то нашел-таки глаза на карте моего тела!

— Боюсь, как бы шею не потянул, когда будешь локти кусать!

Захлопнула двери перед невозмутимым лицом и шумно выдохнула.

Обожаю! Рейнхарт, если бы ты только знал, как я тебя «обожаю». Так обожаю, что ни за что не лишу себя удовольствия увидеть, как вытянется твоя наглая и бессовестная рожа! Как любят кричать диванные революционеры квартала отверженных: «Хватит это терпеть!». Пусть чешуйчатый подонок пожалеет обо всем, что со мной сделал! Готовьтесь встретить Ариану Мейендорф во всем своем величии! И пусть я не имею права носить имя Аркхарган, от отцовского рода меня никто не отлучал.

Бал

Смутно помню, как на мне оказалось шикарное платье, подарок Кейлара. Я находилась в пограничном состоянии сознания. Это же надо уметь так шедеврально играть на нервах и терпении человека, чтобы довести его до белого каления!

Пока во мне кипела злость, пальцы проворно сооружали прическу. Получилось не с первого раза — последние пять лет кроме дульки на моей голове мало что красовалось. Но этим вечером я буду блистать, а гад чешуйчатый — захлебываться слюной! У него встанут поперек горла все гадости обо мне! Надеюсь, он ими поперхнется и надолго меня запомнит.

В шкафчиках трельяжа отыскались шпильки, несколько заколок и резинки, которые помогли соорудить сносную вечернюю прическу. Волосы слева забрала наверх, обнажив шею, а пряди справа оставила спадать на плечо. Жемчужные подвеска и серьги дополняли образ. Жемчужный шелк корсета туго обнимал талию, подчеркивая при этом грудь. От бедер платье расходилось мягкими волнами воздушного шифона и кружевного гипюра, перламутр которых переливался от каждого моего движения и искрился капельками драгоценных камней, приютившихся в затейливых узорах вышивки.

Остались заключительные штрихи, чтобы мое инкогнито не разоблачили раньше срока: вуалетка и маска. Я сама себя с трудом узнаю, шансов, что узнает Рейнхарт — никаких. Тем более, что Шаамни спрятана под кружевными полупрозрачными рукавами, по которым ползут затейливые цветочные узоры из золотой вышивки. Они смыкаются на запястьях плотными букетами, скрывая браслет. Случайность или Кейлар знал, что артефакт у меня?

Догадка неприятно кольнула. Я не показала браслет в ночь нашей встречи, зачаровала императорского гончего, и никому не рассказала о случившемся, но слухи расходятся со скоростью морового поветрия, раз уж мои органы выставлены на всевозможные аукционы. И кто бы мог подумать, что сильнейшие мужи мира встанут в очередь за моей рукой. Жаль, в отдельности от тела…

Отвергнув меланхолию, поправила наряд и отправилась на поиски Кейлара. Сначала поговорю с ним, а уже потом оттяну челюсть драконогаду. Может, получится сделать все и сразу.

Найти бальный зал во дворце ненаглядного оказалось не так и просто. Он разжился такими хоромами, что слухи о любви драконов к сокровищам кажутся мне преуменьшенными. Чем ближе я подбиралась к церемониальной части сего заведения (по наводке взмыленных горничных), тем сильнее рябило в глазах от роскоши и блеска.

Вкус у Рейнхарта, несомненно, есть. Большинство залов и анфилад выполнены в бело-золотых тонах с сапфировыми акцентами в знак принадлежности к стае сапфировых драконов. Но бальная зала превзошла все ожидания! Мне доводилось бывать в императорском дворце на торжествах, так это ничуть им не уступало! Передо мной распахнулись двустворчатые двери, и церемониймейстер протянул руку, затянутую в сапфировую перчатку, чтобы я дала карточку с именем и титулом. Вообще, женщине неприлично появляться на балу в одиночку, но мы с приличием на «ты» и порой перекидываемся парой забористых тролльих, поэтому, как-то так.

— Ариана Мейендорф, — шепнула и нервно поправила маску.

Мужчина выпрямился и, пока я с восхищением рассматривала нарядных гостей, степенно плавающих по паркету этажом ниже, громким поставленным басом громыхнул:

— Ариана Мейендорф, гостья повелителя.

Шаг, другой, третий…

Я подошла к украшенной цветами балюстраде и замерла в восхищении. В зале с легкостью поместится с десяток драконов в боевой ипостаси, а высота потолков, расписанных под знойное летнее небо, позволит им порезвиться всласть. Многочисленные колонны обнимали лианы живых цветов, подвязанных сапфирово-золотыми лентами и усеянных магическими огоньками. Вдоль обтянутых шелком стен ютились диванчики, где гости шушукались и делились восхищениями под стать моему. За гобеленовыми шторами скрывались выходы на балконы — они положены любому бальному залу, чтобы леди могли, скажем так, освежиться. Под конец вечера от обилия гостей и огня становится, мягко говоря, жарковато, и леди начинают благоухать отнюдь не фиалками. Балконы спасают, меня этому еще матушка научила. После каждого танца, говорила она, леди положено освежиться и воспользоваться розовой водой. Не совсем понимаю, какие у нее были планы насчет моего будущего, но похоже что весьма тривиальные. Брак, ссылка в отдаленные уголки империи и дети. Много детей… Или совсем без детей, тут уж как муж пожелает, ведь меня всего лишь продадут, чтобы с глаз долой и с чистой репутации вон.

Напротив входа на противоположном конце зала возвышался постамент с пустующим подобием трона. Слишком прост для королевского, но слишком пафосный для обычного кресла. Видимо на нем восседает тот самый повелитель, чьей гостьей числится Ариана Мейендорф. Забавно, но впервые я использую настоящее имя без привязки к бесчисленному количеству родственников.