Флибустьер (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 39

Губернатором Сент-Доминго был Франсуа Депардье де Франкене. Раньше он был лейтенантом короля — так называли заместителя губернатора, как выразились бы в двадцать первом веке, по «силовому» блоку, подменял барона Жана де Пуансе в позапрошлом году, когда тот плавал во Францию. Месяц назад барон приказал долго жить, и лейтенант короля опять стал временным губернатором западной части Эспаньолы. Ему было немного за тридцать. Высокого роста, худощавый. Лицо туповатого исполнителя. Я еще подумал, что Жерар Депардье мог бы сыграть Франсуа Депардье де Франкене, почти не гримируясь, если бы был в три раза худее. Одет скромнее своего предшественника, если не считать золотой перстень с большим алмазом, как ни странно, не фальшивым. Злые языки утверждают, что это подарок жены богатого плантатора, имя которого умалчивают, чтобы посмеиваться над всеми богатыми плантаторами, даже овдовевшими. Новый губернатор уже знал о начале войны с Испанией, хотя я был уверен, что на своем быстроходном судне первым привезу эту весть.

— Теперь у нас развязаны руки! — радостно потирая большие руки, произнес он. — Сейчас Лорен де Графф собирает флот для нападения на Веракрус. Не желаешь присоединиться к нему?

— С удовольствием! Особенно, если дадите комиссию, — ответил я.

В колониях давали не корсарский патент, а так называемую комиссию — документ, гласивший, что, соблюдая правила войны, обладатель его может нападать на любое судно, торговое или военное, и поселение, принадлежащие стране, с которой Франция ведет войну, а добычу обязан сбывать в указанном порту, в данном случае в Пор-де-Пе. Видимо, делалось так для того, чтобы при возникновении какой-нибудь щекотливой ситуации можно было списать действия пирата на самоуправство колониального губернатора. Последних это не пугало, потому что имели свою долю, прямую и косвенную, с каждого приза.

— За каждого раба доплата капитану восемь экю, — сообщил напоследок новый губернатор и объяснил причину своей жадности: — Рабов на острове стало слишком много, цены упали.

У меня была противоположная информация, но спорить не стал. Скорее всего, Франсуа де Франкене понимал, что недолго задержится на этом посту, поэтому хотел хапануть, как можно больше.

Лорен де Графф теперь имел три судна. Флагманским был пинас «Гаага». Наверное, флибустьерский капитан родом из этого города, в котором в будущем будет заседать самый конъюнктурный из самых честных и справедливых судов в мире. Раньше пинасами называли небольшие парусно-гребные суда, а теперь это вариация флейта, появившаяся в то время, когда я казаковал. Главными отличиями были менее вогнутые шпангоуты, транцевая корма и почти прямоугольная поперечная переборка в передней части судна, простирающаяся от палубы трюма до полубака. Судно было длиной двадцать пять метров, шириной шесть, осадкой полтора, водоизмещением двести пятьдесят тонн, вооруженным шестью двенадцатифунтовыми кульверинами и десятью трехфунтовыми фальконетами и имевшем на борту четыре с половиной сотни головорезов разных национальностей, включая испанцев. Пинас нес на бушприте блинд и бом-блинд, на фок- и грот-мачтах — по три прямых паруса, на бизань-мачте трисель и крюйсель. Корпус ниже ватерлинии был оббит цинком. Шхуной Лорена де Граффа теперь командовал Мишель Андерсен, а третьим судном был тендер, который я сперва принял за бывший свой, под командованием Мартина Бруажа. К Лорену де Граффу сразу же присоединился Николас ван Хорн на своем гукере «Отважный», хотя раньше они не очень ладили, несмотря на то, что оба голландцы. Командиром абордажной партии у него был Мишель де Граммон. Как мне рассказали, после возвращения из плена отважный «генерал» с дырявой головой долго сидел на берегу, перебиваясь за счет былой популярности и влезая в долги. Никто больше не доверял ему судно, поскольку появилась версия, что через дырку вытекли мозги, а на покупку собственного Мишель де Граммон не имел денег. Николас ван Хорн сжалился над ним. Видимо, голландцу надоело рисковать собственной головой, решил использовать чужую бэушную. Еще два капитана, Жан де Бернанос и Шарль дю Мениль, крейсировали сейчас у мыса Каточе — самой северной точки полуострова Юкатан, поджидая нас.

Как обычно, Лорен де Графф остановился на Тортуге в трактире «Золотой галеон». Я застал его сидящим за столом в компании двух своих капитанов, Мишеля Андерсена и Мартина Бруажа, и Николаса ван Хорна с Мишелем де Граммоном. Они уже знали о прибытии моего брига, поэтому не сильно удивились. Я сел за стол, не спросив разрешения, и показал трактирному слуге, чтобы подал мне оловянный кубок, тарелку, вилку и нож. Капитаны флибустьеров ели жареную говядину, запивая ее ромом. Только Мишель де Граммон пил пальмовое вино. От крепкого алкоголя у него болела дырявая голова.

— Говорят, ты привез много оружия и боеприпасов? — первым делом спросил Лорен де Графф.

— Правильно говорят, — ответил я. — А мне сказали, что экспедицию снаряжаете вы с Николасом.

— И тебе не соврали! — весело произнес Николас ван Хорн.

— У меня есть фальконеты, мушкеты, пистолеты, кутлассы, порох, свинец, — перечислил я. — Всё только за наличные, кредита не будет.

— Нам кредит не нужен! — похвастался Лорен де Графф. — Пока тебя не было, мы захватили несколько судов с богатой добычей. В конце осени нам попался испанский галеон, который вез из Гаваны в Санто-Доминго и Сан-Хуан жалованье испанским гарнизонам, сто двадцать тысяч пиастров (еще одно название испанского песо). Каждый флибустьер получил по семь сотен. Вот так-то!

— Рад за вас! — похвалил я и перечислил, чего и сколько привез и цены.

— Мы забираем все! — хвастливо бросил Лорен де Графф.

Невоенные грузы я оставил на реализацию Старому Этьену, в трактире которого жил до отправки в поход. По слухам, старый лис уже владеет чуть ли не всем островом. При этом живет скромно, не женится. Сожительница-мулатка родила ему двух мальчиков, но трактирщик, видимо, подыскивает более выгодную партию.

За время разгрузки я пополнил экипаж полусотней местных флибустьеров. Они знают местные правила ведения боя, смелее и стреляют метче. По большей части это были буканьеры из поселений на берегу залива Гоав. Их привел ко мне Жильбер Полен, которого я без голосования экипажа назначил квартирмейстером. Впрочем, никто не возражал. Жильбер Полен пользовался среди буканьеров авторитетом. Как-никак поучаствовал в нескольких походах, промотал много богатой добычи и в обоих типах рискованных мероприятий остался жив.

34

Мой бриг шел во главе эскадры из пяти судов. Даже такой опытный судоводитель, как Николас ван Хорн, не решился оспаривать мое лидерство, как штурмана. Наверное, еще помнил, как, последовав за мной, избежал расправы испанцев и англичан. На этот раз в Сантьяго-де-Куба был всего один военный галеон. Уверен, что испанцы послали гонца или голубя в Гавану, предупреждая о нас, но дул довольно свежий и почти попутный норд-ост, который гнал даже самые медленные наши суда со скоростью не менее семи узлов. У испанцев не было шансов перехватить нас в Юкатанском проливе, если только их эскадра не крейсировала там.

Такое подозрение у меня появилось, когда Жак Буше прокричал из «вороньего гнезда», что видит четыре судна.

— Большие суда? — спросил я.

— Два средние, галеоны, и два поменьше, вроде бы шхуны, — доложил индеец.

Я послал на тузике гонца, чтобы оповестил капитанов эскадры, что возможен бой с испанцами. Оказалось, что напрасно. Жан де Бернанос и Шарль дю Мениль захватили два испанских галеона, которые везли какао из Маракайбо в Веракрус.

Наша эскадра легла в дрейф. Капитаны и квартирмейстеры собрались в каюте Лорена де Граффа. Она была довольно просторная. Переборки оббиты тонкой желтоватой кожей, из-за чего у меня складывалось впечатление, что нахожусь в дурдоме, в комнате для особо буйных. Впочем, тихими и умными трудно было назвать собравшихся в каюте. В походе участвует около тысячи двухсот флибустьеров, а в Веракрусе гарнизон из трех тысяч профессиональных вояк плюс местные жители, которые явно не захотят быть убитыми и ограбленными, и в крепости шестьдесят орудий большого калибра, не считая тех, что на городских стенах. Двух-трех залпов всех испанских пушек, даже учитывая не слишком меткую их стрельбу, хватит, чтобы потопить нашу эскадру. К тому же, на помощь могут прийти эскадра из Гаваны и гарнизоны из соседних городов, в том числе из Мехико, где, как говорят. около пятнадцати тысяч солдат.