Огненное море - Уэйс Маргарет. Страница 51

— Врата Смерти! — тихо повторил Клейтус, внимательно взглянув на Эпло. — Стойте!

Кадавр, которого приказ короля застал как раз в тот момент, когда он собирался метнуть копье, попросту выпустил оружие из рук. Со стуком и звоном копье ударилось об пол — единственный звук в мертвой тишине залы.

— Что, — спросил наконец король, — ты знаешь о Вратах Смерти?

— Что вам никогда не пройти через них, если вы убьете меня, — ответил Эпло.

Глава 24. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

— Конечно, заговорив о Вратах Смерти, Эпло рисковал. В конце концов, это могло ничего не дать. Король мог оправиться от изумления, пожать плечами и отдать приказ — и кадавр, подняв копье, довершил бы начатое.

Эпло вовсе не рисковал своей жизнью. Магия защитила бы его от смертоносного острия — в отличие от бедняги принца, который был распростерт на каменном полу у ног патрина. Эпло пытался только избежать демонстрации своей магической мощи — именно поэтому он и прикинулся потерявшим сознание там, на дороге, когда на него напал кадавр.

К несчастью, он не рассчитывал на то, что Альфред бросится ему на помощь. Бездна его забери! Единственный раз, когда ему действительно стоило свалиться в обморок, проклятый сартан творит какое-то невероятно сложное и могущественное заклятие, от которого у всех волосы встают дыбом. Эпло всегда считал, что лучше будет, если враг недооценит твою силу, чем если он переоценит ее. Так его легче застать врасплох.

Но, по крайней мере, в этот раз ему повезло. Клейтус не стал пожимать плечами. Он знал о Вратах Смерти — и странно было бы, если бы было иначе. Чрезвычайно умный человек, могущественный некромант, он и должен был искать — и, несомненно, нашел — древние записи сартанов.

Эпло обдумал стратегию своего первого хода, пока кровь принца, забрызгавшая его кожу, еще не успела остыть.

Король уже успел взять себя в руки и придать лицу выражение полнейшего безразличия:

— Твое тело предоставит мне всю информацию, какая только может мне понадобиться, включая и то, что касается так называемых Врат Смерти.

— Может быть, — возразил Эпло. — А может быть, и нет. Моя магия сродни вашей, это верно, и все же отличается от нее. Сильно отличается. Мой народ никогда не применял некромантию — и, возможно, тому есть причина. Едва только мозг, управляющий этими знаками, — он поднял руку, — умирает, с ним умирает и магия. В отличие от вашей моя магия неразрывно связана с моим бытием. Отделите одно от другого, и вы получите кадавра, который не может даже вспомнить свое имя, не говоря уж обо всем прочем.

— А почему ты полагаешь, что нам есть до этого дело? До того, что ты будешь помнить?

— Корабли, чтобы найти Врата Смерти. Вы сказали эти слова — едва ли не последние слова, которые услышал этот несчастный глупец. — Эпло кивнул на тело Эдмунда. — Ваш мир умирает. Но вы знаете, что это еще не конец. Вы знаете о существовании других миров. И вы правы. Они существуют. Я бывал в них. И я могу взять вас с собой.

Кадавр поднял упавшее копье и держал его наготове — наконечник был направлен прямо в сердце Эпло. Король резко махнул ему рукой, и мертвый страж опустил копье, уперев его древком в пол, и замер так, ожидая дальнейших приказаний.

— Не причинять ему вреда. Отвести его в подземелье, — приказал Клейтус. — Понс, отправь их обоих в подземелье. Мы должны обдумать это дело.

— Тело принца, сир, нужно предать его забвению?

— Ты что, совсем разум утратил? — раздраженно спросил король. — Разумеется, нет! Его народ объявит нам войну. Но тело расскажет нам все, что нужно, чтобы мы сумели защититься. Кэйрн Телест, разумеется, будет окончательно уничтожен. Потом ты сможешь предать этого попрошайку забвению вместе с его кланом. Никто не должен знать о его смерти еще несколько дней — столько, сколько потребуется, чтобы снова вернуть его к жизни. Мы вовсе не хотим, чтобы эти бродяги напали на нас, пока мы еще не готовы к этому.

— Сколько же нужно ждать до воскрешения, сир? Клейтус оценивающе взглянул на тело: — Человек его лет, молодой и сильный, крепко держащийся за жизнь… три дня нужно для того, чтобы его призрак покорился. Разумеется, мы совершим ритуал сами. Похоже, он будет на этот раз несколько сложнее.

Кто-нибудь из некромантов подземелья может сделать все необходимое, чтобы сохранить тело.

Король покинул залу и стремительно зашагал по коридору — по каменным плитам зашуршали черные одежды, украшенные пурпурными и золотыми рунами.

Должно быть, внутренне усмехнувшись, подумал Эпло, в библиотеку спешит — или где он там держит старинные рукописи…

По команде Понса к ним поспешили кадавры-охранники. Двое вырвали копье из тела принца, подняли труп и унесли его из залы. Мертвые слуги принесли воду и мыло, принялись отмывать от крови пол и стены. Эпло терпеливо стоял в стороне: наблюдал. Как он заметил, канцлер избегал смотреть на него. Понс суетливо бегал по комнате, возмущенно вскрикивал, замечая кровавые пятна на старинных гобеленах, кричал на слуг, посылая их за порошком травы-кэйрн, чтобы отчистить пятна, — словом, всячески проявлял расторопность.

— Что ж, полагаю, больше ничего здесь сделать нельзя, — наконец вздохнул он. — Даже и не знаю, что мне сказать Ее Величеству, когда она это увидит!

— Вы могли бы предложить ее супругу менее кровавый способ убийства, — заметил Эпло.

Канцлер замер и боязливо оглянулся на патрина.

— О, это вы! — В его голосе звучало облегчение. — Я не понял… прошу простить меня. У нас так мало живых пленников. Я совершенно забыл, что вы не кадавр. Я сам отведу вас вниз. Стража!

Понс подал знак. Двое мертвецов поспешили к нему, и все они — канцлер и Эпло впереди, стражи позади, — покинули залу.

— Вы кажетесь мне человеком действия, — проговорил канцлер, глядя на Эпло. — Вы ни мгновения не колебались, когда напали на солдата, убившего вашу собаку. Смерть принца вас оскорбила?

Оскорбила? Один сартан, спокойно и хладнокровно убивающий другого, — такое может позабавить. Но — оскорбить?.. Эпло говорил себе, что именно так он и должен думать и чувствовать. Но он с отвращением смотрел на пятнавшую его одежду кровь и даже попытался стереть ее тыльной стороной руки.

— Принц делал то, что, по его представлениям, должен был сделать. Он не заслужил смерти.

— Это не было убийством, — резковато возразил Понс. — Жизнь принца Эдмунда принадлежала Наследному Государю, как и жизни всех подданных Его Величества. Король решил, что этот молодой человек будет ему нужнее мертвым, чем живым.

— Он мог бы позволить молодому человеку высказать свою точку зрения по этому вопросу, — сухо заметил Эпло.

Патрин пытался запомнить дорогу, но почти тут же запутался в сплетении совершенно одинаковых туннелей. Только по уклону гладкого каменного пола он и понял, что они спускаются вниз. Вскоре светильники остались позади, теперь коридоры освещали укрепленные на стенах факелы. У самого пола, напрягая зрение, Эпло сумел различить остатки рунных надписей. Впереди раздавался звук тяжелых шагов, словно идущие несли какую-то ношу. Тело принца, понял Эпло.

Канцлер хмурился:

— Мне очень сложно понять вас, сударь. Ваши слова идут словно бы из черной тучи, прорезанной вспышками молний. Я вижу в вас ярость, от которой меня бросает в дрожь, и кровь стынет в моих жилах. Я вижу в вас высокие притязания, жажду власти и стремление любыми средствами достичь этой власти. И смерть вам не в новинку. Однако же я чувствую, что вас сильно задевает и тревожит то, что, по сути, было всего лишь казнью преступника и мятежника.

— Мы не убиваем своих, — тихо ответил Эпло.

— Прошу прощения? — Понс сделал шаг к патрину. — Что вы сказали?

— Я сказал, что мы не убиваем своих, — резко бросил Эпло и умолк. Канцлер был прав: он был встревожен, происшедшее задело его — он понимал это и злился на себя за подобную чувствительность. К тому же ему вовсе не нравилась здешняя манера — а вернее сказать, всеобщая способность — заглядывать в самую душу человека.