Рейдер (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 26

— Да, мистер Хоуп! — жалобно проблеял брокер.

— Пошёл вон! — бросил я резко, отпустив его.

Я слышал и видел в Калифорнии, как Корнелиус Вандербильт разными способами вытесняет конкурентов, добивается монополии и сверхприбылей, компенсирую потом все затраты на войну. Не думаю, что грязными делишками занимается сам. Наверняка даже не догадывается о моем существовании, все делают мелкие сошки, орудуя по правилам созданной им системе. Этот брокер — одна из сошек. Надеюсь, у него хватит ума не докладывать начальству о моих угрозах и не отдавать приказ решалам, чтобы создали мне проблемы. Магнат вряд ли заметит и накажет за один неостриженный фрахт.

Когда я услышал от следующего фрахтователя, перебравшегося в Нью-Йорк из Франции, которому надо было перевезти в Бордо груз пшеничной муки, а оттуда — вино в бочках, что он напрямую не работает, поставил в известность на его родном языке:

— Не бойтесь, Вандербильт со мной связываться не будет, и я сделаю скидку в десять процентов.

Поскольку груз был застрахован, француз купился на скидку. В тот же день клипер «Сюрприз» встал под погрузку неподалеку от вандербильтовских пакгаузов. Прошла она без сюрпризов.

28

У меня хватает ума понять, что долго тягаться с Вандербильтом не получится. Слишком разные весовые категории. Меня «не будут» замечать какое-то время, а потом сменится брокер или просто решат, что упрямец подает дурной пример другим судовладельцам, и меня уберут. В Нью-Йорке криминогенная ситуация, как во все времена, паршивая, почти каждый день убивают, иногда по несколько человек, о чем кричат заголовки всех местных газет, а мелкие грабежи и кражи, как мне кажется, никто даже не считает, по крайней мере, о них не пишут в прессе. Поэтому, отправив клипер в рейс, я начал изучать ситуацию на Восточном побережье южнее Нью-Йорка. Перебираться севернее мне не хотелось. Привык к жарким странам, к коротким и мягким зимам. Вскоре выяснил, что империя Вандербильта на юге дотянула свою паутину до Чесапикского залива, портов Портсмута и Норфолка. В Северной Каролине дела у них не задались по каким-то причинам. Коррумпированность чиновников сейчас зашкаливает, особенно в северо-восточных, промышленных штатах, а в юго-восточных и южных живут благородные и честные люди, потомки английских джентльменов, которые берут взятки только у равных по происхождению, социальному положению и воспитанию. Выходец из низов Корнелиус Вандербильт им не ровня, несмотря на сказочное богатство или именно из-за него. Благородный и честный человек не может так быстро наворовать так много.

В порт Уилмингтон я добрался на пароходе «Ютика», принадлежащем моему конкуренту. Всего за сорок два доллара я пропутешествовал в двухместной каюте первого класса, которая была размером три на три с половиной метра. Слева от двери рундук на два отсека, справа — умывальник, потом две кровати у переборок слева и справа и столик между ними у иллюминатора, выходящего на главную палубу. Пассажиров первого класса было мало, поэтому соседа у меня не было. Питался за капитанским столом, рассчитанным на четырнадцать человек, но ело всего шесть. Капитан Йоахим Витт был потомком немецких переселенцев, дотошным и угрюмым сорокатрехлетним вдовцом, всегда чисто выбритым и одетым. Ел торопливо и с таким усердием, что лоб, увеличенный двумя залысинами, краснел и потел.

— Выросли в многодетной и бедной семье? — как-то поинтересовался я, пытаясь угадать причину такой манеры поглощения пищи.

— Да, — признался Йоахим Витт и посмотрел на меня, как на провидца.

Относился капитан ко мне очень уважительно. Все-таки я — капитан и хозяин клипера. Мало ли, как сложится судьба, может, придется наниматься ко мне. Тем более, что я не чурался пароходов, не отзывался о них презрительно и даже собирался приобрести со временем. Появилась у меня такая мысль именно на «Ютике». На ней стоял новый паровой двигатель, потреблявший намного меньше угля, чем двигатель «Калифорнии», которой приходилось на длинный переход брать топлива больше, чем груза. Появился задний ход. Судового телеграфа еще не было. Команды с мостика в машинное отделение передавались с помощью переговорных труб. Трубы заканчивались расширением в виде маленького рупора. С одной стороны в трубу кричали, а с другой — слушали, меняясь ролями. Трубы заткались пробками со свистком. Вытаскиваешь пробку со своей стороны, дуешь в трубу — и на другом конце ее свистит свисток, сообщая, что ты хочешь пообщаться. Самое забавное, что я застал такие трубы на первой своей плавательской практике. Потом их заменили телефонами и радиосвязью. Эта ерундовая деталь обрадовала меня безмерно. Я как бы ухватился за хвост своей эпохи. Она совсем уже рядом. Может быть, осталось всего одно перемещение…

— Где построили этот пароход? — спросил я.

— В виргинском Портсмуте на верфи «Госпорт», — сообщил капитан. — Лучшие клипера делают в Бостоне и Нью-Йорке, а пароходы — на этой верфи.

Надо будет посетить эту верфь и подсказать им, что дизельный двигатель выгоднее. Глядишь, изобретут его. Хоть убей, не помню, когда этот случится. Надеюсь, мистер Дизель уже родился, обучился и принялся изобретать. Мне пришла в голову мысль-надежда, что со спуском на воду первого дизельного судна круг моих странствий замкнется и закончится.

Порт Уилмингтон я посещал несколько раз на контейнеровозе-костере под американским флагом. Это был, так сказать, испытательный срок. Янки неохотно берут на работу русских капитанов — пережиток холодной войны. Они так боялись СССР, что до сих пор не могут нам это простить. В придачу на этот страх наложилась боязнь русской мафии. По мнению янки, русский может быть или агентом КГБ, или гангстером. Третьего не дано. Живя в России, они сами выбрали бы только одну из этих сфер деятельности. Второй американский контракт, поскольку в течение предыдущего в порочащих связях замечен не был, отработал уже на большом контейнеровозе. Тогда мне Уилмингтон понравился. Это будет небольшой город, расположенный километрах в тридцати выше по течению реки Мыс Страха, носящей название мыса, рядом с которым впадает в океан. Этот мыс находится в конце длинной песчаной косы с прекрасными пляжами, рядом с которой много отмелей, так любимых нерадивыми судоводителями. В будущем на карту этого района нанесут более сотни отметок о затонувших судах, благодаря которым мыс и получит свое название. Бухту тоже называют Мыс Страха. Удивительно, что город носит другое название. Глубины на реке до города хорошие. Сейчас, как мне сказал капитан Йоахим Витт, на баре, который примерно в двух с половиной километрах выше устья, не меньше семи метров, а от него до конца города — более десяти. В двадцатом веке углубят фарватер до четырнадцати. Пока что нет высокого маяка на Дубовом острове, зато уже есть массивный форт, сложенный из кирпича. В останках этого форта, разрушенного во время Гражданской войны, расположится Северокаролинская баптистская ассамблея. Что они там ассамблеют — не знаю, потому что не удосужился посетить, провел время более продуктивно — искупался и позагорал. Там будет прекрасно оборудованная и недорогая курортная зона. Нет на реке и мостов. Между берегами бегает пароход-паромчик и снуют весельные лодки. Нет и линкора «Северная Каролина» у правого берега. Этот линкор спишут на металлолом. Какой-то шибко патриотичный уилмингтонский школьный учитель предложит ученикам скинуться на выкуп старого корабля. Призыв поддержат ученики других школ города, внесут карманные деньги и те, которые родители давали на школьные завтраки, и за триста тридцать тысяч долларов выкупят старый корабль. Линкор «Северная Каролина» отбуксируют на реку Мыс Страха и поставят напротив города, сделав музеем и мемориалом всем янки, павшим во время Второй мировой войны. Я посещал его. Прогулялся по главной палубе, заглянул в артиллерийскую башню с тремя шестнадцатидюймовыми пушками, спустился в матросский кубрик, где койки были в четыре яруса, а на корме полюбовался военным самолетом-амфибией, ровесником линкора.