Шумерский лугаль (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 31

Мы идем к главным городским воротам, на башнях возле которых еще кто-то сопротивляется. Всегда найдутся плохие солдаты, которые слишком поздно понимают, что пора сматываться. К ним уже подошли по сторожевому ходу лучники и пращники, начали обстреливать. Завидев мой отряд, шагающий внутри города, последние храбрецы покидают свои позиции, разбегаются, кто куда. Ворота завалены изнутри землей и связками тростника. Рядом с ними сложен горкой разобранный мост через ров. Мосты пока не поднимают, а разбирают и заносят в город, чтобы после осады вернуть на место. Я приказываю десятку солдат, последним примкнувших к моему отряду, очистить подход к воротам и открыть их. С остальными иду по сравнительно широкой и прямой центральной улице к дворцу энси. Самая ценная добыча там, потому что храмы грабить нельзя. Всё-таки атеистом быть выгоднее.

28

Агга, энси Киша, был убит во время штурма его дворца, который располагался возле зиккурата и был защищен крепостной стеной высотой метров пять и четырьмя угловыми башнями. Нам даже не пришлось подтягивать таран, ворвались в крепость на плечах отступающего противника. Такова ли традиция у шумеров, или такой приказ отдал Месаннепадда, но убили всех, кто был на территории дворцового комплекса. Думаю, что все-таки первый вариант, потому что шумеры считают, что слуги и рабы должны сопровождать энси в царство мертвых Кур (Гора; у шумеров всё, что связано с горами, имеет отрицательный оттенок). Наверное, чтобы не скучал по пути туда. Ведь ему придется шагать до этой горы, а ближайшая — за пределами шумерской цивилизации, карабкаться на нее, затем где-то внутри нее переправляться через Реку Смерти, шумерский Стикс, на лодке под управлением шумерского Харона, который назывался «человеком с противоположного берега». Как я заметил, народы, которые будут жить в Месопотамии и прилегающих районах, тупо передерут у шумеров представление о мироустройстве, богах и много что еще, поменяв лишь имена и названия. Ветхий завет — и вовсе компиляция шумерских мифов.

Грабеж города продолжался неделю. Кишу мстили за многолетнее лидерство в Ки-Ури, подчинение себе соседних городов, взимание дани с них. К нашему войску прибилось много люду из всех городов, мимо которых мы проходили по пути к Кишу. Теперь им отмщение и они воздали. Само собой, и я поправил свое материальное положение, нагрузив три речных судна всяким барахлом и отправив по широкому каналу к реке Евфрат и по ней в Ур. Суда по каналу тянут ослы или бурлаки. Движение строго правостороннее, за ним наблюдают регулировщики, которые, как и их будущие коллеги из ГАИ (ГИБДД), будут не чужды мздоимства — еще один важный вклад шумеров в развитие человечества, который укоренится лучше остальных.

Я предполагал, что из Киша пойдем или по домам, или, если захватим мало добычи, в Мари. Всё оказалось сложнее. Быстрый захват Киша шибанул Месаннепадде в голову. Энси Ура решил захватить власть во всем Шумере, стать, как здесь говорят, правителем Калама. Для этого надо было получить согласие всех городов-государств и одобрение бога Энлиля, главный храм которого находился в Ниппуре. С согласием городов проблем не было. Оно, по большому счету, ни к чему не обязывало, разве что признавать Месаннепадду правителем Калама, а судьба Киша подсказывала, что лучше сделать это побыстрее. С Ниппуром было сложнее. Этот город-государство считается священным, духовным центром Шумера. В нем есть храмы всех богов высшего уровня, почти всех среднего и кое-кого из низшего. Он был первым шумерским городом на этой земле. Здесь боги передали черноголовым знания. Против него никто, кроме, конечно, окрестных варваров, не воюет. Это единственный город, где нет ни энси, ни лугаля, а правит верховный жрец храма богу Энлилю. Вот мы и пошли всей армией к нему на поклон, оставив в разоренном городе в должности энси Ааннепадду, старшего сына Месаннепадды. Титул лугаля Киша отец присвоил себе, потому что в шумерском языке выражение «лугаль Киша», благодаря игре слов, звучит еще и как «лугаль силы» или «лугаль воинства». Ни один вменяемый правитель, а Месаннепадду трудно было назвать психом, не отказался бы от такого титула даже ради сына.

Шли дольше, чем от Урука до Киша, хотя Ниппур находился между ними, ближе к последнему. По пути принимали клятвы верности городов, мимо которых проходили. Они раньше были в зоне влияния Киша, поэтому быстро, без колебаний переходили на сторону победителя.

За один переход до Ниппура вечером в наш лагерь прибыла на повозке, запряженной четырьмя крупными ослами, делегация из трех священников в фиолетовых льняных рубахах, подпоясанных кожаными поясами с круглыми золотыми бляшками, в которые была вставлена ляпис-лазурь — царь-камень шумеров. На выбритых головах у жрецов шапочки из белого войлока, а на ногах — сандалии из дубленой кожи. Вместе с ними пришли три десятка слуг и приехали еще две повозки, нагруженные продуктами, постельными принадлежностями и тентами. Месаннепадда встретил их лично и проводил к навесу из плотной шерстяной ткани, под которой собирался отужинать со старшими командирами.

Меня на переговоры не пригласили. Если я — земное воплощение богини Нанше, то и так знаю, что будут обсуждать и до чего договорятся, а если нет, то мне и знать не положено. Я хоть и не имею никакого отношения к богине, но догадался, чем закончатся переговоры. Жрецы всегда на стороне победителя якобы потому, что без воли богов сражение не выиграешь. Обсуждаться могли только условия существования города Ниппура при новом общешумерском царе. Поскольку права на престол у Месаннепадды были слабоваты, если не считать помощь богов, а круглым дураком он не был, значит, пойдет на уступки. Ему надо продержаться на главном троне несколько лет, чтобы подданные привыкли, после чего можно будет и подзакрутить гайки.

Переговоры продолжались недолго. После чего старших командиров пригласили на пир. Меня посадили рядом с Энкиманси, верховным жрецом храма богини Нанше — пожилым человеком с обвисшей и пятнистой кожей узкого лица и глубоко посаженными, черными глазами. Судя по маленькой голове, он был из семитов.

После того, как мы выпили по бронзовому бокалу финикового вина, жрец Энкиманси произнес, неотрывно глядя мне в глаза:

— Говорят, ты связан с нашей богиней Нанше.

— Впервые услышал о ней, попав на вашу землю, — честно признался я.

Уголки тонких, синевато-черных губ жреца скривились в легкой улыбке, будто разгадал детскую хитрость.

— И еще говорят, что ты непобедимый воин, что Киш захватили только, благодаря тебе, — сказал он.

— Непобедимых воинов не бывает, — возразил я и объяснил на понятном ему языке: — Когда-нибудь богам надоест вытягивать тебя из переделок и ты погибнешь. А Киш… — теперь уже я улыбнулся краешками губ, — …да, без меня его вряд ли бы захватили.

— Ты бы мог претендовать на те почести, которые получает Месаннепадда, — подсказал Энкиманси.

— Зачем они мне?! — искренне удивился я и, посмотрев на самодовольное лицо будущего правителя Калама, который решил, что схватил за яйца сразу всех шумерских богов, включая женский пол, произнес иронично: — Он даже не догадывается, на какое наказание обрекает себя!

— Ты необычайно мудр для своего возраста, — глядя мне прямо в глаза и медленно выдавливая слова, молвил верховный жрец.

В лихие девяностые в России был у меня знакомый боксер, перековавшийся в бандюки. На ринге в начале поединка, когда рефери напоминает правила боя, боксеры смотрят в глаза друг другу. Сумеешь переглядеть — считай, победил. Поэтому их учат пропускать взгляд противника сквозь себя и смотреть так, будто перед тобой никто и звать его никак. Этот взгляд помогал ему и при вышибании денег из бизнесменов. Утверждал, что большинство ломалось еще до того, как он начинал говорить. Научил и меня так смотреть на тех, волю кого надо подавить. Я редко пользовался таким взглядом. Только когда на меня начинали давить, как сейчас.

— А ты знаешь мой возраст?! — иронично бросил я и пропустил его взгляд сквозь себя, чтобы понял, что зря тужится, что для меня он никто и звать его никак.