Отлично получилось (ЛП) - Мэдсен Синди. Страница 23

Однако одно мама поняла правильно: любовь — это риск.

Риск, который я не хотела брать на себя.

***

— Что случилось? — спросил Джексон, когда я вошла в дом. Я отправила ему смс, что не смогу приехать до полудня, но, судя по всему, он начал рано.

Я сглотнула комок, все еще стоявший в горле, проклиная его существование.

— Ничего.

Джексон наклонил голову, но для меня было недостаточно одного наклона головы, чтобы начать говорить. Нужен был лом и огромное количество алкоголя, чего в принципе не было.

Я сняла куртку, которую надела из-за дождя. Последние несколько дней я старалась держаться подальше от Джексона, насколько это было возможно, чтобы бороться с искушением пересечь черту. Это было нелегко, учитывая, что дом не был таким уж большим. Я выбирала работу, которая помогала мне держаться от него на расстоянии. Но сегодня мне нужна была полномасштабная занятость, которая займет мой ум и тело.

— Дай мне какое-нибудь занятие. Что-то сложное и трудоемкое.

— Хочешь научиться разбирать шкафы?

— Больше всего на свете, — ответил я.

Час спустя мои ноги и руки горели от сидения на корточках, подъемов и приседаний. Я включила музыку, и кроме нее был слышен только звук наших инструментов и случайное комментарии, которые слегка сводили меня с ума. Особенно, если я смотрела на Джексона, когда тот двигал тяжёлые предметы.

С дрелью в руке я забралась на столешницу и вставила жало отвертки в винт последней оставшейся секции шкафов. Винт сопротивлялся и не двигался, отчего на меня полетела мелкая металлическая стружка.

— Осторожно, не оторви верхнюю часть винта, иначе нам придется чертовски долго возиться с ним, — сказал Джексон.

Я бросила на него недовольный взгляд, давая понять, что он говорил это уже, по крайней мере, десять раз. Если понадобится, я могу использовать кувалду, чтобы оторвать этот последний шкаф. Было бы приятно привнести в наш ремонт немного разрушения и понаблюдать, как отлетают кусочки дерева.

В конце концов, винт поддался и вылетел наружу вместе со спиралью стружек. Он был последним, поэтому шкаф начал падать на меня и оказался намного тяжелее, чем я ожидала.

На секунду у меня возникло ощущение свободного падения, но Джексон был рядом и поддержал шкаф за дно, давая мне шанс восстановить равновесие.

— Получилось, — сказал он, а затем бросил шкафчик в кучу к остальным. Он провел предплечьем по лбу и протянул руку, чтобы помочь мне спуститься.

Отказываться было бы невежливо, а учитывая беспорядок на полу, прыжок вниз мог плохо кончиться.

Я плюхнула ладонью по его ладони и медленно опустилась, сев на стойку. Вместо того, чтобы отойти и освободить мне место для спуска, Джексон встал между моих ног, раздвинув их.

Он опустил голову, чтобы заглянуть прямо мне в глаза.

— Теперь, когда ты выплеснула часть своей уничтожающей энергии, как насчет того, чтобы рассказать мне, что случилось? Ты все еще напряжена.

— Вовсе нет, — ответ вышел слабым, и неподвижная поза Джексона доказывала, что он не купился на это.

Я не хотела говорить. Мне хотелось контролировать парней, которых выбирала моя мама, и гарантировать, что она не будет страдать и не окунется в депрессию, где с каждыми неудачными отношениями она задерживалась все больше и больше. Но это было невозможно, и я ненавидела это.

Я ненавидела ощущение, что мы будем повторять эту схему снова и снова, пока… Ну, мне не хотелось думать о том, как долго. Вероятно, она будет устраивать свою личную жизнь даже в доме престарелых.

— Это твоя мама? — спросил Джексон. — С ней все в порядке?

Я встретилась с ним взглядом, и мое сердце болезненно сжалось.

— Она в порядке, когда дело доходит до… всего этого. Во всяком случае, насколько я могу судить.

Тиски на моем сердце сжались сильнее, когда я вспомнила, как мне позвонили и сказали, что она в реанимации, потому что приняла слишком много таблеток. Они сообщили мне о возможной попытке самоубийства, и, хотя у нее время от времени случались приступы грусти, я никогда не думала, что она может навредить себе.

— Я просто беспокоюсь. Я не перестаю волноваться за маму с той ночи в больнице, но мне казалось, что ей лучше и она справляется. Теперь она говорит мне, что снова с кем-то встречается, и я так боюсь, что, если все пойдет плохо, тот случай может повториться. Ни одни из ее отношений не проходили ровно. Когда я росла, то все время думала, что вот эти отношения точно не закончатся, как последние. Но мама выбирает плохих парней, а если попадается кто-то стоящий, то она бросает его, будто у нее шоры на глазах.

— Хочешь, я проведу расследование? Выясню, кто этот парень, и, если это необходимо, проведу обыск? — уголок рта Джексона приподнялся, и я поняла, что он шутит.

Но я знала, что если попрошу, то он сделает это.

Хотя мы не могли прийти с ним к согласию по большинству вопросов, Джексон всегда был человеком слова. Он был из тех парней, которые защищали людей от хулиганов или вмешивались, если ситуация выходила из-под контроля. Его нелегко было запугать или удержать, и именно поэтому он был самым опасным парнем, которого я когда-либо встречала. Не в силах удержаться, я провела рукой по его лицу. От прикосновения его бороды к моей ладони по коже побежали мурашки.

— Пока нет. — Я неохотно опустила руку и ухватилась за край стойки, чтобы не поддаться искушению и снова прикоснуться к нему. — Я не могу перестать думать о том, как хорошо было бы просто пожать плечами и сказать: «Ладно, встречайся с кем хочешь. Я ухожу». — И тогда я смогу игнорировать ее так же легко, как она игнорировала меня.

Мое признание как будто содрало с меня кожу, оставив слишком открытой. Я пошевелилась, пытаясь отойти от стойки, потому что это было слишком, но Джексон положил свои большие руки на мои бедра, удерживая меня на месте.

— Но ты не можешь. И это нормально. Я знаю, ты хочешь, чтобы все думали, что тебя ничто не трогает, но иметь чувства — это нормально.

Я покачала головой.

Джексон взял меня за подбородок и поднял мое лицо к своему.

— Так и есть. Но тебе следует отпускать то, что ты не можешь контролировать.

Дерьмо. На глаза навернулись слезы, а я не могла плакать перед ним. Я решила, что если выбирать между слезами и проявлением неуверенности, то последнее будет уместнее — в конце концов, парни убегают от неуверенных женщин. Держась за это слабое утешение, я поддалась импульсу и обняла Джексона за шею изо всех сил.

Это было так знакомо — оказаться в его объятиях. В некотором смысле, слишком знакомо. Он утешает меня по поводу моей мамы. Я теряю железную хватку над своими эмоциями.

В ту ночь, много месяцев назад, я приехала в отделение неотложной помощи и обнаружила маму, перевязанную трубками и проводами, такую бледную, что я могла видеть каждую вену на ее теле. Они прочистили ей желудок и сказали, что сделали все, что могли, и остается только ждать. Я была в ужасе, что потеряю ее, и у меня был полномасштабный приступ паники. Саванны не было в городе, и я не знала, что делать, поэтому взяла телефон и позвонила Джексону.

Я даже не знала почему, но как только я увидела его имя в моих контактах, я поняла, что он знает, что делать.

Джексон приехал в больницу, и я бросилась в его объятия также, как несколько минут назад. Он обнимал меня, когда я рыдала у него на плече, оплакивая тот факт, что я редко звонила и не уделяла должного внимания своей маме. Я чувствовала себя такой чертовски беспомощной, нуждалась в том, чтобы хоть кто-то сказал мне, что делать дальше.

Джексон утешал меня, пока я не была полностью выжата и не осталось ни единой слезинки.

Стиснув зубы, я заставила себя перестать чувствовать и подавила желание заплакать. Я подняла голову и на мгновение потерялась в зеленом море…

Потерялась в том, как Джексон смотрел на меня.

Он не двигался, не дышал, как будто боялся, что я сойду с ума и отпряну. Я несколько секунд балансировала на грани того, что я должна сделать и что хочу сделать, а затем зажала в кулак его футболку и притянула его к себе.