Утратив вкус (СИ) - Силвер Эни. Страница 1

Глава 1. Сестра Мигель

— Просыпайся Мигель! — заверещал приторный, но строгий голосок где-то на фоне.

— Какого?.. У меня же стоит будильник, — сонно протянула, забыв, где я, и зарываясь в подушку.

— Сегодня очень важный день! Приезжает Настоятель, и нам нужно как следует подготовиться!

— Ну почему нужно всегда так рано вставать? Какая ему разница? — вскинула мутные от недосыпа глаза.

— Не пристало будущей монахине так выражаться, Господи помилуй! Манеры, юная дама! Ты и так уже проспала до 6 утра!

Она вдруг лёгким движением руки стянула пресное одеяло, оставив меня лишь в нижнем белье.

— Вот разве нельзя и монастырь как-то модернизировать, вставать к десяти, например… — протянула я недовольно, когда высокие нотки и холод вытащили меня из кровати.

Нехотя поднялась, распутывая волосы.

И встретилась взглядом с пожилой женщиной в черном одеянии, строго на меня подглядывающей.

— Я понимаю, что соблазны внешнего мира дают о себе знать, сестра, но мы в обители Господа, которому мы посвящаем себя и свой сон. Именно поэтому ты и находишься здесь. Через пять минут ожидаю тебя в общем зале.

И она вылетала, оставляя меня досыпать стоя.

Уже как месяц я здесь нахожусь. В закрытом женском монастыре, проходя обучение монахини. Уже месяц невероятно ранних подъемов и тяжёлой работы. Месте, где все женщины слишком самоотверженны, нереальны.

И вот я одна из них. Почти. Меня ожидала тяжкая подготовка в виде монастырских хлопот, служений, заучивании молитв, и многих других прелестей.

Но у меня не было выбора. Не было пути назад. Это было единственное место, где я могла чувствовать себя в безопасности.

***

Через пару минут я уже стояла в подряснике, обтягивающим талию кожаным ремнем, и полуапостольнике, прикрывающий лоб. За время своего пребывания я уже была посвящена в послушницы, у которой было свое одеяние. Но до монахини мне еще было далеко. После послушничества меня ожидало иночество, а уж потом, после обетов послушания, отказа от собственного имущества и обета целомудрия, меня наконец-то посвящали в монахини.

Но если честно, то не могу сказать, что я хотела ей стать. Или бы верила в Бога. Обе эти вещи были слишком мне далеки. Все это было не важно. Единственное, что имело смысл, так это факт закрытой территории, не пускающей никого, кроме членов церковной общины.

Я просто стояла в холле, называемый здесь клуатром, ожидая старшую монахиню. За этот месяц мне не было позволено ни с кем общаться, да и разговоров здесь было мало, в сравнении с обычным миром.

Пока я была трудницей, на меня поглядывали изучающе, даже подозрительно. Здесь это нормальное дело, я все время чувствовала себя не в своей тарелке. А точнее, ощущала себя мышью в лаборатории, где ученые пытались понять, насколько мои помыслы правдивы.

И ведь я совсем не была послушной, терпеливой и спокойной. В обычной жизни я была ураганом, сердцем всех вечеров, которые не часто заканчивались в незнакомых утром местах. Я была яркой, громкой и запоминающейся. Я любила путешествия, вкусную еду, впечатления. Эмоции.

Пока не случилось то, что случилось. Что заставило меня бежать, боясь за собственную жизнь. И выжидать. И ведь я все еще надеялась, что мне не придется здесь оставаться всю свою жизнь.

Даже если они меня найдут.

— Готова? — проронила сестра Анна, которая так бесцеремонно меня разбудила утром.

Она оглядела мой вид, довольно хмыкая.

— Сегодня правильно одела полуапостольник. Следуй за мной.

Я молча проследовала за ней, к чему уже успела привыкнуть. Сегодня меня снова ожидал сбор винограда и подготовка к возделыванию вина. Как раз был самый сезон.

Остальная часть утра прошло стандартно. Общие молитвы, завтрак, личные молитвы, труд, свободное время.

Не знаю, о чем молились другие монахини. Скорее всего, как можно ближе стать к их Богу и очиститься? Здесь все этого хотели. Но не я. Я молилась, чтобы как можно быстрее отсюда убраться.

К своей нормальной жизни. К моим подругам, любимым хобби, сериалам, книгам, новым попыткам в модельном бизнесе.

От мысли о последнем меня резко передернуло. А может быть уже и от холода, все же октябрь был уже довольно близко.

В свое свободное время я много гуляла. Территория монастыря была огромной, огороженная высоким каменным забором.

Я много размышляла, как я смогла прийти к тому, что это место стало моим спасением?

Хотя нет.

Какого черта монастырь стал единственным местом, которое могло меня спасти?

И чем больше я об этом думала об этом, тем больше я ощущала это божьим наказанием.

Я понятия не имела, как все эти женщины могут так легко чтить все обеты? Некоторые выглядели не такими-то и сложными, если к ним привыкнуть. Например, жить в бедности, самотрешенности, труде. Но как они живут без мужчин? Как они унимают это желание близости?

Калитка вдали скрипнула, когда я делала уже четвертый круг вдоль леса. Нам не позволялось покидать территорию ни под каким предлогом, чтобы не поддаваться соблазнам современного общества.

И приостановилась.

Мужчина.

Он быстро шел в сопровождении сестры Катарины, аббатисы этого женского монастыря. Единственной, которая могла представлять наши интересы и принимать любые решения.

Видимо это и был Настоятель. Я лишь краем уха слышала, что у него были церковные дела к нашей аббатисе.

Я проследовала за ними через главный вход в холл, где они скрылись в зале Капитула, который и предназначался для таких дел.

Очень любопытно. Что же мужчина делает в женском монастыре?

Вечер наступил быстро. Мне уже дозволялось ужинать с другими монахинями, сидя в самом конце. Всего в монастыре жили около сорока монахинь. И я была единственной послушницей, которая так сильно выделялся своим одеянием.

Женщины сидели по старшинству, что делало меня самой младшей и располагающейся в самом углу.

Я чувствовала любопытство. Его глаза. Оторвавшись от своей пресной еды, которая почти никогда не содержала мяса, я взглянула на противоположную часть стола. Он имел форму буквы П, и поэтому Настоятель сидел с противоположной стороны.

Хм, а он намного моложе, чем я себе представляла. Казалось, что такие посты занимают одни старики. Ему было явно за тридцать, на слабой щетине проглядывала седина.

Под его пристальным взглядом у меня пробежали мурашки. Монахине не подобало поднимать глаз на мужчин, заставляя их прятать взгляд в земле и молчать. Однако я ничего не могла с собой поделать.

Он что-то тихо спросил у сестры Катарины, не отрывая от меня своих темных глаз. Вдруг стало жарко, захотелось стянуть с себя пояс, чтобы освободить диафрагму.

Быстро закончив с ужином, я пулей выбежала с трапезной, захлопывая дверь в свою комнату. Все лицо горело, появилась легкая одышка от мужского внимания.

Мне повезло, что в этом монастыре мы не спали на холодных досках и под мешковиной в общей спальне, хотя у этих монахинь были свои скромные комнаты. В каждой проживало по двое. Однако, так как я еще считалась послушницей, то не имела права проживать со старшими.

Было слишком непривычно видеть мужчину в этом месте, несмотря на то, что он и являлся частью церкви. И не просто ее частью, а Настоятелем всего католического монашеского ордена.

***

Вечерняя молитва прошла так же напряженно, как и ужин. Но лишь для меня. Со мной до сих пор мало говорили, поэтому я, за редким исключением, проводила большую часть дня молча.

И его глаза опять за мной следили.

Да чем же я ему не угодила то?

Ноги начинали мерзнуть, ожидая окончания вечерних молитв. Завтра ожидался такой же день, сбор винограда. Наши хлопоты менялись понедельно, что делало мою работу завтра уже третьим днем.

Уже совсем на выходе из церкви, которая также находилась на территории монастыря, я услышала низкий голос.