Большевики по Чемберлену(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том ХХХ) - Тов. Инкогнито. Страница 45

Стремяков, наблюдавший, что разыгрывается у него перед глазами, увидел совершенно неожиданную для него картину.

В то время, как мужчины словно по команде, оказались отодвинутыми вглубь толпы, в наружное кольцо рядов выскочили Кукумини, Лотика и несколько других женщин, которые тут же рухнули на землю прямо перед полицейскими и всадниками.

— Убитые? — подумал испуганно Стремяков.

Но нет, вслед за первой группой индусок последовали другие женщины. Они падали на землю, как рыба на сковороду, быстро в ряд одна возле другой, и через минуту настоящая радуга их тел, загородила все пространство перед солдатами.

— Го-го-го! Хиндустан ки Дже! Банде матрум! Дети родины! Ура! Ура! — раздался восторженный крик по адресу женщин и злорадный хохот по адресу одураченных солдат.

Сипаи и полицейские растерянно остановились. Никто из них не смел под страхом величайшего позора перед всей страной совершить насилие над женщиной или тем более переступить через нее, когда она лежит. Это запрещалось всеми обычаями и религиозными верованиями населения.

Достаточно выдрессированные английским офицерством, чтобы производить убийство своих братьев, усмирители растерялись, пристыжено переглядываясь и крича друг на друга.

Однако, рисальдар-командир, больше знавший чего от него хотят английские власти, чем желавший считаться с настроением толпы — только еще больше разгорячился и вышел из себя.

Он скомандовал эскадрону движение назад.

— Банде матрум! Ура! — взвыла снова толпа, думая что солдаты уходят совсем. Но тотчас же ликование сменилось напряженным вниманием.

Отодвинувшиеся отряды взяли на прицел ружья…

— Разойдитесь! — крикнул чеканно-стройный, сухой, восточно-коричневый рисальдар-командир, взмахивая разгорячено нагайкой. — Разойдись! — еще раз крикнул он…

Никто не двигался.

— Пли!

Залп трепнулся коротким оборванным кашлем в воздухе, и… десятки жертв, как подкошенные, рухнули на землю и навалились на женщин, цепляясь за соседей, стоявших возле них, хватаясь за камни.

— Ах! — вырвалось у толпы…

Разомкнулось кольцо толпы, дрогнувшей первым движением бегства.

В это время вокруг прозвучало откуда-то несколько ответных выстрелов по солдатам и двое из них свалились.

Офицер оглянулся и увидел группу дружинников-рабочих, под командой Бенарджи занявших позицию между лавочными палатками и решивших, хотя бы напомнить о своем существовании. Толпа, почувствовавшая поддержку, воспрянула духом. Ее взвинтило, она бросилась, в свою очередь, на полицейских, отнимая у ближайших из них оружие и сбивая их с ног.

— Вперед! — скомандовал офицер, поворачивая отряд к проспекту лавчонок и намереваясь уничтожить дружинников.

Вдруг он остановился и весь вытянулся вперед, дернув под уздцы коня. И в ту же секунду обернувшаяся толпа также замерла и застыла на месте.

— Стой! — растерянно крикнул рисальдар отряду.

Сипаи и без того панически замерли на месте.

В полсотне шагов, мимо толпы, прямо на них несся эскадрон красноармейцев на бешено мчавшихся конях в остроконечных шлемах с большевистскими всемирно известными красными звездами. Они на всем скаку сверкали саблями и несли их тяжесть на головы отряда.

— Уй-ле-лем! Банде матрум! Ура! — взвыла, беснуясь и бросаясь на сипаев, толпа.

— Назад! — крикнул рисальдар, повернув коня и заворачивая с солдатами за угол в переулок. — Назад, Красная армия!

Пачка выстрелов грохнула сипаям вдогонку.

За первым отрядом красноармейской конницы показался другой.

Но вдруг эти отряды исчезли так же внезапно, как и появились. Позиции опустели. Блестела только поверхность Ганга. Толпа зрителей стала протирать глаза. Появление красной армии было также картиной неизвестных магов или волшебников, которые одним им известным способом производили чудеса видений, по произволу вызывая перед зрителями то врагов угнетенных, то их защитников.

Толпа поняла это и потрясенная всем происшедшим снова стала собираться, пытаясь дать себе отчет в том, чему она была свидетелем. Часть горожан стала хлопотать над жертвами, подхватывая раненых и убитых и быстро унося их.

Большинство, однако, собравшихся не думало успокаиваться. Толпа разбилась на несколько групп. Среди нее появились ораторы, лавки вдруг стали закрываться, и в толпе начали гудеть возгласы:

— Сварадж! Советы! Хартал! Советы!

Марсельезец, не переставший фотографировать движение людей на берегу, взглянул на Стремякова для того, чтобы определить, заметил ли он происшедшую перемену.

Стремяков обрадованно впился глазами в скопления толп и живо встрепенулся.

— Есть! — воскликнул он. Наши зашевелились. Кукумини и Лотика командуют женщинами. Бенарджи со своими побежал в город. Пришли студенты… Депутат говорит что-то…

— Идем! — воскликнул Марсельезец, — Бенаресский комитет ничего не стоит если сегодня здесь не выберут советы.

— Выберут! — решил Стремяков, — спрячем пластинки, перезарядим машины, и марш…

Ребята опустились от амбразуры, склонились к сумкам и начали переставлять заряды. Они провозились несколько минут.

Когда они поднялись, какой-то шум, раздавшийся на улице, привлек их внимание.

Стремяков снова вытянулся к амбразуре и, весь побледнев, отшатнулся от нее.

— Погром возле храма! — воскликнул он. — Скорее идем, иначе застукают и нас.

Марсельезец вслед за ним вскинул сумку, оба парня шагнули в коридор и вдруг полуизумленно, полуиспуганно остановились.

Перед ними из тени коридора выросла фигура величавой Кукумини.

ВЫПУСК № 8

Все действуют

(Продолжение)

Организаторша танцовщиц Кукумини по уговору с руководителями подпольного комитета революционеров вместе со всеми наличными силами организации вышла ко времени демонстрирования картин на рынок к берегу Ганга.

Здесь ее то и дело встречали и приветствовали подруги.

Кукумини в их среде пользовалась особой популярностью. Эта популярность началась с того момента, когда года три назад масса бенаресского населения, подстрекаемая лавочниками, браманами и муллами, возбужденными развалом семейных отношений, начала требовать выселения из города танцовщиц, баядерок и проституток.

Кукумини в это именно время впервые познакомилась с Пройдой, и хотя храмовых танцовщиц, каковой была нач-герл, требование обывателей не касалось, она все-таки под руководством своего случайного, но доверявшегося ей русского знакомца-большевика сумела собрать сперва несколько собраний поруганных девушек, а потом организовала их конференцию.

В результате ряда решительных шагов, какие были приняты после этих собраний и конференции, у девушек остался тайный союз, руководившийся постоянно менявшимися членами комитета, но сохранившийся и до сих пор; кроме того им удалось добиться отведения особой улицы в Бенарессе. Что касается до храмовых танцовщиц, то они сохранили свое положение независимой, а иногда и освященной традициями профессии. Теперь у Кукумини были и чисто революционные знакомства среди коммунистов и горожанок.

Встречаясь на берегу с этими своими знакомыми, Кукумини обменивалась с ними приветствиями и указывала место, где, по ее мнению, следовало ждать ее подругам того, что произойдет.

Когда толпы рынка увидели, как и вчера, надписи, а затем картину, и полились к берегу, Кукумини обособилась с группой подруг в тылу толп на одной из береговых гут [34] и отсюда наблюдала за всем происходящим. К ней примкнула явившаяся также сюда и Лотика, а затем, естественно, присоединилось и около десятка женщин, вышедших зачем-нибудь на рынок.