Нулевой километр (СИ) - Стасина Евгения. Страница 51

- Один раз, — не сдается и лишь на мгновенье отводит взгляд, компенсируя его улыбкой, от которой бег моего сердца ускоряется в разы. - Только один танец, будто мы незнакомы. Словно я просто перебравшая девушка из бара.

Красивая девушка, по-прежнему пахнущая цветами, что совсем не вписывается в окружающий нас антураж: здесь не место легкому облаку лаванды, ведь табак и впитавшийся в дерево запах спиртного беспощаден к полюбившемуся мне аромату. Еще немного и от этого сладкого дурмана не останется и следа…

- Ну не с ним же мне танцевать, — кивает на устроившегося неподалеку мужчину, уронившего голову на сложенные на стойке руки, и тяжело вздыхает, запивая горький привкус поражения маленьким глотком мальбека. Морщится, то ли от тягостного ожидания, то ли от алкоголя, что стремительно растворяется в крови, и наградив меня тяжелым взглядом, откидывается на спинку стула, забрасывая ногу на ногу.

– Ну, как знаешь.

Порой мне хочется вскрыть ее черепную коробку, заглянуть внутрь и отыскать ту извилину, что завязалась тугим узлом, мешая взбалмошной девице рассуждать здраво. Хочется хорошенько ее встряхнуть, и желательно, не один раз, чтобы вся дурь навсегда покинула эту хорошенькую голову, иначе с такой отчаянной тягой к безумству ничего хорошего Щербаковой не светит…

Встает и нетвердой походкой двигается к незнакомцу, не забывая оборачиваться и сдувать со лба шоколадную пружинку.

Мне ведь нетрудно, верно? Один танец, пусть и грозящий мне бессонной ночью и долгим анализом случившегося. Мне ведь не впервой вытаскивать ее из очередной ямы, в которую угодила ее дорогая шпилька… Возможно, неправильно, но определенно несложно. И если не рассуждать над тем, зачем ей, вообще, все это нужно, позволить себе маленькую слабость не возбраняется. И плевать, что стоило Щербаковой здесь появиться, черноволосая Марина больше не кажется мне такой привлекательной…

Протягиваю ладонь, ловко притягивая к себе начальницу, и еле заметно ухмыляюсь вздоху облегчения, что она не успевает сдержать. Веду к небольшой группе перебравших посетителей и сам удивляюсь, насколько идеально ее пальцы смотрятся в моих: переплетаются, обжигая грубую кожу, и заставляют мой пульс подскочить к запредельной отметке.

– Вот видишь, не так уж и страшно, – шепчет, будто специально задевая мочку уха, и тут же укладывает щеку на моей груди. Словно ей необходимо слышать ритм сердцебиения, иначе попасть в такт не удастся…

– А я и не боялся.

Вру, ведь стоя так близко, когда мои губы касаются ее отяжелевших кудрей, когда она нагло исследует мою шею, ныряя пятерней в волосы на макушке, когда ее стройное тело ощущается в руках как податливый пластилин, бояться все-таки стоит. Хотя бы того, что чем дольше мы движемся под медленную композицию, тем меньше мне хочется ее отпускать. Скорее наоборот, своровать у другого мужчины, у ее дорогой обеспеченной жизни, у чертовых бутиков, что она ни за что не согласится оставить в прошлом, своровать и заклеймить поцелуем, чтобы стереть отпечаток вина и Тихомировских ласк с ее уст. Полнейший бред, который в это мгновение кажется мне единственным верным решением…

– Она лучше? – и, как оказалось, не только я глупею от этой чертовой близости.

Только под градусом весь ворох бессмысленных мыслей она скрывать не намерена. Вскидывает голову, внимательно всматриваясь в мое лицо, и делает-то, чего я вряд ли жду от захмелевшей подружки банкира – ревнует меня, простого водителя, и даже не пытается это скрывать, почти до боли впиваясь ногтями в кожу на моей шее.

– Эта брюнетка лучше меня?

Разве что в параллельной вселенной, где я еще не успел осознать свою главную слабость – черному шоколаду я предпочитаю молочный, и смотреть, как невесомые пряди играют бликами от висящего в центре зала дискотечного шара я готов бесконечно. Только сказать об этом я не успеваю, ведь прямо сейчас нас едва не сбивает с ног пара сцепившихся байкеров.

– Ой! – скорее догадываюсь по ее округлившимся глазам, что этот возглас принадлежит ей и прежде, чем пивная бутылка разбивается о мою спину, лишь чудом успеваю оттолкнуть ее к столику.

Юля

Мне кажется, запах крови въелся в мою кожу, перебив элитный парфюм, зловонье дешевого бара и забрызгавшего платье вина. Я даже чувствую на кончике языка солоноватый привкус железа и прежде чем повернуться к Максу, несколько секунд усиленно моргаю, желая прогнать подальше приближающийся обморок. Я стойко перенесла встречу с изувеченной матерью, десять минут жадно изучала ее распухшие щеки, обезображенный нос и губы, на одной из которых наверняка останется шрам. Смотрела, но ни на мгновение не была так близка к беспамятству, как здесь и сейчас, когда сидящий за рулем мужчина болезненно морщится, потирая ушибленное ребро.

– Больно? – прикладываю к его ссадине на скуле пропитанный перекисью ватный тампон, и стараюсь смотреть только в глаза – ниже нельзя, иначе от одного вида перепачканной бурыми пятнами футболки окончательно тронусь умом. Брошусь прочь, прекрасно зная, что даже оставь я за спиной с десяток разделяющих нас километров, мысли мои уже прочно приклеились к нему.

– Немного. Бывало и хуже.

Не сомневаюсь. Я все-таки не прогадала, выбрав шофера на роль собственного вышибалы, ведь кулаками он машет знатно: безжалостно и вовсе не хаотично, продумывая каждый удар по сопернику.

– Как вас, вообще, сюда занесло?

– Снежанка этот бар хвалила, – Ленка шмыгает носом и шумно высмаркивается в бумажный платок. – А я дура поверила!

– А что плохого-то? От драки никто не застрахован даже в дорогом ресторане.

Встревает совершенно невозмутимая блондинка, что-то выискивая в своей косметичке, и не забывает улыбаться Бирюкову, словно не понимая, что сейчас ему не до флирта. И все эти ее рассуждения его вряд ли трогают, ведь кровь из носа остановить ему до сих пор не удалось… Да и звучат они неубедительно, ведь откуда ей знать, как отдыхают успешные люди? Вряд ли Астафьевой доводилось обедать в местах, где за стакан воды просят больше полтинника.

– И потом, – не унывает толстушка, накладывая очередной слой алой помады на пухлые губы, – шрамы мужчину украшают.

Лучше бы ей помолчать! Не заставлять меня выпускать пар из ноздрей и метать молнии по салону, которые отражаясь от зеркала заднего вида непременно должны поразить ее насмерть прицельным выстрелом в лоб. Аккурат между неестественно острых тонких бровей, делающих ее похожей на неудачно разрисованную резиновую куклу.

– Чего пыхтишь-то? Я твоего водителя в бар не тащила, так что не делай из меня крайнюю! И танцевать с ним пошла не я, так какие ко мне претензии?

– Его не звала! А вот надоумить беременную женщину провести девичник здесь здоровому человеку в голову не придет! – права она, только мне определенно нужен громоотвод. Кто-то, кто возьмет удар на себя и впитает каждую крупицу моего негодования, даруя долгожданное успокоение. Нужен кто-то, к кому я могу повернуться, чтобы взять передышку от созерцания покалеченного шофера… Максима, из-за которого я сегодня вряд ли усну: стану прислушиваться к его дыханию, возможно, всплакну, впившись зубами в нижнюю губу, ведь поверить, что ему сейчас не больно меня не заставит даже справка от травматолога – перед взором до сих пор пляшет клубок сцепившихся мужских тел, что сеют друг по другу непрекращающимися ударами.

– Ну, извините! У нас бюджет ограничен, и кормить тебя лобстерами мы не обязаны! Выбирали по деньгам – мы ведь не любовницы олигархов!

– И не удивительно, – злобно щурюсь, надменно сканируя ее наряд, и вновь разворачиваюсь на сиденье, теперь разглядывая ржавый уличный фонарь: плафон болтается из стороны в сторону и слепит глаза мигающей лампочкой.

– Это о чем это ты? На что намекаешь?

– А сама как думаешь?

– Девочки! – Ленка почти визжит, для убедительности ударяя кулачком в спинку моего кресла. – Не ссорьтесь! Это я виновата!

– Да ладно! Ты-то тут причем? Это Щербакова твоя весь вечер меня изводит: то вино ей не угодило, то туалеты грязные, то скамейки антисептиком поливает, а то, смотрите, для ее водителя я недостаточно хороша! Сама пустое место, а вони развела на всю округу, до самой Столицы дойдет! Кстати, – не стесняясь присутствия мужчины, лезет пальцами в вырез блузки, поправляя поролоновые чашки на своей пышной груди. – Давно ли ты такой важной стала? Всю жизнь в драных ботинках ходила, а теперь на тебе: распушила павлиний хвост! Словно не с банкиром спишь, а с самим президентом!