Чародейка Его светлости (СИ) - Мичи Анна "Anna Michi". Страница 6

Я поняла, в чём дело, когда увидела, что ладонь Лина накрывает мою грудь. И не только накрывает, но и медленно движется, то и дело задевая сосок.

Похоже, я слишком громко втянула в себя воздух, потому что ладонь остановилась. Надеюсь, это его не разбудило, было бы так стыдно потом глядеть друг другу в глаза. Я издала едва слышное «м-м», делая вид, что только проснулась, и потянулась за телефоном, мягко выскальзывая из хватки Лина.

Посмотрела — без десяти пять. Что ж, хоть и проснулась до будильника, доспать уже не удастся. По опыту знаю, что мелкие «досыпы» на пять-десять минут только вредят, потом весь день ходишь, как варёная рыба. Но так не хотелось вылезать из тёплой постели.

Так и быть... ещё три минуточки.

И я нырнула обратно в нагретую нами постель. Не удержалась от того, чтобы посмотреть на Лина, хоть и мельком. Чёрные ресницы были крепко сомкнуты, губы расслабились, и он выглядел спящим принцем.

Сердце ёкнуло. А он стал красивым парнем. Он и мальчишкой был симпатичным, правда, больше походил на коротко стриженную девочку. А сейчас... я бы, пожалуй, хорошенько подумала, начни такой за мной ухаживать.

Эти мысли, забытые за последний год, удивили меня саму. Когда я последний раз заглядывалась на парней? Ещё до болезни бабушки, это точно. А может, перестала и раньше, всё же Артём дал мне хорошую прививку против того, что обычно называют любовью, и что на поверку оказывается лишь эгоизмом и желанием использовать близкого на всю катушку.

Я снова легла, как и раньше, повернувшись к Лину спиной. Мысленно пожелала, чтобы он опять приобнял меня. И через пару минут моё желание исполнилось: Лин перекинул через меня руку, обнял, плотно прижимая к себе.

Я затаила дыхание от силы этого полуобъятия и от того, что дыхание Лина теперь ворошило волоски на моей шее. Тёплое, удивительно родное. Так же, как и его тяжёлая рука, теперь по-хозяйски покоившаяся на мне. Господи, как же хорошо.

Только в районе задницы я вдруг почувствовала горячий твёрдый предмет. Поёрзала попой, пытаясь наощупь определить, что это. Ведь не может быть, чтобы это было... то, что я думаю, это есть.

О боже, да чем же ещё это может быть!

Ясен пень, это его член!

От осознания, что я сейчас тут вовсю ёрзала задницей, я покрылась холодным потом. А потом откинула наше импровизированное одеяло и быстро вскочила с кровати. В этот самый миг осветился мой мобильник и заиграл бодрую мелодию.

Лин пробормотал что-то и отвернулся, прикрывая глаза локтем.

— Ой, извини, — я подобрала телефон и ретировалась в ванную.

На ходу твердила, как мантру, что ничего не произошло, что это всего лишь утренний стояк, что это бывает у всех парней, что нечего смущаться, как будто я с мужчиной ни разу не спала.

Но моё отражение в зеркале над раковиной — раскрасневшейся, встрёпанной со сна, до чёртиков смущённой девочки — явно сказало мне одну вещь.

Все остальные мужчины — это все остальные мужчины. Лин — это совсем другое.

***

Прошла неделя после того, как Лин вернулся. Удивительно было, как быстро он снова стал частью моей жизни, как будто никогда не уходил. Теперь мы ночевали раздельно: я в маленькой комнате, куда мы перенесли диван, Лин — на кровати в большой, проходной. По утрам он спал долго, и я мышкой прошмыгивала мимо него. Иногда останавливалась полюбоваться.

Мне так нравилось видеть его здесь, в этой квартире, вот таким: спящим, беззащитно расслабленным. Во сне суровое обычно выражение лица мягчело, делалось моложе — если так вообще можно сказать о девятнадцатилетнем парне. Глядя на него, я впервые понимала смысл выражения «спать как младенец». Лин спал так, словно не ведал никаких забот. В этом я ему немного завидовала.

Мы понемногу приводили квартиру в порядок: Лин нашёл где-то парней, которые помогли ему поправить дверь, приделал дверцу кухонного шкафчика, притащил откуда-то плинтусы и поменял старые, разбухшие и потрескавшиеся от воды. А я ободрала кое-где отставшие от стен обои, выстирала грязные вещи (часть, правда, пришлось выкинуть) и вымыла до скрипа пол.

Ещё Лин запретил мне тратить деньги на еду, и я лишь диву давалась, видя, как в холодильнике сами собой появляются продукты.

Во всём этом был только один минус. Мы почти не виделись.

У меня весь месяц были дневные смены, я вставала в пять и возвращалась в восемь, а Лин целиком отдался ночной жизни. Иногда мы встречались утром за завтраком или вечером за ужином, но чаще я заставала его спящим по утрам и отсутствующим по вечерам. Только приготовленная в расчёте на Лина еда исправно исчезала.

А где-то через неделю после потопа, когда я вернулась домой и пила на кухне чай, расслабленно читая, в дверь позвонили, а следом застучали. Судя по звуку — ногами.

Лин, как всегда, где-то пропадал, и в эту минуту я об этом очень пожалела. Открывать ужасно не хотелось, предчувствие просто вопило, что из этого не выйдет ничего хорошего. Но стучали с такой силой, что ещё немного — и нашу дверь снова сорвут с петель.

— Сейчас! — крикнула я, подходя.

Если это Юра, я не открою. Вызову полицию, скажу, что мне ломают дверь, что пьяный сосед снизу хочет убить меня. Вряд ли они приедут, если просто сказать, что боюсь изнасилования.

— Давай открывай, сосалка!

Даже заглядывать в глазок не пришлось. От одного звука его голоса меня пробрала гадливая дрожь. Юра своей собственной отвратительной персоной.

Боже, что делать? На худой конец, я могу спрыгнуть с балкона, пока он пытается выломать дверь. Или попробовать уже позвонить в полицию? Ни за что не открою.

Я несмело посмотрела в глазок. Хотела проверить, один ли там Юра.

Он был не один, но — чего я никак не ожидала — не в компании своих обычных собутыльников, а вместе с какой-то женщиной средних лет. Полная, в длинной наполовину расстёгнутой шубе, на лице выражение вселенского презрения и осознания собственного достоинства, углы рта стремятся вниз.

Заметив, что глазок блеснул светом, эта женщина пренебрежительно сообщила, глядя куда-то вбок:

— Ирина Витальевна Смородинова? Откройте, пожалуйста, будем разбираться по поводу залива.

Залив? Господи, она из управляющей компании. Юра нажаловался.

Непослушными руками я повернула замок. Оставила в пазах цепочку, чтобы непрошеные гости не смогли ворваться. Даже в сопровождении явно чиновничьего вида женщины я опасалась Юры. Невольно сжалась, снова увидев его лицо так близко. Нахлынули воспоминания: его холодные руки на моих бёдрах, тяжёлое тело, придавившее к полу, запах нечищеных зубов и перегара.

Юра, кажется, и сегодня был немного навеселе, глаза блестели пьяным блеском. Под правым был почти заживший фингал. Погладив меня масленым взглядом, с превосходством улыбнувшись, Юра взмахнул какой-то бумажкой и спросил:

— Ну что, Смородинова, по-хорошему будем договариваться или по-плохому?

— Девушка, снимите цепочку и дайте нам войти, — вмешалась женщина, не дав мне произнести ни слова.

Я помедлила, но потом решительно помотала головой:

— Нет.

Юра порывался что-то сказать, но женщина вскинула руку, и он замолчал.

— Вы хотите решать дело через суд? — спросила она у меня. — Думаю, это можно устроить. Правда, в таком случае вам придётся не только возмещать ущерб, но и судебные издержки.

Ущерб... издержки... Слова отдались эхом в моей голове. Деньги. Снова нужны деньги.

— Девушка, — чиновница нетерпеливо постучала по двери ногтями. Звук заставил меня передёрнуться. — Вы так и намереваетесь держать нас на пороге?

— Что вы от меня хотите?.. — прозвучало это совсем беззащитно, я и сама поняла.

— Сто тыщ, — ухмыльнулся Юра, снова помахав бумагой. — Вот у меня актик. Комиссия, все дела. Понимаешь, Смородинова? Нюхни, чем пахнет, — он протянул в щель кулак — прямо к моему носу.

Я с трудом подавила желание прищемить ему руку и только отдёрнула голову.

Сто тысяч? Что он несёт! Это почти в десять раз больше, чем вся моя зарплата, а ещё надо платить за квартиру, отдавать проценты и сами долги. И ремонт...