Воздух, которым мы дышим (ЛП) - Маккензи Елена. Страница 7

Когда становится уже не так жарко, я решаю немного проехаться с Беллой по соседним полям. Раньше они были частью этого ранчо, но теперь принадлежат ферме соседа, который их не использует. Но у нас хорошие отношения, потому что мы оба живем в уединении. Мы не друзья, для этого мы слишком редко видимся, и Джек никогда не рассказывает о себе или о своем прошлом. А также не выспрашивает меня о моем. Но в этом и нет необходимости, потому что я знаю его прошлое. Вероятно, во всей округе не найдется никого, кто бы не знал его и его группу. Помимо Джорджа и Энджел, он один из немногих людей, кто в принципе разговаривает со мной.

Я веду Беллу через загон к задним воротам и оттуда в открытое поле. Только тогда вскакиваю в седло и «пришпориваю» кобылу, крепко прижимая свои бедра к ее телу и наклонившись торсом вперед. И я наслаждаюсь ее первобытной силой подо мной, которая сокращает ее мышцы и заставляет мчаться по сухой траве. После такого жаркого дня солнце, кажется, желает погрузить горы в огненное зарево.

Я наклоняюсь еще ниже, чувствую жар, который излучает Белла, и глубоко вдыхаю в легкие ее пряный запах сена и лошадиного пота. Странно, но до того, как приехала сюда, я сидела, самое большее, на спине деревянной лошади, пока Джек не убедил меня попробовать прокатиться на Белле. Теперь я больше не хочу жить без этого чувства свободы. Хотя, вероятно, я далеко не самый лучший наездник. Но при всем при этом Белла — это терпение во плоти. Я подразниваю ее шею и немного приподнимаюсь. Позади слышу глухой стук копыт по сухой земле. Смотрю через плечо и с бьющимся сердцем и восхищением наблюдаю, как меня догоняет Лиам.

— Ты все-таки отыскал свою футболку, — саркастически говорю я, замечая, что сейчас он-таки оделся, и зыркаю, когда он осаживает Камиллу рядом с Беллой и мной.

— Да, лежала в моем шкафу. Ты, значит, действительно не выбросила мои вещи? — спрашивает он, с любопытством глядя на меня, но по его усмешке я понимаю, что он понял мой намек.

— Как ты можешь видеть. — Я кривлюсь, но в тоже время и рада, что за все это время так и не посмела вторгнуться в его или Роуз личную сферу.

— Хорошо, что у тебя не дошли до этого руки. Куда мы едем?

Я смотрю на него с удивлением.

— Мы? — изумленно спрашиваю я. — Разве ты не собирался чинить трактор?

— Я уже. Итак? Я только что понял, что все еще способен оседлать лошадь, могу ехать на ней, почему бы нам не воспользоваться этой возможностью и лучше узнать друг друга? Кроме того, я не могу позволить кому-то, кто выглядит так чертовски горячо, быть в одиночестве так далеко за пределами ранчо.

Я сглатываю и упрямо смотрю вперед. Лучше узнать друг друга? Чертовски горячо выгляжу? Я абсолютно не готова ближе знакомиться с каким бы то ни было мужчиной. Не после того, что испытала с последним. Даже мысль об этом кажется ужасающей. И в то же время, когда я чувствую взгляд Лиама на себе, в груди колотит, а волосы на руках поднимаются дыбом.

— Независимо от того, в каком направлении я поеду, я останусь здесь одна на многие мили. Так что тебе не о чем беспокоиться. Единственная опасность для меня сейчас — это ты.

Лиам громко смеется, и я с удивлением смотрю на него, затем он замолкает, и его взгляд на мгновение останавливается на моем лице. Подо мной тихо фыркает Белла.

— Мы собираемся жить под одной крышей какое-то время, и за это я очень тебе благодарен, но я бы почувствовал себя лучше, если бы ты чувствовала себя нормально в моем обществе. Я не хочу, чтобы из-за меня ты испытывала неуверенность или думала, что должна меня опасаться.

— Спасибо, — отвечаю я.

Не акцентируя внимание на том, что пара слов и несколько проведенных вместе минут не могут заставить меня чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Я, наверное, всегда буду чувствовать, что опасность дышит в затылок, когда буду один на один с мужчиной. Но также знаю, что мне нужно снова учиться доверять. И что я не могу просто бросить на произвол судьбы человека, который прошел через то, через что прошел Лиам. Черт бы побрал женский синдром милосердия. Он уже однажды толкнул меня в объятия Марка.

— Как ты смотришь на то, если я познакомлю тебя с дядюшкой Беном? — предлагает Лиам как раз тогда, когда я собираюсь позволить вернуться воспоминаниям, которым всегда удается швырнуть меня в ту глубокую грязную дыру, что символизирует мой брак с Марком.

— Дядюшка Бен? — удивленно спрашиваю я.

Лиам усмехается и кажется, при этом настолько беззаботным, что я почти верю, что плен не оставил никаких следов. Его сила вызывает восхищение. Он гораздо сильнее меня. Но потом вспоминаю мучающие его ночные кошмары. И это ненамного лучше, чем страх, который сопровождает меня, когда мне приходится закупаться в городе. Или когда я вдруг чувствую, что Марк где-то рядом. Наблюдает за мной.

— Значит Марк никогда не знакомил тебя с дядюшкой Беном? — спрашивает Лиам, широко улыбаясь.

— Нет, не знакомил. Но и я сама по себе не очень коммуникабельна. Может быть, в другой раз.

Лиам качает головой.

— Дядюшка Бен не человек. Думаю, что Марк и я — единственные, кто знаком с дядюшкой Беном. Мы дали ему его имя. — Он задумчиво смотрит на меня. — Думаю, нам было по девять, когда мы его обнаружили.

— Что же такое дядюшка Бен? — с любопытством спрашиваю я.

Я натягиваю поводья, когда Белла внезапно опускает голову, и на мгновение теряю равновесие. Я не лучший наездник, но стараюсь. Это тоже должно учитываться.

— Не отставай! — восклицает он, смеясь, и пускает Камиллу в галоп.

Лиам

— Дядюшка Бен — это дерево с пенисом? — смеясь интересуется Тесса, глядя на меня изумленно распахнутыми глазами.

Я поглаживаю кору голубой ели, чей ствол внизу, приблизительно на высоте в один метр, расщеплен так, что выглядит будто дерево имеет две ноги. Там, где ствол срастается, вперед торчит обломанный сук. Немного выше, словно раскинутые руки, растут еще два сука.

— Согласись, дерево, бесспорно, не тетушка.

Тесса снова смеется и трясет головой, оценивающе глядя на действительно внушительный «пенис» дерева.

— Нет. Дядюшка Бен оснащен соответствующе. Рада с тобой познакомиться, — говорит она, снижаясь в поклоне перед елью, состоявшей из сухих сучков и наверняка уже давно засохшей, еще раньше, чем я о ней узнал.

Глубоко вдыхаю, втягивая пряный лесной воздух в легкие. Я часто грезил об этом месте, маясь в том грязном и вонючем бараке. Пытался вспомнить его запах, то, как ощущается на лице дуновение лесного ветерка, как звучал смех Марка, и какими были глаза у Мии, когда она бранила нас за какие-то проделки, что мы ей устраивали. Воздух все еще насыщен влагой, можно даже сказать, что парит — последствия жара летнего солнца.

Я обхожу дядюшку Бена по кругу и ищу место, где мы с Марком и Мией вырезали свои имена. Найдя, провожу кончиками пальцев по практически исчезнувшим буквам. Они почти незаметны. Кто не знает, что там написано, не сможет расшифровать их. Это было так давно. С тех пор как мы запечатлели наши имена, произошло так много всего, что ни один из нас не смог бы прокрутить этого назад.

— Мы строили здесь шалаш из веток и тем летом, когда нашли дядюшку Бена, устраивали ночевки, — печально говорю я. — Прямо там, между валунами, есть неширокая трещина, а за ней небольшая пещера. Недостаточно большая, чтобы там играть. Но открытая вверху, и мы, сложив парочку камней, разжигали костер. Весь город тогда искал нас, но сюда никто не заглянул.

— Я даже не могу представить, что Марк, будучи ребенком, отличался от теперешнего. Он был жизнерадостным ребенком?

— Жизнерадостным и порой до ужаса отважным. Тогда я даже не понимал, но мы частенько сильно рисковали.

Тесса улыбается.

— Разве мальчишки не все такие?

— Не знаю. А каким был Марк, когда вы познакомились?

— Достаточно интересным, чтобы отвлечь меня от моей жизни.

Я морщу лоб и испытывающе оглядываю Тессу, потому что не могу себе представить, что в ее жизни могло быть такого плохого, что ей нужно было отвлечение. Для меня она выглядит образованной, благородной, благоразумной. Вся ее внешность говорит о том, что она выросла в заботливой семье.