Ты мой закат, ты мой рассвет (СИ) - Субботина Айя. Страница 63

Я охотно киваю.

— Мы с ним одна сатана, Вик.

Она несется к двери, а я достаю телефон и набираю мужа, чтобы в этот раз услышать его немного уставший, но счастливый голос.

— Уже еду домой, муж. - Допиваю кофе, застегиваю пальто. - Как вы там?

— Мы тут соскучились и от тоски решили запечь тебе форель на гриле. Зае... Гммм... - Антон спотыкается об ругательство, с которыми в последнее время старается бороться, а потом хохочет, вызывая во мне желание прямо сейчас стащить с него всю одежду и не выбираться из постели до самого утра. -Замучился я с этой рыбиной, Очкарик, но она огромная и реально классно выглядит!

— Расскажешь про Вику? - невпопад говорю в трубку, чувствуя, как собственное горячее дыхание отражается от экрана мне в лицо.

— Она тебя снова обидела? - мгновенно становится в стойку мой злой Антон

— Нет. но очень жаловалась на то, что ее обидел ты. Антон издает свое коронное «Пфффффф!»

— Мы с Асей и Глистом тебя ждем. Сначала обнимашки, потом форель, потом минет любимому мужу, а потом разговоры.

— А где в этом списке место для куни любимой жене? - подхватываю его игривое настроение.

— Перед обнимашками, - урчит он.

Глава шестьдесят третья: Антон

О том, что история с подружкой Очкарика всплывет, я догадывался.

Надеялся, конечно, что пронесет, потому что достаточно припугнул эту «красавицу» и по своей воле она бы точно больше не рискнула полезть к моей жене, но в уме держал главную аксиому жизни - дерьмо случается. Как правило очень неожиданно. Идешь по чистой дороге и бац - наступаешь в него от всей души.

Так что, когда Йени звонит и просит рассказать о подружке, я морально готов и даже не дергаюсь. Жаль, что вся эта история до сих пор не канула в лету, потому что времени прошло прилично, пора бы начать гнить трупу прошлого, а он вполне себе ничего, даже шевелится.

— Мама уже едет домой, - говорю Асе, которую, как и Очкарик, ношу на себе в этой странной штуке через плечо.

Быть папой-кенгуру, оказывается, прикольно.

Особенно когда наша мелкая торопыжка уже не так много спит и начинает пристально разглядывать все, что попадает в ее поле зрения. Уставится - и смотрит. Долго, с проблесками нехилого интеллекта в глазах, как у мыши.

Об этом никто не узнает, но у меня в телефоне уже охренеть сколько ее фото и видео.

Хочу, чтобы эти дни остались со мной навсегда.

Ну и мужикам обязательно покажу, какими забавными бывают мелкие дети.

Ася смотрит на меня с интересом, как будто правда понимает, что Очкарик уже где-то на полпути, а потом, поворочавшись, сладко зевает и пускает слюни.

— Ты не ребенок, Ась, ты какая-то улитка - оставляешь за собой слизь.

Она снова как будто понимает и даже кривит рот.

Я уверен, что это улыбка, хоть вроде как ей еще рано для таких эмоций. Но наша мелкота - не просто так, а Воскресенская-Сталь. И пофигу, что так о своем ребенке думает каждый родитель.

Пока ждем Йени, успеваю накормить кота, проверить форель, которую, чтобы не остыла, завернул в фольгу и присыпал теплыми углями: уже не сгорит, но пару часов сохранит тепло.

А когда слышу, как к дому подъезжает машина, вдруг остро ощущаю радость.

Без Очкарика, даже с котом и Асей, в доме как-то не так. Совсем. Тихо и как будто без души.

Она несется на крыльцо со всех ног, чуть не падает, путаясь в полах пальто и спотыкаясь на высоких каблуках. Хочется попросить ее замереть, посмотреть еще раз, потому что за последнее время я привык видеть Очкарика домашней и милой, в своих смешных комбинезонах и круглых очках. А в пальто, джинсах и узком свитере, на высоких каблуках и с ярким пятно помады на губах она выглядит... такой...

— Что? - перепугано спрашивает Йени, становясь рядом, бросая сумку под ноги и заглядывая к Асе, которая, конечно же, заснула ровно пять минут назад. - Я выгляжу как Баба Яга, я знаю. Не выспалась. Ты не отвечал, я... немного беспокоилась.

На самом деле она беспокоилась «не немного».

Я слишком хорошо знаю свою жену, чтобы вдруг забыть, как она любит трястись надо всем по любому поводу.

И то, что она не устроила истерику, не подняла на ноги весь Петербург и наших родителей, не налетела на меня с порога, словно я какой-то мудак, не способный справиться с собственным ребенком.

— Мы заигрались, заработались, замотались и уснули после теплой ванны, -говорю шепотом, наклоняясь к Очкарику, чтобы зарыться носом ей в волосы. -Спасибо за доверие, женщина.

Это не только о ребенке и моих первых выходных с ней. Это обо всем.

Почему-то раньше особо не придавал значения таким вещам. Подумаешь, что тут такого? Если кому-то не нравится, что я не отчитываюсь за каждый шаг и не даю держать себя на строгаче - это его проблемы. Взрослый самостоятельный мужик, который сам себя сделал практически с нуля, не должен ни перед кем отчитываться.

А потом вдруг вспомнил рассказы своих приятелей, и как они топили за то, что с ребенком ни в коем случае нельзя оставаться один на один, потому что жена взорвет мозг постоянными звонками, истериками, и в итоге, если ребенок, не дай бог, чихнет, кашлянет или у него выскочит пятно на носу - все, лучше собирать манатки и бежать до Канадской границы.

Очкарик тянется ко мне, по привычке пытается встать на носочки, но чуть не падает, так что приходится схватить ее за затылок, как неваляшку.

Она смеется. Сияет счастьем, которое греет мою довольную рожу, словно солнышко, хоть на улице дождь.

— Я знала, что ты будешь отличным папочкой, - говорит, довольно морща нос.

— Да-да-да, верю, об этом что ли в гороскопе написали? - поддергиваю ее.

— Нет, все гораздо проще. - Йени все-таки тянется ко мне, чтобы поцеловать, и от ощущения ее дыхания и желания на моих губах становится просто охуенно хорошо.

— Просто ты уже потренировался с одним ребенком и у тебя все получилось прекрасно.

А когда я не сразу соображаю, о чем речь, игриво прикусывает меня за уголок рта.

— Я про себя, мужчина.

— Ааааа, - тяну я. включая игривого Антошку. - На твоем фоне наша мелкота вообще ангел.

Глава шестьдесят четвертая: Антон

— У меня зависимость от твоего запаха. - довольно урчит у меня под подмышкой Очкарик, когда мы, наевшись, выкупав и уложив Асю спать, валяемся на полу перед камином. - Если буду куда-то ездить, напомни мне, чтобы брала твою футболку. Иначе просто не смогу спать.

— Вот еще, - фыркаю, пробегая пальцем по ее ребрам, чтобы выудить тихий игривый смех. - Сиди на мне, женщина, и никаких тревел-версий.

Она приподнимается на локтях, потом переворачивается на живот и тянется за чашкой капучино с зефирками. В этом вся она - надо, чтобы было уютно и хорошо. Не важно, что для нас двоих. А еще лучше, если только для нас двоих. И вот это - а не стирка, глажка и готовка - самое главное. Тот уют, о котором я всегда мечтал. Та непонятная хрень, которую может создать только правильная женщина, которая, может, и без царя в голове, но зато она на своем месте.

Рядом со мной.

В нашем доме.

— Я понял-понял, - отвечаю на немой вопрос в зеленых глаза. - Подруженька твоя драгоценная, чтоб ее. Кстати, Очкарик, а где сцена ревности?

— Выпилили ее в финальной части сценария как ту, которая разрушает образ героини и выбивается из ее нового характера.

— А у нас новый характер? - Делаю вид, что очень удивлен.

— Да. У тебя теперь сильная и уверенная в себе женщина, майор, и она никому не позволит лезть в ее семью и отношения.

— Хммм... - Провожу рукой по ее бедру, которое торчит из-под задранной до самой талии футболки. - А куда делась мелкая перепуганная плакса?

— Она тоже где-то здесь. - понижая голос до шепота, «признается» жена.

— Красота, всю жизнь мечтал о гареме!

— Антон!

Глазом моргнуть не успеваю, а Очкарик уже опрокидывает меня на спину, усаживается сверху и невесомо барабанит по груди маленькими кулаками.