Под стеклянным колпаком(Избранные сочинения. Т. I) - Соломин Сергей. Страница 8

Коваль слушал, не прерывая ни словом, и только тут встрепенулся.

— А вы не боитесь предательства? Доноса отсюда туда. За золотом и бриллиантами приплывут, прилетят, приползут по ледяным пустыням.

— Кому нужно нас предавать? Все довольны, видимо счастливы. Сношение с внешним миром мы поддерживаем посредством «Утопии», за экипаж которой я ручаюсь. Есть еще два грузовика к услугам, но хозяева их получают огромный фрахт и молчат, как немые. Никто не знает, куда исчезла Эвелина Шефферс и где находятся Бессонов и Уальд, который, как и я, имеет псевдоним для внешних сношений — Форстер.

Выходя из лаборатории, Коваль небрежно бросил вопрос:

— Что вы обо всем этом думаете?

— Бессонов — гений! — восторженно отозвался Воскобойников.

— Да, он гениальный автор волшебных сказок.

Глава IX

Страна счастья

Наступил, наконец, последний день карантина.

За это время колонисты лучше ознакомились друг с другом, привыкли к необычайной одежде и другим условиям этой странной, так сказать, неземной жизни.

И в самом деле, это маленькое государство под стеклянным колпаком одинаково могло существовать и в горячих песках Сахары, и в нетающих льдах полюсов. Но почему именно на Земле? Разве не могла «Полярная империя» существовать на планете Марс, на Венере, даже на планетах дальнего круга, Нептуне, Урании, описывающих свои огромные орбиты в страшном холоде и получающих лишь ничтожную долю утешительных лучей солнца?

«Полярная империя» оторвана от всего мира. Она живет в себе и для себя. Это страна нестесненной свободы человека… правда, в стеклянной клетке…

Это страна, в которой почва, климат, сами условия жизни животных и растений созданы человеком, являются победой его разума над грубой материей и над необузданной стихией.

И сам человек здесь должен переродиться, осуществить золотую мечту равенства и братства, оправдать древнее предсказание о новой земле, о новых небесах, о новом солнце, о царстве добра, когда и «лев станет есть солому»…

Выйдя из карантинного здания, колонисты очутились на лесной полянке. Здесь росли эвкалипты, мирты и разные бальзамические растения.

Солнце трехмесячного полярного дня заливало все кругом ярким светом.

Воскобойников взглянул на «небо». На огромной высоте безоблачную лазурь покрывала паутина черных, крест-накрест пересекающихся нитей. Это была стеклянная, с железными переплетами, крыша гигантской «оранжереи для людей».

Пройдя лесок, колонисты очутились перед потоком, который, пенясь и грохоча, несся по дну глубокой трещины.

Висячий ажурный мостик был перекинут с берега на берег.

От поверхности потока то и дело подымались клубы пара, и колонисты почувствовали резкий запах сернистого газа.

— Горячий целебный источник! — ответил Иванов-Бессонов на недоумевающие взгляды.

— Он, вероятно, образовался от подземного пожара копей? — поинтересовался Коваль.

— Это еще вопрос. На южно-полярном материке до сих пор энергично действуют вулканические силы. Вы, вероятно, слышали о южно-полярных вулканах Эребе и Терроре?

— А ничем не угрожают эти силы колонии?..

Бессонов ответил не сразу и не обычным, столь уверенным голосом, а словно колеблясь:

— Я этого не думаю.

За горячим потоком росли опять бальзамические деревья, но они скоро сменились разнороднейшей флорой. Особенно хороши были пальмы. Все растения казались еще очень молодыми, но все же делалось непонятным, как могли достигнуть они такого роста менее, чем в три года.

Бессонов разъяснил и это.

— Среди ученых нашей колонии есть француз Делабранш, специально изучающий физиологическое действие электрических токов. Особенно замечательны его опыты электризации почвы, причем все посеянное и посаженное вырастает в несколько раз скорее, чем при обыкновенных условиях.

Воскобойников чувствовал себя подавленным торжеством науки, проявляющимся в каждой мелочи в этой искусственной стране. Он был в восторге.

— Конечно, вы разводите растения только полезные?

— Разумеется. Ядовитые экземпляры культивируются лишь в садах «Дворца разума», как мы называем нашу Академию экспериментальных наук. То же самое относительно животных. Вы не встретите в «Полярной империи» ни одного вредного существа. Мы, впрочем, допустили животных, так сказать, декоративных. Певчих и красиво оперенных птиц. Разноцветных бабочек. В наших искусственных озерах живут даже лягушки. Их концерты иным нравятся. А французские выходцы ими лакомятся. Вы не встретите здесь ни хищников, ни змей, ни мух и комаров. Не говорю уже о паразитах. Последние анализы почвы, воздуха и воды доказали полное отсутствие болезнетворных микроорганизмов…

— А отчего вы не перейдете к вегетарианству или даже к питанию искусственными продуктами? Ваши работы по синтезу белка…

— Основной наш принцип: полное нестеснение свободы. На общем собрании колонистов большинство высказалось за сохранение мясного питания. Да ведь вегетарианство далеко еще не обосновано научно. Имеются и солидные возражения. У нас не возбраняется и алкоголь, и табак. В следующих поколениях все это исчезнет, сама натура переродится. Впрочем, у нас случаи пьянства почти не наблюдались.

Бессонов долго и подробно разъяснял физические условия жизни «Полярной империи», а Коваль злился.

Эта страна счастья вызывала в его непокорной душе какое-то неясное, но сильное чувство негодования. По телу разливалась дрожь и сами собою напрягались мускулы. Почему-то хотелось, чтобы налетел неслыханной силы циклон и снес крышу оранжереи, где в легких костюмах прогуливались в тепле и безопасности счастливые колонисты.

Воображение работало. Слышался треск, звон разбитых стекол. Врывался потоком с воем и свистом ледяной воздух. Клубами мертвящего инея крутился он среди пальм и эвкалипты. И светлые озера, окаймленные бордюром зелени, прозрачные озера, в которых купались, шаля и брызгаясь, дети колонии, внезапно застывали звонким, колючим льдом…

Или взрывы вулканических сил. Землетрясение. Все рушится… Огонь, потоки лавы, грохот разрывающихся вулканических бомб…

«Нет вредных животных, растений!» «Все только полезное, красивое, приятное!» — А в этом воображении Коваля на этой полянке вырастала гигантская крапива, чертополох, ядовитая белена… Шипели змеи… За голыми детьми гнался аллигатор… Голодные волки выли в чаще пальм… В воздухе носились хищные крики орлов и зловещее карканье воронья…

«Счастливые!» И сами собой приходили на ум злые слова: «Слизняки, мучные черви, жвачная скотина…»

Но ничем наружно не выдавал себя Коваль. Только ярче блестели глаза, да резче прошли борозды около рта, искривленного недоброй усмешкой…

Вдали показались большие здания и одно из них, центральное, представляло белую крышу в форме купола, поддерживаемого рядом тонких, изящных колонн. Кругом толпились колонисты, некоторые из них шли группами навстречу вновь прибывшим.

— Нас ждут, — сказал Бессонов, — вся компания в сборе. Это здание — зал наших общих собраний. Я представлю вас товарищам, а потом устраивайтесь, как найдете для себя лучшим.

Собрание колонистов представляло любопытную картину.

Если во всем граждане «Полярной империи» были свободны, то форма одежды, напротив, являлась обязательной для всех. Таково было единогласное постановление общего собрания. Это был как бы символ равенства. Костюм изменялся лишь для беременных. Они носили широкие капоты. Но большинство, особенно молодых женщин, прибегало к ним лишь в те месяцы, когда фигура уже окончательно не дозволяла надевать мундир равноправия.

Вся эта толпа в куртках, коротких панталонах и сандалиях, по-видимому, крайне интересовалась новыми колонистами. На них были обращены глаза всех. Некоторые спешили пожать руку, сказать приветствие.

— Какие все здоровые, веселые! — восхищалась Воскобойникова.