Перегрин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 40

Гадес — это будущий Кадис. Сейчас существует поговорка «Дальше Кадиса пути нет», что тождественно русскому «Выше головы не прыгнешь». Имеется в виду путь на запад. О существовании Америки пока что не догадываются, по крайней мере, я ни от кого не слышал даже предположения, что дальше на запад есть суша. Все искренне верят, что океан простирается до конца плоской земли, но не могут объяснить, почему вода не стекает в пропасть. Видимо, там стоит заградительная стена, которая тоже ведь суша. Пока что в городе нет многочисленных высоких башен, которые настроят богатые купцы, чтобы высматривать свои корабли, возвращающиеся из Америки. Вместо них обычные крепостные башни высотой метров двенадцать, сложенные из плохо обработанного камня. Население здесь смешанное. Преобладают карфагеняне, лузитане и кельты. Первые торгуют и дают деньги в рост, вторые пашут землю и ловят рыбу, третьи ремесленничают и служат во вспомогательном войске Римской республики. Римляне здесь пока что национальное меньшинство, которое руководит остальными.

Мы простояли в Гадесе восемь дней, после чего отправились в Рим в составе флотилии из восьми трирем и одиннадцати либурн. На судах везли отличившихся воинов, пленных лузитанских вождей и трофеи. Шли вдоль европейского берега Средиземного моря, хотя вдоль африканского было бы короче и быстрее. Может быть, отважный полководец Квинт Сервилий Цепион испугался пиратов или, что скорее, изнеженный богач решил избежать тягот путешествия вдоль малоосвоенных районов.

В Нарбо-Марциусе либурны «Стремительная» не было. Она ушла отсюда, когда в город прибыли опозоренные остатки легиона. Нас сочли погибшими, поэтому ждать не стали.

Я думал, что чествование победителя лузитанов начнется сразу по прибытия нашей флотилии, но все было сложнее. Оказывается, у Квинта Сервилия Цепиона был империй — право действовать от имени государства. То есть все граждане Республики обязаны были подчиняться ему. Видимо, на всякий пожарный с такими полномочиями в город не пускали. Сенаторы собрались за городскими стенами, в храме Аполлона на Марсовом поле, где заслушали победителя лузитанов, сократили его полномочия и приняли решение наградить триумфальным входом в город.

Мероприятие началось на следующее утро. Квинт Сервилий Цепион, который провел ночь в общественном здании на Марсовом поле, вышел облаченный в тунику, вышитую пальмовыми ветвями, и пурпурную тогу, украшенную золотыми звездами. На голове — лавровый венок, на ногах — сандалии с золотыми бляшками. В левой руке триумфатор держал пальмовую ветвь, в правой — скипетр из слоновой кости, на вершине которого был золотой орел. Квинт Сервилий Цепион поднялся на круглую позолоченную колесницу, запряженную четверкой белых коней. Впереди шли ликторы с фасциями, украшенными лавровыми ветками. За колесницей шагали родственники триумфатора, которых набралось больше сотни. Наверное, о родстве вспомнили даже те, кто никакого отношения к Сервилиям не имеет. Затем шли отличившиеся воины. За ними вели пленных лузитанских вождей и везли трофеи: оружие, драгоценности, ткани… К сожалению для триумфатора, лузитане жили бедно, так что удивить избалованных римлян не получилось. Процессия двинулась под радостные крики зевак, которые стояли по обе стороны дороги, к Триумфальным воротам, чтобы потом пройти до Капитолия, где триумфатор принесет в жертву Юпитеру трех белых быков с позолоченными рогами.

Поскольку я никакого отношения к этому триумфу не имел, понаблюдал на Марсовом поле и вернулся на трирему, потому что она готовилась к отплытию в Мизен. Оказалось, что Ганнон Стритан все еще не вернулся на судно. Как мне сказали, кормчий присоединился к шествию на правах участника победоносной войны. Его трирема ведь перевозила Квинта Сервилия Цепиона. Ждать его возвращения пришлось почти четыре часа. Ганнон Стритан обожал не только хлеб, но и зрелища.

Сказать, что в Мизене удивились нашему возвращению — ничего не сказать. Нас считали погибшими, даже вычеркнули из списка членов экипажа. Чтобы послушать нашу одиссею, собрались моряки со всех находившихся на базе судов. Несколько дней нас бесплатно поили во всех забегаловках, если мы соглашались повторить рассказ, который с каждым разом обрастал новыми подробностями, порой невероятными. Центурион Фест Икций пообещал, что добьется награждения всех своих подчиненных, так прославивших либурну и его самого, а болеарцев, иллирийцев и сабинов, сдавшихся врагу и прогулявшихся под ярмом, пообещал перевести на другое судно. Впрочем, на счет перевода он погорячился, потому что в экипаже и так был некомплект.

Полла тоже сочла меня погибшим и быстро нашла другого, римлянина из Помпея, расположенного неподалеку, который скупал у крестьян продукты питания и перепродавал в Мизене. Мои сбережения стали богатым приданым, на которое и купился торговец. Благодаря мне, он обзавелся повозкой с двумя мулами. Я не стал разрушать их семейное счастье, требовать возврата денег. Пришли легко — ушли легко. Главное, что сохранился вексель — гарантия на случай попадания в плен. Я даже был рад, что избавился от Поллы. Если честно, эта потасканная курица чертовски мне надоела. Не расстался с ней раньше только потому, что не было достойной замены. К тому же, развлекала мстительная мысль, что Помпей будет погребен под вулканическим пеплом, хотя не уверен, что это случится в ближайшее время. Помнил только, что это будет незадолго до новой эры, а какой сейчас год про привычному мне летоисчислению — понятия не имею.

Либурна «Стремительная» лежит в дрейфе южнее греческого острова Отони, который римляне называют Фано. По преданию, именно на этом острове нимфа Калипсо семь лет удерживала в плену Одиссея. Сейчас на острове находится небольшая рыбацкая деревенька. Само собой, мы здесь не для того, чтобы следить за рыбаками. С месяц назад в этих водах либурнские пираты напали на римский торговый караван и захватили две галеры. Мы собирались плыть в Африку, но вдруг из Рима поступил приказ направить пять либурн в Ионическое море для борьбы с пиратами. Видимо, у кого-то из купцов были хорошие связи. Впрочем, принятию этого решения могла поспособствовать и банальная взятка. Как бы там ни было, но мы теперь здесь, а не в Африке. Я посоветовал Сафону расположиться возле Отони-Фано, перед проливом Отранто. Обычно торговые караваны немного южнее нас пересекают Ионическое море с запада на восток и обратно. Именно здесь я бы нападал на них, если бы был пиратом. Остальные четыре либурны крейсируют возле северной оконечности острова Керкира, который римляне называют Корфу (с ударением на последнем слоге). Если бы я был пиратом, у меня обязательно были бы осведомители на Керкире-Корфу, сообщавшие дымовыми сигналами, голубиной почтой или посыльными о проходе торговых караванов и появлении военных кораблей. Возможно, такие же осведомители есть и на Отони-Фано, поэтому мы внимательно следим за рыбаками. Голубей здесь не видно, а дымовой сигнал подать имело бы смысл с вершины горки высотой метров триста, имеющейся в западной части острова, но там дежурит наш дозор, в первую очередь отслеживавший передвижение судов в этом районе. Я проинструктировал их, на какие суда обращать внимание в первую очередь. Поскольку у меня репутация бывшего пирата, ни Сафон, ни Фест Икций в мои указания не вмешиваются. Они готовы потерпеть мое руководство, лишь бы был результат.

Ждать пришлось девять дней. Видимо, пираты предупрежденные о приходе военных кораблей, понаблюдали неделю за теми, что крейсировали возле Корфу, вычислили алгоритм их действий, нашли слабые места и решили воспользоваться приобретенными знаниями. Не учли одного — что есть еще и пятая либурна. Наверное, решили, что мы ушли на базу.

Утром из порта Керкира, расположенного на одноименном острове, вышел после ночевки купеческий караван из семи галер, чтобы до темноты пересечь пролив Отранто, добраться до Апеннинского полуострова. Четыре либурны проводили их до того места, где в прошлый раз напали пираты, и повернул в обратную сторону. Все-таки в тавернах Керкиры нести службу легче. Одновременно началось движение двух либурн от балканского берега на несколько миль севернее. Они почему-то намеривались пересечь Отранто по диагонали, причем примерно посередине пролива должны были встретиться с купцами. О чем наш дозор и посигналил с горы белым флагом. После чего им посигналили возвращаться на либурну. В предстоящем бою каждый меч пригодится. Пиратам сдаваться в плен нет смысла. Их обязательно казнят, причем смерть будет экзотичной. У римлян заведено класть связанных пиратов под киль нового судна, спускаемого в первый раз на воду. Верят, что такое судно никогда не будет захвачено пиратами. Заодно смазка хорошая, по мясу и крови киль будет легче скользить.