Тин (ЛП) - Робинсон Кэндис. Страница 20

— Что ты делаешь? Отпусти меня, осел.

Тин чувствовал тяжёлое дыхание Пугало у своего уха.

— Лион нанял тебя, чтобы ты привёз мою дочь к Ленгвидер?

Дерьмо. Тин замер, позволяя себе ощутить всю боль от ран, он заслужил это. Больше этого.

— Если это что-то изменит, то я передумал, когда услышал тебя в борделе.

— Ты трахал нимфу, а потом передумал убивать мою дочь? Как тебе это должно помочь?

— Я не был с нимфой, к черту её. Я хотел, но когда услышал тебя… — слова вылетали из Тина прежде, чем он успевал их обдумывать. Если Кроу убьёт его, то перед смертью он может рассказать об этом хоть кому-то. — Я не хотел, чтобы ты или кто-то другой забирал её. На следующий день я планировал отправить её обратно домой. Или попросить остаться и разрешить мне защищать её. Я не знаю, Кроу. Мы это не успели обсудить, потому что она сбежала. Но Ленгвидер и пальцем бы к ней не прикоснулась, клянусь.

Тин едва не сказал, что любит Дороти. Он был уверен, что Пугало и так это знал, несмотря на то, что он и сам не до конца понял, что это за чувство.

— Дороти — единственная, кто проявил к тебе дружелюбие. Единственная в стране, в которой ты убил чьего-то родственника или друга, — Кроу говорил низким гортанным голосом. Он направил свои когти в то место, где билось сердце Тина. — Я вижу, что ты обрёл свое сердце. Но это не имеет значения, Тин, потому что ты предал доверие Дороти, как и моё.

— Доброта Дороти разрушила моё проклятье, — Тин тяжело вздохнул. — Она не знала, что Лион нанял меня.

Кроу отпустил его. Тин сел на полу, поверженный и разбитый, как стекло вокруг. Пугало пнул к нему топор.

— Она узнает.

— Ты не собираешься убивать меня? — спросил Тин, вытирая кровь из рассеченной губы. — Я заслужил это.

— О, ты умрёшь, — пообещал Кроу. — Но сначала ты все исправишь. Ты используешь всю свою жестокость и жажду мести, чтобы найти мою дочь. После этого Дороти решит твою судьбу.

С этими словами Кроу развернулся и вылетел из-за брошенного здания. Тин медленно поднялся на ноги, волоча за собой топор.

«Ах, — подумал Тин. — Я запомню это чувство.»

Сокрушительная боль в груди была ни чем иным, кроме как разбитым сердцем.

Когда они найдут Дороти. Когда Лион и Ленгвидер будут мертвы, а Дороти услышит о его предательстве, он надеялся, что именно она положит конец его страданиям. Хотя, возможно, самым суровым наказанием станет простое существование.

Глава 14. Дороти

Дороти стояла в центре серебристого сада. Вокруг неё вилась дорожка раскрашенная серебром. Этот мир вокруг был совершенно серым. Из-за темно-серого дерева появилась фигура, закутанная в плащ. Фигура сняла капюшон, и серебряные волосы заструились на ветру. Серебряные глаза смотрели на неё.

Тин.

Он неторопливо шёл к ней, улыбаясь той улыбкой, которую подарил ей, когда она возвращалась в Канзас. Похожие на ветви шрамы, блестели серебром, и её сердце затрепетало в груди. Он был самым прекрасным существом, которое она когда-либо видела.

Дороти шагнула вперёд, пока его рука не коснулась её губ.

Тин наклонился, чтобы поцеловать ее, но прежде чем его губы успели коснуться её, он склонил голову к её уху.

— Прости, Дороти.

Через мгновение он отступил. Лион вышел из-за дерева и кивнул Тину. Её глаза распахнулись, когда она увидела блеск металла — топор, которым замахнулся Тин. Её ноги вросли в землю, она не могла пошевелиться, когда лезвие ударило в шею, заливая алой кровью серебро сада.

Дороти проснулась от ужасного крика в своей голове. Даже там, во сне, он бил и оглушал её. Она не могла заставить себя открыть рот. Не могла пошевелиться.

Через какое-то время, она с трудом приоткрыла веки, ей потребовалось время, чтобы привыкнуть к свету. Всё, на что хватало сил, так это смотреть на голубое небо, как движутся облака и верхушки деревьев. Лион. Ублюдок.

Как он мог сделать такое? Почему? Она не должна была быть такой глупой. Но она знала его раньше и доверяла ему.

— Я вижу, что ты уже проснулась, — прогремел рядом голос Лиона, но она не видела его лица. — Вижу, как у тебя дрожат веки, — он повернул её, и золотистые глаза встретились с ней. — Я делаю это не потому, что ты мне не нравишься, Дороти. Но я забочусь не о тебе. Больше нет. С тех пор, как ты ушла, я забочусь о Ленгвидер. Твоя голова будет хорошо смотреться на её плечах. Пока мы не добрались, я буду рассказывать тебе истории, как и ты мне когда-то, чтобы успокоить.

Дороти снова попыталась закричать, но не издала ни звука.

Истории, которые ей рассказывал Лион, не были сказками братьев Гримм, которые она рассказывала ему когда-то, это были жуткие истории, которые вызывали тошноту.

— Я начал собирать головы для Ленгвидер, много лет назад. Впервые она испытала меня в своём доме, мне нужно было обезглавить женщину, связанную в соседней комнате. Я выполнил задание и знаешь что? Это было приятно, даже больше чем приятно.

Особенно, когда она трахнула меня после этого. Знаешь, это стало для нас ритуалом. Я убиваю женщину — она даёт трахнуть себя.

Лион не останавливался. Он рассказывал о своих жертвах, о том, как убивал и приносил головы Ленгвидер, и как между их телами стекала кровь убитых женщин, когда они сношались, как животные. Никогда в жизни Дороти не хотелось, чтобы ей отрезали уши и удалили барабанные перепонки, как в этот момент.

Она не хотела слышать о сексуальных играх и о том, как жертвы молили о пощаде. Некоторых женщин он оставлял связанными на несколько дней, других — недель, а некоторых отпускал, чтобы поиграть с ними в кошки-мышки.

Пока Лион продолжал свои мерзкие рассказы, Дороти думала о том, почему волшебный фрукт не подействовал на неё так, как должен был. У неё должны быть галлюцинации, и это было бы куда лучше, чем слушать Лиона. Но она не чувствовала кайфа, только онемение во всем теле.

Что-то забурлило в ней. Что-то знакомое. Но этого не могло быть. Это было похоже на ощущение той силы, которой она обладала, когда носила серебряные туфельки. Только сейчас она была не в них. Импульс все нарастал, питая, словно магия бурлила в ней. Наверное, это галлюцинации.

Восторг приближался, и она боялась, что пути назад уже не будет. Она станет наркоманкой, как тот человек, который напал на неё, или станет сумасшедшей, как Оз. Ничего не останется кроме желания получить фрукт, который чернит зубы и сводит с ума. Она никогда не сможет ясно мыслить, как безумный шляпник из её детской книжки.

В какой-то момент Дороти поддалась галлюцинации и притворилась, что на ней есть серебряные туфельки. Она закрыла глаза и представила их серебряный с синим отливом блеск, когда они сверкали на её ножках.

Тело Дороти замерло.

Лион остановился, глядя на неё, его голос казался таким далёким.

— Какого черта?

Дороти все больше и больше гипнотизировал серебряный блеск, пока не стал настолько ослепляющим, что взорвался в ней, словно магия выплеснулась наружу. Лиона отбросило назад, а Дороти рухнула на спину. Боль сковала тело.

Из её горла вырвался крик, разнесшийся по лесу и дороге из жёлтого кирпича.

Лион присел на корточки, а затем медленно встал, в ужасе смотря, как вокруг Дороти серебрится яркое сияние.

— Локаста не лгала, она говорила правду о тебе, — и вместо того, чтобы броситься на неё с мечом, он как трус сбежал.

Глаза Дороти затрепетали, рука потянулась за мачете, тело кололо, как от тысячи игл. Острая боль пронзила кончики ушей, она дотронулась до них и ахнула. Они стали заостренными, как у эльфов. Дрожащими руками Дороти ощупала свое лицо, которое стало также заостренным.

Что происходит?

Широко распахнув глаза, Дороти огляделась по сторонам, желая сбежать. Только куда? В какой части Юга она была? По крайней мере, она знала, что Лион был не с Пугало и Глиндой заодно. Лион был с Ленгвидер. Она не хотела возвращаться к Тину, потому что он вёл её к суке, которая убивала ради собственной прихоти. И она также не знала, какой дорогой идти, чтобы найти Глинду.