Опороченная (Карнавал соблазнов) - Хилл Сандра. Страница 67

Ей бы отдернуть руку. Ей бы сопротивляться этому нараставшему притяжению. Но почему-то не хотелось ни того, ни другого.

— Как ты думаешь, сумеет ли Эмма поправиться до конца? — спросила она.

Эйрик растерянно провел пальцем по верхней губе, и Идит захотелось самой коснуться ее. Его губы были полными и твердыми — мужскими. Она слишком хорошо знала, как они умеют со знанием дела прикасаться к ее губам, шевеля их, тревожа, уговаривая…

— О чем ты думаешь?

— Что?

— Ты спросила меня, верю ли я в полное выздоровление Эммы, а я ответил, что вижу с каждым днем улучшение. А потом я справился о твоем мнении, но твои глаза уже остекленели, и ты так странно на меня уставилась…

Идит тряхнула головой, чтобы прийти в себя:

— Я просто устала. Мы оба. Ведь мы поочередно спим с Эммой на ее кровати. Просыпаемся через каждые пару часов, когда она кричит во сне. А потом она целый день не отходит от нас. От этого можно сойти с ума. Но зато она говорит теперь больше слов и кажется счастливой большую часть времени. И все же…

— … все же она продолжает липнуть к нам, и кошмары тоже не прекращаются, — закончил за нее Эйрик.

Она кивнула.

— Если бы мы могли как-то поговорить с ней о пожаре.

— Я пытался, но каждый раз, когда упоминаю про ее мать или про набег, разрушивший деревню, она зажимает руками уши.

— А ты только представь, какие ужасы она пережила. Видеть, как твой дом пылает, а там внутри гибнут в пламени мать и бабушка с дедушкой. А она такая маленькая и ничем не может помочь.

— Слава Богу, хоть догадалась спрятаться в кустах, пока злодеи не уехали. Ей станет лучше, Идит, и тогда мы сможем вернуться к повседневным делам. И не забывай, жена, — добавил он, сжимая ей руку и наклоняясь к уху, — мы с тобой не закончили одно дело.

Ее сердце сжалось, и она вопросительно посмотрела на него.

Он подмигнул.

«Чурбан!»

— Ты имеешь в виду Азу и то, почему тебе захотелось пойти к ней?

Он засмеялся:

— Нет. Я имею в виду твое наказание.

— Ах это. — Идит махнула рукой, словно расплата вовсе ее не интересовала.

— Не думай, что я забыл, жена. И не думай, что тебе удастся избежать моего гнева. Я готовлю для тебя самую сладкую пытку.

Идит нервно облизала губы и поймала голодный взгляд, которым он проследил за движением ее языка. Можно себе представить, что он имел в виду под «сладкой пыткой».

— Не думай, что ты сможешь прыгать взад и вперед между постелью любовницы и моей. Как рогатая жаба.

— Рогатая жаба! Что ж, это наводит меня на интересные размышления. Но скажи мне, дорогая жена, что ты будешь делать, чтобы удержать меня в своей постели?

Она смерила его искоса недоверчивым взглядом и попыталась выдернуть руку из его железных пальцев, но без успеха.

— Будешь ли ты атаковать меня снова? — поддразнил он.

— Я не атаковала тебя.

— Ты права. Это было соблазнение. — При этом он не казался недовольным.

Она почувствовала, как ее лицо запылало, поскольку не могла ни отрицать его слова, ни совладать с бурными воспоминаниями о тех скандальных вещах, которые проделывала.

— Этого больше не случится, ведь теперь я знаю, что ты покинул мою постель ради Азы. И больше не стану заниматься с тобой любовью, даже если… даже если…

— … даже если я встану на четвереньки и буду сверкать голым задом? — договорил он за нее, снова напомнив ей свою историю.

— Даже тогда, — упрямо сказала она. Легкая улыбка заиграла в уголках его рта.

— А если я скажу тебе, что не делал этого? Она смущенно взглянула на него:

— Не делал чего?

— Не занимался с Азой любовью.

Сердце у Идит болезненно защемило, когда Эйрик облек в слова ее душевные муки.

— Ну, я рада, что ты заговорил об этом, Эйрик. Я-то думала, что несправедливо обошлась с тобой.

— О?

— До нашего обручения я сказала тебе, что ничего не имею против твоих любовниц, если ты проявишь в этом такт. И мне не следовало менять свои правила. Если ты действительно испытываешь нужду в…

— Ну-ка высунь язык, — резко потребовал Эйрик.

— Зачем? — спросила она, отодвигаясь от него.

— Чтобы я выдернул его из твоего болтливого рта, безмозглая женщина.

— Надо же! Я веду себя с тобой необычайно великодушно, а как ты поблагодарил меня за это? Черной неблагодарностью. Ты просто…

— Уймись, Идит.

— Нет, уж извини.

— Извинения принимаю.

— Уф!

— Я сказал Азе, что больше не могу с ней видеться. И если бы ты не болтала своим языком, а слушала меня, то давно бы уже узнала про это.

У Идит с надеждой забилось сердце.

— Ты сказал это до того, как переспал с ней, или после?

Он усмехнулся и сокрушенно покачал головой:

— Ни то и ни другое. Я оставил ей деньги, чтобы она открыла свое собственное дело и привела в порядок дом. И не прикасался к ее восхитительному телу ни разу. — Он наклонился вперед и легко провел губами по ее губам, дразня, возбуждая ее чувственность.

Сердце Идит бешено забилось. Большой палец Эйрика выписывал возбуждающие круги на ее запястье, за которое он продолжал держаться. Наверняка он ощущал бешено бившуюся на нем жилку.

— Ты возражаешь?

Она потрясла головой и прокашлялась.

— Не сомневаюсь, что мне придется продать очень много свечей, меда и браги, чтобы покрыть расходы, — заявила она, изо всех сил стараясь не поддаваться соблазнительным чарам его пальцев и жадных глаз.

Он тихо засмеялся:

— Опять ты язвишь, Идит! Нет, те деньги были вынуты из моего собственного кармана.

Тогда до ее сознания болезненно дошли другие слова Эйрика.

— Так, значит, у Азы восхитительное тело? — «Не сомневаюсь, что ее груди трясутся, как коровье вымя».

Ублюдок усмехнулся, и, несмотря на радость от хорошего известия, Идит почувствовала невыносимое желание стереть эту ухмылку хорошей пощечиной.

— Угу, — подтвердил он наконец с самодовольной ухмылкой. — А тебе не хочется узнать, почему я разорвал свои отношения с Азой?

Магнетическое притяжение светлых его глаз влекло се к нему, но она яростно сопротивлялась, чувствуя, как рушится оборона.

— Потому что нашел себе другую любовницу? — слабым голосом предположила она.

— Нет, — сказал он, и кончики его губ вздернулись кверху.

— Потому что Аза сделалась жирной и неряшливой… и… и ее груди больше не трясутся?

В ответ на ее грубые слова рот у Эйрика ошарашенно открылся. Не сразу он пришел в себя.

— Нет, Аза просто великолепна в своей красоте.

Желание ударить его по губам становилось все более настоятельным.

— Тогда почему?

— Потому что у меня есть жена, которая ужасно мне нравится, и в постели, и так. Конечно, если только она не сопротивляется моим приказаниям, не прикидывается старой каргой, не напускает на меня своих пчел, не язвит меня, не пристает со своими просьбами, не покушается на мою власть, не зовет меня грубыми именами, не…

Идит вытащила руку из его клешни и зажала ему рот, заставляя замолчать.

— Но ведь такое происходит все время, — с сокрушенным стоном признала она.

Он прижал ее пальцы к своим губам и стал покусывать и сосать их кончики, отчего она нежно и с восторгом вздохнула.

— Да, это так, — подтвердил он, — но я решил дать тебе время, чтобы ты переменила свой вредный характер, если…

— Если — что?

— … если по-прежнему будешь нравиться мне во всем остальном, — осторожно сказал он.

И Идит подумала, что ей не так уж трудно будет ему угодить «в остальном».

Джон, Лариса и Годрик взбежали вверх по ступенькам помоста и заговорили все разом. Босые и покрытые грязью, они пахли конюшней. В другой день Идит отругала бы их. Но сегодня это показалось ей не таким уж и важным.

Эмма встрепенулась на отцовских руках и засияла от удовольствия; ей явно хотелось быть вместе с другими детьми, но она боялась покинуть безопасные отцовские руки. Но потом вдруг спрыгнула с коленей Эйрика и побежала к человеку, вошедшему вслед за детьми. Это был Тайкир.