Опороченная (Карнавал соблазнов) - Хилл Сандра. Страница 82

Эйрик отвел руку с пузырьком в сторону и вопросительно склонил набок голову.

— Это снадобье от головной боли, которое дала мне травница. Я ведь говорила тебе, что неважно себя чувствую.

«Лгунья!»

Он раскрыл глаза с деланным восторгом.

— Замечательно! У меня сейчас жуткая головная боль. — И не успела она ничего сказать, как он открыл пузырек и выпил содержимое одним большим глотком.

Тогда она закричала:

— Ох, нет! Ох, нет! Это яд, дорогой мой! Скорей, постарайся, чтобы тебя стошнило!

— Ты хотела меня отравить? — спросил он, с обидой глядя на обманщицу жену.

— Нет, Грейвли! — Она попыталась сунуть пальцы ему в рот, чтобы вызвать тошноту, и он сильно ударил ее по руке, а затем, грубо оттолкнув от себя, нетвердыми шагами подошел к постели и рухнул на спину. С преувеличенным вздохом закрыл глаза и простонал:

— Моя любящая жена, я буду без тебя скучать, — после чего сделал вид, что умирает, ощущая себя комедиантом из бродячей труппы.

Он мог бы поклясться, что слышит насмешливый писк Абдула.

Идит же не собиралась сдаваться. Она бросилась к нему, отчаянно стараясь приподнять. Затем снова сделала попытку открыть ему рот и засунуть в глотку пальцы, чтобы его вырвало. И все это время судорожно рыдала, твердя, в каком она отчаянии и как сильно его любит.

Он заскрежетал зубами, изображая на лице предсмертную судорогу и окоченение мышц. Не сумев засунуть пальцы ему в рот, Идит начала хлестать его по лицу, пытаясь оживить. Даже взяла за уши и стала изо всех сил трясти ему голову. У него уже хрустела шея и звенело в ушах от ее воплей. Адское пламя, так у него и вправду заболит голова.

В дверь громко постучали, донеслись встревоженные крики Тайкира, Вилфрида и Сигурда. Вероятно, они услышали крики Идит. Черт побери, даже голуби в Йорке услышали ее завывания.

Идит ничего в беспамятстве не замечала, она вопила как одержимая. Улегшись на него сверху, попыталась вдохнуть собственный воздух в его рот, для чего зажимала ему нос одной рукой и, прижавшись ртом, дула ему в легкие воздух, да к тому же поднималась и опускалась на его грудной клетке, чтобы заставить вновь заработать сердце. Наконец он решил, что настрадался уже более чем достаточно. Если немедленно не остановить эту женщину, она и вправду отправит его на тот свет.

Переведя дух, он, сбросил ее со своей груди и скатился с постели:

— Прибереги свою помощь для кого-нибудь еще, Идит. Мне она не нужна.

Ахнув, она безумными глазами уставилась на него:

— Ты не умер.

— Какая наблюдательность! — фыркнул Эйрик и крикнул мужчинам, все еще барабанившим в дверь: — Все в порядке! Я через минуту выйду к вам. — Он услышал, как они ворча удалились прочь.

Идит потрясла головой, совсем как намокшая собака. Придя наконец в себя и все поняв, она метнулась к нему и стала колотить в грудь кулаками:

— Ты зверь! Как ты мог сыграть со мной такую жестокую шутку?

— Жестокую? Жестокую?! — вскричал он в безумном гневе, схватив ее за руки и не подпуская близко к себе. — Я скажу тебе, что такое жестокость. Это когда совершенно не веришь в мужа и в его способность защитить тебя. Когда лжешь, если это тебе удобно. Когда собираешься разыграть собственную смерть и смерть сына. Оставляешь мужчину, перед тем заверив в своей любви, может, на год, а может, и навсегда. Когда тебя не волнует горе, которое ты посеешь из-за своих бездумных действий. Вот что такое жестокость, моя леди сука. — Он отпустил ее руки и с презрением оттолкнул от себя.

«Эйрик знает. — Мысль эта просочилась в затуманенный разум Идит. — О Боже, простит ли он когда-нибудь меня после этого?»

— А теперь я отправляюсь за Грейвли. Нам известно, где он прячется. Наконец-то. Да, моя лживая жена, я считаю себя способным справиться с этой задачей, хоть ты в меня и не веришь.

— Эйрик, я никогда не сомневалась в твоих способностях…

Он поднял руку, приказывая ей замолчать:

— Сейчас ты не сможешь сказать ничего, что загладило бы твою вину. Не пытайся себя оправдать. И не ругай Бритту, что она выдала твой безмозглый заговор. Вообще подло было вовлекать ее в свои дела.

Идит крикнула, в исступленной тревоге ломая руки:

— Я беспокоюсь за твою безопасность, Эйрик! Все делалось мной ради тебя и Годрика.

— Сейчас мне ничего от тебя не нужно, Идит. Ни твоего беспокойства. Ни твоих нежных излияний. — Он шагнул к ней и ткнул пальцем едва ли не в лицо. — Ни шагу из этой комнаты до моего возвращения либо до того, как ты получишь известие, что Стивен из Грейвли больше не представляет угрозы. Или привязать тебя к кровати? А может, поставить стража у двери?

Она потрясла головой, и слезы безысходного уныния и безнадежности заструились по лицу.

— Я люблю тебя, — прошептала она ему вслед.

— Мне наплевать, — равнодушно ответил он, не поворачивая головы.

Добираясь до места, где скрывался Грейвли, Эйрик запретил себе думать про Идит и про боль от ее предательства. Ему требовалось сосредоточить все внимание на предстоящей задаче. Его сопровождали Тайкир и Сигурд, а также три дюжины вооруженных воинов.

Когда они с тыла подъехали к брошенному дворцу, Эйрик жестом приказал людям разделиться на четыре группы и прикрыть все фланги крепости, которая казалась хорошо охраняемой. Он попытается проникнуть внутрь один, сзади, пока Сигурд проведет отвлекающие маневры возле передних ворот.

Он привязал коня к дереву немного поодаль и стал пробираться к задней стене. Здесь не было такой многочисленной охраны, как спереди, поскольку ворот не было, просто цельная каменная стена. Эйрик дождался, когда пройдет страж, и понял, что у него в запасе лишь несколько мгновений. Забросив на стену веревку, он постарался зацепиться петлей за зубец. Ему удалось это с третьей попытки.

До него донеслись крики и звон металла — это его люди старались прорваться в передние ворота. Он поспешно натянул веревку и осторожно взобрался на стену. И улыбнулся, несмотря на серьезность ситуации. Штурм стен был искусством, которому они с Тайкиром настойчиво учились в юности под строгим оком деда в Равеншире. Это была для них игра, в которой они вскоре оба преуспели. С Божьей помощью обретенные навыки помогут ему и сегодня.

Наверху он тут же оказался в опасности. Два стража Грейвли приближались по парапету с разных сторон, изрыгая непристойные ругательства. Вытащив меч, Эйрик немедленно обезвредил одного из них ударом в громадное брюхо. Другой был посильней, и Эйрику удалось лишь несколько раз поразить его в руки и ноги. Когда Эйрик отступал от одной наиболее жестокой атаки, он споткнулся о ногу упавшего воина и тут же оказался припертым к стене.

Прижав меч к горлу Эйрика, так что выступила кровь, здоровяк страж прокричал:

— Ты кто такой? Из Равеншира?

Эйрик молчал, чувствуя, как лезвие врезается ему в шею.

— Готовься к смерти, — пригрозил страж.

Эйрик произнес молитву о своей бессмертной душе, поняв, что смерть близка, но тут же напрягся, полный решимости, когда подумал, что Грейвли снова удастся ускользнуть. Окрыленный жаждой мести, он ударил воина в пах. Тот на миг задохнулся, а Эйрик взмахнул руками и ударил в массивную грудь. Через несколько секунд страж уже лежал под Эйриком, лицом кверху, пронзенный его мечом, и кровь жизни покидала его тело. Эйрик с отвращением вытащил меч и поспешно вытер его о рубаху убитого.

Он обернулся и едва не задохнулся от неожиданности.

За ним стоял Тайкир, прислонившись к парапету, и широко ухмылялся:

— Ну, я рад, что не пришлось тебя спасать.

— Проклятье, Тайкир, что ты тут делаешь? Ведь ты должен быть вместе с Сигурдом.

— Ты думал, я позволю тебе забираться на стену без меня? Ведь я всегда побеждал в наших состязаниях.

Эйрик сокрушенно покачал головой в ответ на его насмешку, понимая, что несвоевременная шутка брата скрывает серьезную тревогу за его жизнь. Эйрик поступил бы точно так же, если б речь шла о Тайкире.