Ночное ограбление - Алехин Леонид. Страница 8

На стук в дверь президентского номера долго никто не отвечал. Джейн уже с облегчением решила, что встреча отменяется.

Когда дверь распахнулась, она с трудом удержалась от старого доброго слова из четырех букв.

— Профессор Дедстоун? — спросила Джейн.

В ее голосе звучало недоверие. Человек, открывший дверь, мало походил на почтенного ученого. Скорее на бывшего вояку из Европы, подрабатывающего телохранителем.

Голландец или австриец, высокий, худощавый, светловолосый. Загорелое лицо могло бы считаться симпатичным, если бы не въевшееся в него жесткое выражение. Поджатые губы, прищуренные глаза. И ужасные глубокие шрамы на правой щеке.

Одет не по сезону, в светлый парусиновый костюм. Расстегнутая на две пуговицы салатная рубашка открывает крепкую шею. Нет, следует признать, лицо его не совсем портит. Придает этакое брутальное своеобразие.

— Нет. Меня зовут Рудольф Вольфбейн, — он учтиво наклонил голову. — А вы миссис Картер?

— Мисс Картер. Джейн. — ее щеки обдало жаром.

— Профессор ожидает вас, — Рудольф уступил ей дорогу.

«Не думай о том, какая у тебя прическа. Не думай, что эти брюки тебя полнят. Думай над вопросом — зачем известному ученому личный телохранитель».

Не думай над тем, куда уводят тебя стальные глаза этого телохранителя.

Глаза, видевшие больше, чем ей доводилось снимать на пленку.

— Присаживайтесь, мисс Картер, — Рудольф указал ей на огромное кресло, в котором Джейн тут же утонула. — Профессор Дедстоун сейчас к нам присоединится. Выпьете что-нибудь?

— Кофе. Благодарю вас.

От европейской галантности кружилась голова. Или это на нее подействовали закатанные рукава Рудольфа, его жилистые предплечья, поросшие светлыми волосами? Джейн прикусила губу. Да что с ней творится?

Позже она объяснит себе, что встреча с этим спокойным и вместе с тем собранным в комок человеком, ступающим по коврам президентской гостиной, как по враждебным джунглям, была свежим ветром в лицо. Прогоняющим сомнения и страхи, обещающим перемену погоды. Если не к лучшему, то, несомненно, к чему-то другому.

— Ваш кофе.

Она благодарно улыбнулась Рудольфу, собралась сказать что-то милое. «Как вам погода в Нью-Йорке?». Или «Вам нравится в Америке?».

Не успела.

Двери в гостиную распахнулись, и в них появился профессор Элайджа Дедстоун.

Высокая чернокожая женщина в ярком национальном одеянии вкатила инвалидную коляску. Профессор, одетый в строгий твидовый костюм, сидел в кресле прямо, положив руки на подлокотники.

— Мисс Картер, приветствую вас, — сказал он приятным звучным голосом. — Как вы, должно быть, догадались, я и есть тот самый Дедстоун, за чьей головой вас послали.

— Ну, непосредственно о голове речь не шла, — Джейн встала, шагнула навстречу креслу-каталке, протягивая руку.

У Дедстоуна была сухая, очень горячая рука. Короткие сильные пальцы осторожно сжали ладонь Джейн.

— Рад познакомится с вами, — сказал профессор.

Редкий случай для Джейн наблюдать глаза мужчины ниже своих. У Элайджи Дедстоуна был прямой открытый взгляд. От уголков глаз разбегались морщинки, которые могли быть следствием, как веселого нрава, так и сдержанной суровости. Джейн склонялась к первому.

Всем своим видом этот крепкий, несломленный человек отрицал свое скрипучее кресло, то убогое положение, в котором он оказался. Джейн невольно скосилась вниз. Ноги Дедстоуна были на месте.

— Не стесняйтесь, — попросил Дедстоун. — Ваше любопытство закономерно. Вас интересует мое увечье?

— Если вам тяжело об этом говорить, я бы не хотела…

— Тяжело было это пережить, — улыбнулся профессор. — Говорить об этом проще простого. Скажите, мисс Картер, вы знаете, кто такие брухо?

Сваренный Рудольфом кофе приятно горчил. Хотелось закурить, но Джейн была верна себе.

— Кофе, который вы пьете, родом с Гватемалы. Земли когда-то населенной древними и могущественными народами — тольтеками, ольмеками, майа. Теперь там правят наследники их силы. Брухо, колдуны-оборотни, владеющие секретом обращения в леопардов и других животных.

Двенадцать лет назад я прибыл в Гватемалу вместе с моим другом, английским священником. Патером Блэком. Он направлялся на север в качестве миссионера англиканской церкви. Мной двигало любопыство исследователя в отношении древних городов равнины Петен. Но так случилось, что нам обоим пришлось пересмотреть свои планы.

На пароходе мы познакомились с загадочной парой. Белый европеец путешествовал в обществе африканской девушки. Он утверждал, что она его служанка, но они жили в одной каюте и всюду появлялись вместе.

Меня всегда тянуло к необычным людям. Однажды я предложил этим двоим свою компанию. Белый оказался русским, дворянином. Он называл себя барон Субботин. Его спутницу, которую он приобрел во время проживания на Гаити, звали Шаки.

Чернокожая женщина, стоявшая за креслом Дедстоуна, поклонилась, сложив руки перед грудью. При этом она не утратила и грана достоинства дикой кошки, которым лучилась ее фигура.

Профессор, не оглядываясь, похлопал ее по руке.

— Именно Шаки я обязан тем, что нахожусь перед вами и рассказываю эту историю. А не кормлю червей где-то в тропических лесах. Но обо всем по порядку.

Барон Субботин, как оказалось, тоже проявлял живейший интерес к естественной истории. Он вызвался сопровождать меня и патера Блэка.

Барон был интересным собеседником и надежным спутником. Кроме того, он пожертвовал немалую сумму с тем, чтобы сделать нашу экспедицию комфортней.

В его обществе мы перескли страну от Пуэрто-Барриоса до развалин городов майа в долине Петен.

По дороге я узнал от Субботина его теорию зарождения человеческой цивилизации.

Согласно версии барона появлению человека предшествовало владычество над Землей иной расы. Память о ней исчезла повсюду, кроме отдельных регионов Африки и Центральной Америки.

Индейцы Мексики зовут древних обитателей Земли тетцкатлипоку — «стеклянными людьми».

Племена Африки дают им много имен, самое распространенное среди которых Ману — Хозяева.

Шаки произнесла длинную тираду на непонятном языке. При этом она прикоснулась пальцами ко лбу, носу и кончику высунутого языка.

— Шаки просит духов огородить нас от Ману, — объяснил Дедстоун. — Ее народ верит, что Ману питаются жизненной силой. Они пьют тень человека и с ней его дыхание.

— Значит, они были злыми? — спросила Джейн.

— Трудно сказать. Они очень сильно отличались от нас. Основой их существования была не плоть, а чистая энергия. Едва ли их отношение к нам можно было определить, как злобу. Они были Хозяевами. А мы были пищей.

Субботин говорил, что «стеклянные люди» разводили обычных людей, как скот. С целью пропитания. Они расселили нас повсюду, начиная с Африки и Североамериканского Континента. Тысячи лет они были нашими беспощадными пастырями, откармливая нас с единственной целью.

Чтобы пожирать.

В то же время барон не утверждал, что Ману создали людей. В его рассказах очень часто мелькало место под названием Дом Тысячи Дверей. С его помощью Ману путешествовали между мирами, лежащими за пределами нашего понимания.

В одном из таких миров они встретили людей, привели их с собой и сделали своими домашними животными.

В другом мире они встретили коатли. Своих Врагов. Свою гибель.

Тела коатли, рассказывал Субботин, состояли из энергии, полярной той, что образовывала «стеклянных людей». Эти народы разделяла больше, чем взаимная ненависть. Это была физическая невозможность сосуществования.

Оказавшись в одной точке, коатли и тетцкатлипоку просто уничтожали друг друга.

Война между двумя народами длилась четыре геологических эпохи. Четырежды она ставила Землю на грань разрушения.

Наконец, Ману удалось загнать Врагов в их мир. И запереть Дверь, которую вела туда.

Но сами «стеклянные люди» оказались слишком истощены войной. Их тела таяли, как весенний лед. Чтобы восстановить силы им требовалось погрузиться в океан чистой энергии на несколько столетий.