Так мало времени - Хиллард Нерина. Страница 8

— Сначала мы выпьем чего-нибудь прохладного, а потом я отведу вас выбирать книги в моей библиотеке.— Он наполнил хрустальную рюмку сверкающей янтарной жидкостью и передал Моргане со словами: — Легкое вино, которое пьянит чуть больше, чем знаменитый английский лимонад.— Его собственная рюмка содержала жидкость другого оттенка. Он продолжил, и в его приятный непривычно звучащий голос вернулась чуть насмешливая интонация:— Вы можете пить без опасения Оно совершенно безобидное.

Моргана не ответила, осторожно пригубив вино. Оно было приятно прохладным, но у нее не было уверенности, что оно на самом деле столь же безобидно, как лимонад.

Он уселся напротив нее, и она снова заметила, что он необычайно привлекателен. Интересно, знает ли он сам об этом, подумала она. Скорее всего да. Он слишком от мира сего, чтобы это было не так. Другое дело, будет ли им самим когда-либо двигать чувство. Кажется, он слишком отстранен, чтобы испытывать сильные эмоции.

— У вас дар безмятежною молчания, мисс Кэрол.

— У меня дурная привычка мечтать,— отозвалась Моргана со слабой улыбкой, надеясь, что он не спросит, о чем эти мечты. Конечно, почти неизбежно, он это сделает. Казалось, он считает своим естественным правом задавать личные вопросы. Наверное, это свойство хозяина Хуамасы, подумала она. И не сразу сообразила, что возникшая неприязнь несколько смягчается, уступая место ироничной покорности.

— Интересно, о чем мечтают юные англичанки?

— О разном,— любезно ответила Моргана, полная решимости на этот раз не дать ему вывести себя из равновесия.

— О романтической любви? Или это нечто, о чем англичанки не разрешают себе мечтать?

Моргана обнаружила, что решение не поддаться раздражению гораздо легче принять, чем сдержать.

— По-моему, англичанки не менее романтичны, чем все остальные,— сказала она чуть обиженно.— Я и сама, бывало, мечтала о сказочном принце, который примчится на белом скакуне.— Конечно, такое признание сделало ее открытой для ироничного замечания, и она добавила, поспешно пожав плечами, надеясь, что все получается достаточно небрежно:— Конечно, это было много лет тому назад.

— А потом вы выросли? — подсказал он.

— Выросла, сеньор.— Она бросила на него вызывающий взгляд.— Но это не значит, что романтике нет места, даже в Англии. Пусть и без белого скакуна.

Невольно по лицу ее пробежала тень. Для нее романтической любви уже не будет. Неумолимо и безжалостно ее время подходит к концу.

— Но для вас романтики уже нет? — осведомился он.— Вы больше в нее не верите? Может быть, с того времени, когда вы думали, что влюблены?

На мгновение Моргана снова почувствовала, как ее подталкивает бесенок раздражения, и хотела было спросить его, какое ему до всего дело,— но сразу поняла, что лучшей защитой будет маска полного безразличия.

— Я достаточно в нее верила, чтобы заключить помолвку,— призналась она, пожимая плечами.

— А потом?

— Мы с Филиппом решили, что не подходим друг другу. Мы расторгли помолвку по взаимному согласию.

Она разрешила себе солгать и в то же время с поднимающимся в душе возмущением удивилась, что заставило ее так откровенно говорить с человеком, который, в конце концов, для нее совершенно посторонний. Еще сильнее удивило ее то, что она может так притворяться и что боль прошла.

— Филипп,— задумчиво заметил он.— Может быть, именно поэтому я так вам не нравлюсь. Мое имя — такое же, как у человека, которого, как вам казалось, вы любили?

— Ваши имена на самом деле не похожи.— На этот раз она даже не стала пытаться отрицать, что он ей не нравится.— Нет абсолютно никакого сходства. Филипп очень светлый.

— И очень англичанин?

В его голосе снова послышалась едкая насмешка.

— Пусть так — и очень англичанин. Он смотрел, как она ставит рюмку на столик, и заметил почти небрежно:

— И все же, несмотря на разорванную помолвку, по-моему, вы не любили. У вас вид неразбуженный.— Заметив, что по ее щекам неудержимо разливается румянец, он чуть заметно улыбнулся.— Вы краснеете? Интересно почему?

— Я не привыкла обсуждать такие темы. Улыбка Фелипе стала насмешливее.

— Вы, английские девушки, гордитесь тем, что независимы, но во многом вы более старомодны, чем наши португальские девушки, за которыми так строго присматривают.

Моргана бросила на него быстрый взгляд, потом снова отвела глаза.

— Может быть, мы не придаем такого значения любви.

— Это совершенно очевидно.— Она почувствовала на себе эти проницательные темные глаза, и ей с великим трудом удалось казаться невозмутимо спокойной.— Интересно, что же значит для вас любовь?

— Интересно, а что любовь значит для вас?— не выдержав, парировала Моргана.

— Что значит любовь для любого португальца? — Голос его звучал совершенно серьезно, но она, даже не глядя на него, знала, какое выражение, увидела бы на его лице.— Любовь…— Она удержалась от соблазна взглянуть на него, и он продолжал наигранно-серьезным тоном:— Она приходит быстро, при первой же встрече. Может, сразу этого и не понимаешь, но ощущаешь какое-то беспокойство и возвращаешься в мыслях к этой встрече — и к следующим. Притяжение становится все сильнее, пока не превратится в бушующее внутри пламя.— Насмешливый поддразнивающий взгляд обратился к ней, и она не смогла от него уклониться.— Вы не верите в такое чувство?

— Я удивлена, что вы в него верите,— быстро отозвалась Моргана.

— В вас самих чувство еще настолько крепко спит, что вы ничего не знаете о чувствах окружающих,— сказал он ей, доставая из кармана золотой портсигар.— Закурите? — В ту же секунду он поправился:— Я забыл. Вы не курите, когда вы в форменном платье.— Его взгляд снова скользнул по ней, и она с изумлением обнаружила, что глаза у него не черные, а очень темного зеленого цвета.— Интересно, я когда-нибудь встречу вас, когда на вас не будет формы?

Моргана изобразила вежливую далекую улыбку:

— Я иногда одеваюсь не в форму, но к ней так привыкаешь.

Он встал, и Моргана тоже поднялась на ноги, разглаживая накрахмаленную материю. Снова поддерживаемая под локоть, она вышла в огромный просторный холл, чувствуя себя потерянной и подавленной окружающим величием, а потом прошла к другой двери в коридоре. Он открыл ее и посторонился, приглашая ее пройти: снова он был любезным хозяином дома, почему-то более отстраненным, чем тот человек, который подсмеивался над ее не проснувшимся чувством.

Моргана медленно прошла внутрь, с удовольствием оглядывая бесконечные ряды книг. Как бы эта комната понравилась ее отцу! Он так гордился своим скромным собранием книг и так о нем заботился.

Фелипе подошел к одной из полок и снял с нее толстый том, переплетенный тисненной золотом кожей.

— По-моему, вам это будет интересно, сеньора. Возьмите эту книгу и прочтите ее. Моргана неохотно взяла книгу.

— Мне бы не хотелось брать ее, если она редкая.

— Ничего страшного.— Она еще приходила в себя от этого замечания, когда он добавил:— По-моему, вы любите книги, мисс Кэрол.

Моргана кивнула:

— Очень.— Она провела пальцем по мягкой коже переплета.— Я буду с ней осторожна, сеньор.

Наступило молчание.

— Я думаю, мне следует вернуться к мисс Брутон,— проговорила она, взглянув на него. Если ему прискучило ее общество и не терпится от нее избавиться, то ей ничего другого и не нужно.— Приближается время, когда мне надо будет заняться ее ногой,— добавила она.

Он сам не отвез ее обратно, хотя при прощании был таким обходительным и любезным, словно она — почетная гостья, а не просто медсестра Кэрол.

— Адеус, мисс Кэрол,— сказал он, чуть наклоняя свою темноволосую голову, когда машина уже отъезжала.

— До свидания, сеньор,— отозвалась Моргана и не разрешила себе оглянуться, несмотря на то, что ей почему-то хотелось это сделать.

Возвращение домой было гораздо менее напряженным и неловким — машину вел прекрасно вымуштрованный шофер,— но почему-то Моргана все время возвращалась мыслями к человеку, с которым только что рассталась.